361 - Уэстлейк Дональд Эдвин (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗

По крайней мере до той поры. — Он покачал головой. — Нет, у меня к этим гадам ни капли уважения, потому что они сами же и нарушают законы. Так или иначе, но мы сколотили организацию и целых тринадцать лет дела шли отлично.

А потом сухой закон отменили, и нам пришлось круто, надо было перестраиваться. Когда Солк [5] создал свою вакцину, все эти калеки-попрошайки жутко переполошились — как же, ведь теперь никто не поверит в их байки про перенесенный в детстве полиомиелит — и принялись быстренько придумывать себе другие болезни. То же самое было и у нас. Представь, выпивка снова разрешена и больше никаких прибылей не приносит. Тогда мы переключились на другие вещи — ведь есть еще и наркотики, и игорный бизнес, и шлюхи... Но лучше всего заниматься азартными играми, это самое безопасное. Два других направления наркотики и проституция — куда хуже, потому что люди, с которыми приходится иметь дело, ненадежны по своей природе. Понимаешь?

Я кивнул, и он, приложившись к бокалу, продолжал:

— Конечно, есть еще и профсоюзы. Тогда там всем заправлял Лепке — всем, начиная от штрейкбрехеров и кончая торговыми ассоциациями и профсоюзными боссами. Но в сорок четвертом его прихлопнул Дэйви. Через четыре года после того, как меня посадили. Честно говоря, я всегда думал, что Лепке его переиграет. Он ведь задал Анастасии больше работы, чем ты себе можешь представить. Списки из пятнадцати, а то и двадцати имен за один раз. Но вскоре события приняли такой оборот, что он только и занимался тем, что подсовывал Анастасии списки людей, которых должна была убрать его группа.

Видишь ли, профсоюзы — дело тонкое. Странно, но это единственная область нелегального бизнеса, где все опирается на закон: в них нет ничего незаконного, в отличие от азартных игр и проституции. Здесь нельзя действовать нахрапом. Единственная область, где надо выглядеть законопослушным гражданином и решать все проблемы без стрельбы и кулаков хотя бы потому, что ты там работаешь.

— Но какое отношение все это имеет ко мне?

Кэпп засмеялся, мотая головой.

— Будь я проклят, парень, эта твоя «Палата лордов» здорово бьет по мозгам, прямо чувствую, как она в кровь впитывается... Просто я хотел ввести тебя в курс дела. Как в тридцать третьем сухой закон отменили, так все и начало разваливаться. Все бросились искать новые способы заработать — и пошла грызня... борьба за территорию — кому что достанется. Этот Дэйви здорово осложнил всем жизнь. Да еще федеральное правительство с этим поганым налогом на прибыль. Тогда многие из нас сошли с круга — кто-то умер, кто-то загремел за решетку, а кое-кто вообще отошел от дел. И тут появились люди нового типа. Бизнесмены, понимаешь? Респектабельные. Никакой тебе пальбы, кровавых бань, разборок, вот чего они хотели. Просто обыкновенный бизнес платишь деньги, никто тебя не трогает, все спокойно занимаются своими делами, и никаких проблем. И все притихли. Об этом много писали в сороковых годах. И тут раз! — несколько лет назад в Аппалачине собирается сходка. Я читал в газетах — все были потрясены. Как будто никто не догадывался, что организация еще существует. Правда, теперь она называется синдикатом, и публика решила, что все несерьезно, понимаешь? А тут какой-то тип, который владеет заводом по производству прохладительных напитков, вдруг собирает у себя дома шестьдесят пять человек, и все словно с ума посходили.

— Этот Аппалачин совсем рядом с Бингхэмптоном, — сказал я. — Мне тогда было лет восемнадцать, и мы с ребятами ездили на машинах посмотреть на дом Барбары. Кажется, там все и было?

Кэпп снова рассмеялся.

— Теперь ты меня понял? Господи боже мой, зеваки! Люди больше не верят в это. Было время — да хотя бы в тех же тридцатых, — когда народ держался от таких мест подальше, потому что боялся, что дело может кончиться стрельбой.

