Операция «Степной барашек» (Роман) - Зибе Ганс (книга жизни txt) 📗
Бруно Ховельман уселся на садовую скамейку и закурил трубку. Хойслер возился со своим «гольфом» и одновременно тайком наблюдал за охранником. Обер-лейтенант нарочно испортил зажигание, чтобы задержаться с выездом и опоздать на сеанс в кино.
Гундула прогуливалась перед домом; на ней была голубая юбка и белая блузка — она казалась одетой почти по-праздничному.
— Ну, что там еще стряслось?! — крикнула она и, не дождавшись ответа Хойслера, обратилась к деду — Ты плохо себя чувствуешь, деда? Ты сегодня какой-то бледный!
— Я и сам не знаю, — пробормотал старик. — У меня какое-то странное состояние… — Он выронил трубку из руки и закашлялся. Пот тек у него по лицу.
Гундула положила руку на лоб старика и сразу всполошилась:
— Да у тебя жар!
— Глупости, — проговорил дед. — Может, студень был несвежий?
Состояние Ховельмана исключало поездку в кино. Старика сильно знобило. Заступать в таком состоянии на службу он, разумеется, не мог. Хойслеру пришлось поехать в село, чтобы отправить на дежурство самого Ромера. Когда он вернулся обратно, то тут же заявил:
— Я еще должен съездить на фирму — Ромер не совсем трезв.
Они уселись на скамейке перед домом. Гундула прильнула к нему, и он обнял ее за плечи.
— Ты надолго там задержишься?
Обер-лейтенант покачал головой.
— Хочешь, выпьем по бокалу вина? — спросил он. — Я все равно поеду на велосипеде.
— Нет, я не хочу вина, — ответила девушка. — Я пока вообще ничего алкогольного пить не буду.
Ее слова насторожили Хойслера, и он спросил:
— Почему? Уж не вступаешь ли ты в общество трезвенников?
— У меня будет ребенок!
— Не может быть!.. — Он был потрясен.
Гундула заглянула ему прямо в глаза и отгадала его мысли: еще бы, ведь она все время обманывала его, говоря, что принимает противозачаточные таблетки.
«Почему она не подождала? — тревожно подумал он. — Как я ей теперь втолкую, что сейчас не время?..»
— А я думала, что ты обрадуешься… — растерянно проговорила она.
Хойслер погладил ее по плечу и поцеловал, но губы Гундулы были плотно сжаты.
— Ты меня прямо-таки ошарашила своей новостью, — нервно заговорил он. — Разве ты этого не понимаешь? Или ты хочешь, чтобы я закричал от радости? Ты же хорошо знаешь, что на этой неделе состоится нечто очень важное для меня. — Хойслер не хотел говорить Гундуле о том, что от этого важного события его отделяет всего несколько часов.
— Не надо ничего объяснять! — обиженно выкрикнула она.
Гундула понимала, что поступила не совсем правильно: решила забеременеть, даже не посоветовавшись с ним. Но то, как он воспринял это известие, просто оскорбило ее. Он мог хотя бы сделать вид, что рад такой новости. Гундула чувствовала, что он не откровенен с ней, и это усилило ее разочарование. Она убежала в дом, оставив Хойслера одного.
Тем временем Бруно Ховельману стало несколько лучше. Домашние лекарства помогли. Его уже не лихорадило, температура заметно спала. Жена Ховельмана готова была поклясться, что он съел что-то несвежее. Обессиленный и бледный, он лежал в постели.
Часы показывали десять минут первого ночи, когда Хойслер на велосипеде подкатил к калитке фирмы. Навстречу ему вышел Ромер, от которого слегка попахивало шнапсом.
— Неужели даже сегодня вы не могли удержаться от выпивки? — с раздражением спросил его обер-лейтенант.
Ночь, как по заказу, выдалась такой темной, что невозможно было разглядеть даже ладонь собственной вытянутой вперед руки. Над ними пролетела какая-то ночная птица, шелест крыльев которой испугал Ромера.
— Не нравится мне все это, — прошептал он.
— Почему?
Ромер пожал плечами, чего Хойслер, разумеется, видеть не мог и потому лишь раздраженно махнул рукой.
— Я не умею гадать, — ответил Ромер.
— Чепуха, — пробормотал обер-лейтенант, — нигде у нас так сильно не верят предчувствиям и в чары ведьм, как в маленьких селениях, расположенных у черта на куличках, а вот наш прагматик Ромер, оказывается, верит во все это, не так ли?
