Ставка на бандитов - Доренко Виктор (чтение книг .TXT) 📗
Дюк, изобразив обиду, спросил:
— Зачем ты меня помоишь, как последнюю кумовскую паскуду или крысу?
— Если я в чем-то не прав, — произнес Монах, — я извинюсь. Пусть даже мне за это сходняк по ушам даст, только объясни мне, Леша, где моя ошибка? — И, не давая собеседнику ответить, продолжал: — Да, я согласен, жизнь изменилась, правда, мне пока тяжело понять, в какую сторону, но со временем я разберусь. Лишь одно я твердо знаю: если какие законы и изменились, то только мусорские, а никак не наши.
— Если я чем-то тебя обидел — извини, — примирительным тоном попытался закончить этот спор Дюк.
— Дело не во мне, — возразил Фомин, — здесь вопрос всей воровской идеи. Ладно, не будем собачиться, — закончил он, — время все расставит по местам. Только хочу сразу ответить на твое предложение. Мне небезразлично, каким путем приходят ко мне «филки», — под этим словом в криминальных кругах имеются в виду деньги. — Я никогда не возьму бабок с сутенера или педераста. Не нужно мне «лавья» и с наркоты. Тем более этим вопросом уже занялись мусора, и не простые орудовцы, а контора.
Дюк подскочил как ужаленный:
— Откуда ты знаешь?
На его лице отразился неприкрытый испуг.
— Сегодня утром меня приняли комитетчики, а потом их начальник битый час мне по ушам ездил, укатывал ссучиться, как скрипочку с бана на клык принять.
— А я тут при чем?
Фомин поморщился.
— Хотел, чтобы я под тебя ушатым примазался. Только фамилий он мне никаких не называл — это я сейчас понял, когда ты мне про весь марафет загружать стал. Так что будь на стреме, тебе уже, наверное, и хорошую хату в Лефортове со шконкой у решки выделили, чтобы по утрам балдоха в самую вывеску светила, но не грела. Секи фишку, корешок.
В комнате воцарилась абсолютная тишина.
Видя нервное состояние Дюка, явно желающего побыстрей убраться восвояси, Монах пришел ему на помощь:
— Ладно, друг. Давай еще по одной на посошок, и разбежались, а то у меня на сегодня пару «стрелок» набито.
Зеленцов пытался возразить, якобы приглашая Фомина к себе на дачу, но тот вежливо отказался, пообещав приехать в следующий раз. Так они и расстались.
За деревянным столом, уставленным запотевшими бутылками немецкого пива и небогатым ассортиментом закусок, преимущественно состоящих из соленых орешков, красной рыбы да батона финской колбасы «салями», расположилась небольшая компания.
Во главе сидел Заика, обернутый в белую простыню, выделяясь из общей массы своей тщедушной фигурой и едва наметившимся брюшком. Рядом с ним вольготно раскинулась белобрысая девица с наглой физиономией и достаточно пышными формами, то и дело налегавшая на пиво, но не забывая и о закусках.
С самого края примостился Вадим, близкий помощник и друг Ступнина, если у Заики вообще могли быть друзья. Стародубцев, прикрыв глаза, активно отдыхал, как он сам называл это состояние.
В комнату вошла миниатюрная брюнетка, на ходу набрасывая на себя простыню, такую же, как у всех присутствующих. Ей не сразу это удалось, и на миг взору предстала живописная картина, которая не могла оставить равнодушным ни одну особь мужского пола.
Невысокого роста девушка со стройными длинными ногами и крутыми бедрами. Упругая грудь настойчиво притягивала к себе взоры, рождая в голове буйные фантазии.
К этому надо прибавить грациозность поистине аристократичной осанки и почти ангельское личико с парой широко открытых глаз, в бездонной синеве которых, казалось, можно запросто утонуть.
На физиономии Заики появилось хищное выражение. Он приподнялся из-за стола и, обращаясь к вновь вошедшей девушке, сказал:
— Пойдем попаримся.
Та в ответ произнесла глубоким грудным голосом:
— Может быть — минут через пять? — В вопросе прозвучали просительные нотки. — Пивка хоть выпью да отдышусь.
— Потом отдышишься, — возразил Ступнин, увлекая за собой девушку, — я ведь вам не за отдых плачу, а за работу.
Та послушно проследовала вслед за Заикой, пытаясь скрыть подступившее отвращение.