А теперь столько лет все тихо и пристойно, что уже даже дети ездят поглазеть на этот дом. — Он грустно покачал головой. — Просто не верится. Да, а ведь было время, когда стоило кому-нибудь только шепнуть, что в городе появились, скажем, ребята Дженны, как мирные граждане запирались на все замки и заползали под кровати. А когда в пятьдесят седьмом шлепнули Анастасию, тоже никто не поверил. В «Дэйли ньюс» была фотография, где он лежит на полу парикмахерской с пятью дырками в груди, но стоило произнести слово «гангстер», и все вспоминали только тридцатые.

— Ко мне это не относится. Они убили моего... отца.

— Да это обыкновенный наемный убийца. Ты никогда его не найдешь.

— Ошибаетесь, уже нашел. Он был одним из тех двоих в «крайслере».

— Тот, в кого ты попал, или водитель?

— Тот, в которого я попал.

Он захохотал, откинувшись на спинку стула.

— Молодчина. Клянусь богом, в тебе много от Эдди Кэппа.

— Да. Мы остановились на пятьдесят седьмом году.

— Подожди. — Кэпп заказал еще виски и, сделав солидный глоток, сказал:

— За последние несколько лет вернулся кое-кто из старой гвардии. Одних выпустили, другие приехали из-за границы, и так далее. А эти скользкие типы из новых им и говорят: «Знаешь, папаша, мы ведь теперь обходимся без пистолетов. Нам хватает телефонов. Почему бы тебе не заняться чем-нибудь более подходящим, например, написанием мемуаров для комиксов?» И они ничего не могут поделать. В свое время они сами создали эту организацию, а теперь их посылают куда подальше. Они пытаются что-то предпринять, и тут же появляются адвокаты и продажные фараоны. Сейчас уже никто не бросает гранат в окна гостиной, есть куча законных способов приструнить кого надо. Типичные бизнесмены, понимаешь? Иногда, конечно, появляются люди типа Альберта Анастасии, но он не захотел перестраиваться, и его тут же пришили. Или как вышло с твоим отцом. Но сейчас такое редко случается. «Хорошая пресса» кажется, сейчас это так называется. Хорошая пресса, хорошие связи с общественностью — короче говоря, все тихо и пристойно.

— Мы все еще не добрались до меня.

— А ты, парень, мой самый настоящий туз в рукаве. Я ведь уже говорил семья. Мы соберем вокруг себя всех стариков, которые сейчас болтаются не у дел и которых такое положение не устраивает. Но они ничего не могут. Среди них нет никого, кто бы мог стать боссом, вот что их останавливает. Они встречались, переписывались, обсуждали и в конце концов выбрали человека, который способен принять на себя всю ответственность. Меня.

Кэпп залпом допил виски и криво усмехнулся.

— Да, я вошел во вкус... Так вот, я не хотел этим заниматься, а собирался уехать во Флориду вместе с Дот. Или без нее, черт бы ее побрал. Но ты — символ. В сороковом году я был готов сделать свой ход. Речь шла не просто о Нью-Йорке, я хотел заграбастать половину восточного побережья от Бостона до Балтимора. Надо было заняться этим лет на девять раньше, но я опоздал. Зато теперь у меня есть все. У меня есть поддержка. Черт, да в то время я сам был представителем нового поколения. И в этот момент меня сцапало это проклятое федеральное правительство! Уклонение от уплаты налогов, видите ли! И я сказал кое-кому из ребят: «Когда я выйду, весь пирог — мой». А они мне говорят: "Эдди, двадцать пять лет — это чертовски долго.

Когда ты выйдешь, тебе будет шестьдесят четыре". А я ответил: «Они еще вспомнят Эдди Кэппа. И вы тоже вспомните». Они мне: «Конечно, Эдди, кто спорит» но ведь ты будешь стариком. Кто за тобой пойдет? А я сказал: «Эдит Келли родила мне сына. Когда я выйду, он уже подрастет и встанет на мою сторону». Так я и сказал. — Он небрежно кивнул, глядя на дно бокала.

Я махнул официанту, и тот забрал пустой бокал.

Кэпп посмотрел ему вслед и тихо произнес:

— Как, по-твоему, на них это подействует? Семья. Символ, черт возьми, вот кто ты для них, мой мальчик. Символ. Эдди Кэпп внес струю свежей крови.

Эдди Кэпп и его сын. Вот почему я им нужен. У них будет символ, который свяжет их вместе.

— Когда отец приехал в Нью-Йорк, чтобы встретить меня, его, наверное, кто-то узнал.