Криминальная история России. 1995 – 2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль - Карышев Валерий Михайлович (мир бесплатных книг .txt) 📗
– Понял тебя, начальник, – кивнул Цируль. – О чем разговор-то будет?
– Да разговора, собственно, никакого и не будет, – неожиданно произнес начальник. – Я позвал вас для того, чтобы с вами побеседовали одни товарищи.
– Какие еще товарищи? – удивился Цируль.
– Товарищи с Лубянки, из ФСБ. Они сейчас должны подъехать. Вам придется немного их подождать. Или вы торопитесь?
Цируль внимательно взглянул на начальника. Тот даже не улыбался, хотя было ясно, что он шутил.
– Куда же мне торопиться? – сказал Цируль.
– Может, чайку со мной выпьете, Павел Васильевич? Или вам ваши законы и понятия запрещают с кумом чай пить?
Цируль махнул рукой, как бы говоря – да бог с ними, с этими понятиями и традициями. Начальник, уловив знак одобрения со стороны Цируля, быстро взял граненые стаканы, бросил в них по пакетику с чаем и залил кипятком из стоящего на подоконнике японского пластмассового чайника.
Через минуту каждый держал в руках стакан с горячим чаем. Пили молча. Цируль задумался. Он оценил нелепость своего положения. Как же изменяются времена! Сейчас он сидит и пьет чай с кумом – с начальником учреждения. А еще несколько лет назад, согласно воровским законам, он мог быть строго наказан за это, вплоть до того, что его лишили бы воровского звания. Павел Захаров прекрасно знал законы и традиции воровского мира, как и всю его историю.
Впервые воровское сообщество появилось в Советском Союзе в тридцатые годы. До этого периода в России правила другая криминальная элита – урки и жиганы. Первые появились на свет еще до революции и объединяли профессиональных преступников, в основном воров. На жаргоне прошлого века «урка» означало «крупный и дерзкий вор», или «законный вор».
Жиганы же появились при нэпе и состояли из разномастного народа: налетчиков, громил, аферистов, проворовавшихся торгашей, беспризорников и тому подобных.
Само слово на воровском жаргоне означало «молодой и дерзкий вожак». А «жиганить» – «щеголять», что тоже характеризовало новую касту российских преступников.
«Жиганы любили броско и модно одеваться, с явным намерением выделиться». В отличие от жиганов, молодых и наглых, урки внешне презирали роскошь и поэтому в качестве своей форменной одежды избрали мужицкий вариант: сапоги гармошкой, так называемые «прохаря», заправленные в них брюки, пиджак, на шее шарф, на голове – синяя кепка-восьмиклинка с небольшим козырьком.
Единственным элементом роскоши в этом «прикиде» была золотая фикса во рту, видимо, с таким намеком: хоть и мужик, да непростой. В тридцатые годы именно этот стиль утвердился в преступном мире. В это время урки сумели поглотить жиганов. В результате изменилась и уголовная братия старой закваски.
Новые авторитеты осознавали, что им не выжить в схватке с волевой и напористой властью без объединения в крепкую дисциплинированную организацию. Так в самом начале тридцатых годов в местах лишения свободы и появились сообщества воров в законе, так называемые «законники».
Первым делом новые лидеры запретили ворам в законе работать в государственных структурах, дабы это не отвлекало их «от честного воровского ремесла».
Кроме того, обычай обязывал удачливого вора не сквалыжничать и щедро делиться наворованным со своими товарищами. И еще одно непременное условие для получения звания вора в законе: на совести кандидата не должно быть загубленных жизней. «Мокрушникам» вход в сообщество был закрыт.
Законник имел право лишить человека жизни только с согласия сходки. Законники, кроме того, не имели права на создание семьи, так как это могло сказаться на их профессиональных навыках. Они не имели права на официальную прописку, на обладание паспортом, пользовались лишь липовыми справками и документами.
Всякие серьезные контакты с властью запрещались. Вор в законе не мог участвовать в общественной работе, состоять в государственных и партийных организациях, служить в армии. Даже выписывать газеты им запрещалось.