Когда через несколько минут Вадим вошел в помещение с небольшим бассейном-лягушатником, его взору открылась неприглядная картина.
Согнувшись пополам и опираясь грудью о дерматиновое покрытие массажной кушетки, девушка, закусив простыню, пыталась сдержать рвущиеся наружу рыдания. По ее красивому лицу обильным потоком текли слезы.
Заика, стоя позади девушки, с силой заталкивал ей в анальное отверстие огромных размеров искусственный фаллос, при этом его уродливая физиономия выражала крайнее блаженство.
— Ну что же ты плачешь, красавица, — с придыханием, мерзким голосом вещал он, — что же ты не смеешься, а? Не до смеха тебе? А ты посмейся!
— Саша, ты что, башкой треснулся? — попытался вмешаться Вадим. — Ты же ей очко разорвешь.
— Я ей, сучке, посмеюсь надо мной, — не унимался Заика, — сиповка сраная!
— Да объясни ты, что у вас случилось? — Стародубцев резко развернул шефа за плечо, оторвав его от занимательного дела.
— Я с этой блядью повел себя по-человечески, — начал рассказывать Ступнин, — предложил взять в рот.
— Она что, отказалась? — спросил Вадим.
— Нет, — ответил Заика, — только когда я примостился, она стала как дура смеяться.
— Ну и что? — удивился Стародубцев.
— Что, не понимаешь, над чем она смеялась? — резко выпалил Ступнин. — Она ведь над размером моего члена смеялась.
Вадим ошалел вконец.
Он не мог предположить ничего подобного. Не в силах вымолвить ни слова, он тупо уставился на шефа.
— Нет, — резко выкрикнула жертва, освобождаясь от инструмента пытки, — я не над этим смеялась.
— А над чем? — Зло сверкая глазами, Заика был готов разорвать девушку пополам.
— Ты так смешно раздувал щеки, что…
Ступнин не дал ей договорить. Резко выбросив руку вперед, он кулаком ударил ее по лицу, опрокинув на пол. Изо рта несчастной потекла густая струйка крови, заливая мокрый кафельный пол.
От этой картины Заика осатанел и набросился на путану, пытаясь избить ее, лежащую на полу, ногами.
Однако Вадиму пришлось во второй раз за этот вечер вмешаться, и он без особых усилий оттащил патрона, высоко оторвав того от пола. Ступнин неистово размахивал руками и ногами, пытаясь дотянуться до жертвы. Он походил на истеричного ребенка, у которого забрали его любимую игрушку.
Донеся Заику до предбанника и усадив за стол, Вадим подал знак сидевшей там вульгарной девице, которая никак не отреагировала на крики подруги, выйти.
Подождав, пока затворилась дверь, он обратился к шефу:
— Тебе мало геморроя, Саша?
— Я не позволю, чтобы какая-то проститутка надо мной смеялась, — все еще находясь в состоянии нервного возбуждения, выпалил Ступнин.
— Плюнь ты на нее, — веско возразил Стародубцев, — не стоит из-за этого трепать себе нервы. Все, остынь. Вот выпей холодненького пивка, — он протянул боссу одну из запотевших бутылок.
— Ладно, хрен с ней, — согласился Заика, прикладываясь к стеклянному горлышку, — только этой твари не давай ни копейки.
— Ладно, ладно, — пообещал Вадим, как всегда, решая поступить по-своему.
Услышав звук открываемой двери, он обернулся и заметил на пороге девушек, поспешно проскочивших в раздевалку.
Последовав за ними, Стародубцев аккуратно прикрыл за собой дверь.
Не обращая внимания на мужчину, подруги торопливо натягивали на себя белье.
Вадим, достав из кармана портмоне, отсчитал четыре стодолларовые бумажки и протянул их девушкам, затем на секунду задумавшись, прибавил избитой Заикой девушке еще две купюры:
— Возьми, — просто сказал он.
Миниатюрная брюнетка несколько секунд колебалась. Ей хотелось бросить деньги в лицо обидчикам, но, вовремя сообразив, что этот мужчина ни при чем, а, наоборот, если бы не он, неизвестно, чем бы все кончилось, взяла доллары. Потупив взор, прикрыв ладонью припухший кровоподтек, она тихо прошептала:
— Спасибо.
— За такую доплату и я бы согласилась быть избитой, — встряла крашеная блондинка, скривив рот в наглой усмешке.