— Я не могу рисковать своим служебным положением… — Немного помолчав, он добавил: — На вашем месте я бы отложил эту операцию на другое время!
— Вы что, струсили?.. — раздраженно прошипел Хойслер. — Тогда удирайте, пока не поздно!
В этот момент где-то поблизости хрустнула ветка. Оба они испуганно вздрогнули. Возможно, что это пробежала бездомная кошка. Работницы с кухни часто выставляли остатки пищи во двор, перед дверью.
— Ну, так как? — нетерпеливо спросил Хойслер. — Поможете вы мне или нет?
— Да, я согласен, — тихо проговорил Ромер.
Не соблюдая особой осторожности, обер-лейтенант пошел вперед: в конце концов, он выполнял свой служебный долг. Слегка звякнув ключами, он отпер дверь кирпичного здания.
— Пронеси, господи! — еле слышно прошептал Ромер и три раза сплюнул.
— Какая чушь, — пробормотал обер-лейтенант, направляясь к лестнице, которая вела на второй этаж.
Когда он вошел в лабораторию, то сразу же почувствовал запахи кислот, щелочей и каких-то эссенций. Хойслер поставил ногу на подставку с кактусами и тихо выругался. Светя своим фонариком, он обошел письменный стол доктора Зайдельбаха и приблизился к сейфу.
Ромер остался стоять в коридоре, внимательно прислушиваясь к малейшему шороху или же звуку.
Хойслер так положил свой фонарик на одну из табуреток, что его свет падал на сейф, затем он осторожно вставил ключ в замочную скважину. Как и во время предыдущей попытки, верхний ключ повернулся с большим трудом. И вдруг ему показалось, что за его спиной кто-то пошевелился. «Быть может, предчувствие Ромера было верным?.. Он-то имеет больший опыт в подобных делах…»
Обер-лейтенант вынул пистолет из-под мышки и снял его с предохранителя. Бесшумно он прошел к обитой железом двери соседнего помещения, где Вахтель хранил принадлежности для чистки оружия. Он нажал на ручку двери, но она почему-то была заперта.
Хойслер снова вернулся к сейфу и потянул дверцу на себя, она со скрежетом открылась. Прямо перед ним лежали банкноты. Судя по стопке, тысяч десять марок, не меньше. Хойслер снял с плеч рюкзак и, вынув из сейфа ящик с боеприпасами (благо он оказался не очень тяжелым), опустил его туда.
Пачки банкнот он рассовал по карманам и только потом протянул руку к папке с документами. Обер-лейтенант хотел ее вынуть, но что-то ее прочно удерживало. Он потянул сильнее, и в тот же миг раздался негромкий хлопок. Хойслер сразу же оказался в облаке какого-то ядовитого дыма, в глазах у него потемнело, но наступившая темнота была какой-то необычной.
В этот момент хлопнула дверь, которая вела в соседнее помещение. Хойслер быстро обернулся и, выхватив пистолет, выстрелил наугад. И тут же почувствовал сильный удар. Он упал на пол, стукнувшись при падении лбом об угол сейфа, и потерял сознание.
На пороге появился Лорхер, который восхищенно смотрел на Крампена. Тот действовал с завидной решимостью и быстротой. Когда произошла яркая вспышка в лаборатории, Берт рывком распахнул дверь и схватился за выключатель. Неоновые лампы сначала замигали, а затем залили лабораторию ярким светом. Хойслер выстрелил, но пуля пробила железный лист, которым была обита дверь, и застряла в косяке. Крампен мгновенно оказался рядом с Хойслером и ударил его мешочком с песком по голове.
Ромер же, стоя в коридоре, лихорадочно прислушивался к каждому шороху и звуку. Нервы у него были на пределе. Его охватила нервная дрожь, чего до этого с ним никогда не бывало. Вдруг в лаборатории стало так светло, как бывает лишь от свежевыпавшего снега, но это длилось всего лишь какие-то доли секунды. Сосны, росшие в зоне охраны, казались облитыми этим ярким светом, а забор из колючей проволоки казался серебряным. Однако в следующее мгновение все вокруг потемнело, и эта темнота казалась еще мрачнее. Неожиданно на верхнем этаже загорелся свет, который Ромер видел в первый раз, так как по ночам в квартире доктора Зайдельбаха обычно горела одна настольная лампа под зеленым абажуром.