Чтобы вор не отрывался надолго от блатного мира, не забывал запах тюремной баланды, «закон» предписывал ему периодически «ходить на зону». Заодно его коллективно проверяли «на вшивость», и такая проверка носила название «ломка».
Попав на зону, законник автоматически становился ее лидером, и все заключенные были обязаны беспрекословно ему подчиняться. Но, сосредоточив в своих руках власть, вор в законе старался хитро и тонко ею пользоваться, не возбуждая у заключенных злобы по отношению к себе. Его правление должно было быть справедливым и авторитетным.
Отсиживать весь срок, «от звонка до звонка», вору в законе не предписывалось. Наоборот, в любой удачный момент он мог сбежать из зоны – сделать «лыжи».
Высшим органом власти у воров в законе была сходка. Она решала вопросы о приеме в воровское сообщество, спорные конфликты между ворами, и в качестве наказания сходка выбирала обычно три меры. Первая – публичная пощечина, которая назначалась за незначительные провинности. Вторая – «бить по ушам»: исключать из группировки или понижать в звании до «мужика». И, наконец, за серьезное нарушение вора в законе могли приговорить к смерти.
В этом случае приговор приводил в исполнение кто-нибудь из ближнего окружения провинившегося.
Большое значение в воровском мире отводилось символике. В качестве наколки, означавшей их масть, воры в законе избрали сердце, пронзенное кинжалом, в дальнейшем – тузы внутри креста.
С особой помпой обставлялись похороны вора в законе. Рядом с покойным в могилу клали нож, бутылку водки и колоду игральных карт.
Однако жизнь идет, все изменяется. В 1979 году в преступном мире Советского Союза произошло еще одно важное и знаменательное событие.
Впервые на сходке воров в законе в Кисловодске присутствовали посторонние, так называемые цеховики. Их законники пригласили специально, для того чтобы обязать их выплачивать рэкетирам десять процентов от своих «левых» доходов.
А рэкетиры за эти деньги обязаны были защищать предпринимателей от залетных бандитов и мелкой шпаны. Таким образом, на пороге восьмидесятых произошло окончательное сращивание профессиональной преступности с преступной экономикой.
После этой сходки уголовный мир страны начал свою очередную перестройку. В исправительно-трудовых колониях создавались новые уголовные традиции. Во главе этих традиций стояли воры в законе. В качестве примера можно привести существование так называемых казанских молодежных группировок, которыми негласно руководили воры в законе.
Серьезные разногласия в криминальной среде начались в начале восьмидесятых годов, когда в стране стали появляться кооперативы. Тогда многие из них подмяли под себя новоявленные рэкетиры из числа бывших спортсменов и афганцев.
Кое с кем воры договорились, а с остальными заговорили автоматы. С 1992 года воры стали нести крупные потери. Тогда погиб известный законник Виктор Никифоров по кличке Калина, Хорек, Виктор Коростылев. Ушел из жизни шестидесятитрехлетний Виктор Максимов, по прозвищу Малина, ученик Васи Бриллианта, который имел одиннадцать судимостей.
В 1993 году погибло сорок воров в законе, в основном в результате борьбы за сферы влияния. В 1994 году потерь стало меньше – всего 9 человек.
Допив стакан чая, Паша Цируль посчитал, что можно немного расслабиться. Он засунул руку в правый карман, достал оттуда пачку сигарет, хотел уже вытащить сигарету, но заметил взгляд майора. Тот, как бы оценив ситуацию, бросил взгляд на стены, где висела небольшая табличка с надписью «Не курить».
Цируль положил сигареты в карман, поняв указание майора.
Затянувшуюся паузу прервал телефонный звонок. Майор снял трубку. Выслушав сообщение, он положил трубку на рычаг и обратился к Цирулю:
– Павел Васильевич, планы немного изменились. Товарищи, к сожалению, сегодня к вам приехать не могут. У них возникли важные оперативные дела. Зато к вам рвется ваш следователь, – и майор тут же нажал на кнопку звонка, прикрепленную в левом углу стола. Через несколько минут в кабинет вошел конвоир в пятнистой форме, с резиновой дубинкой, прикрепленной к ремню. Майор сухо произнес:
