Ритуал последней брачной ночи - Платова Виктория (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Шевели ногами, старуха, иначе ты выйдешь отсюда только под конвоем…
Двое свеженьких секьюрити двинулись было ко мне, но «бобрик» остановил их одним лишь коротким кивком головы: я была гостьей гостя и имела право на свободное передвижение. Приближаемся к Европе, совсем неплохо.
Но напрасно я радовалась: «бобрик» сам направился в мою сторону.
— Добрый день, — сказал он, профессионально обшарив меня с ног до головы.
Уже день, очень хорошо. Долгонько мы спали. А кое-кто вообще не проснулся…
— Добрый, — пролепетала я.
Должно быть, в прошлой жизни «бобрик» служил в каком-нибудь занюханном райотделе и курировал потаскух. Иначе между нами не установился бы такой трогательный контакт на уровне взгляда и легкого подрагивания ресниц.
«Отработала, красотка?» — спросили его глаза.
«Не то слово! Отпахала, паренек», — ответили мои.
«Ну, хоть прилично отстегнул?»
«На булавки хватит».
«Смотри не вляпайся в какой-нибудь СПИД. Кто их знает, этих граждан мира…»
«Постараюсь».
«Бобрик» распахнул передо мной двери и придержал за руку. Его пальцы были такими жесткими, что я с трудом удержалась от того, чтобы не написать заявление о явке с повинной.
— Всего хорошего, — улыбнулся «бобрик», обнажив вполне миролюбивые клыки волкодава.
— Вы не подскажете, который час? — набралась наглости я.
— Двенадцать. Без десяти.
— Опаздываю!..
Ослепительный летний день был совсем рядом. И я сделала шаг ему навстречу.
А теперь — бежать. Бежать отсюда со всех ног! Чертовы каблуки…
Но бежать не пришлось. За живой изгородью из жимолости дежурило такси. Значит, у меня еще остается шанс. Я бросилась к машине и сунула голову в салон.
— Свободны?..
Ну надо же! Это был вчерашний бугай, тот самый, который вез нас с Олевом на Крестовский. Бугай тоже узнал меня и растянул рот в улыбке — совсем как охранник минуту назад.
— Улица Верности?
Я опешила. Шоферюга оказался обладателем феноменальной памяти, он не забыл, какой адрес я назвала ему вчера. Факаная дура, ты еще не успела покинуть место преступления, а уже оставляешь следы и плодишь улики со скоростью кролика!
— Суворовский, — брякнула я первое, что пришло в голову, и только потом сообразила, что на Суворовском проживает Стас. Раньше двух он в конторе не появляется, а сейчас двенадцать. Что ж, отлично. Только Стас сможет защитить меня.
— Суворовский так Суворовский. — Он совсем не торопился завестись, разжиревший сукин сын; он рассматривал меня в зеркало заднего вида самым бесцеремонным образом.
— Поехали! — не выдержала я. — Я опаздываю.
…Через пять минут мы выбрались из заповедной зоны и втиснулись на запруженный автомобилями Каменноостровский. У меня разболелась голова и дрожал подбородок, а в глазах стоял обнаженный торс Олева Киви, слегка припорошенный кровью. И нож. Нож, который лежал у меня в сумочке.
— Вам плохо? — участливо спросил водила.
— Перебрала… Немного… — Я с трудом разлепила губы. Тошнота, все это время сидевшая где-то в районе ключиц, поднялась к горлу.
— Бывает.
— Остановите… Я на минутку..
Он понимающе кивнул и нажал на тормоза. Я выскочила у метро «Петроградская», осквернила первую попавшуюся урну и снова вернулась в салон.
— Ну, как? — водила положительно не хотел оставлять меня в покое.
— Уже легче.
— Купите кефир. А еще лучше — запивать кефиром водку, так сказать, в процессе. Старый рецепт ладожских водолазов.
— А вы водолаз? — совсем некстати спросила я.
— Был.
Лучше бы ты там и оставался, на Ладожском озере… Но вслух я этого не произнесла, а совершенно неожиданно для себя заявила совсем другое:
— Вообще-то, на Верности живет моя подруга. Я как раз собиралась к ней вчера вечером.
— Я так и понял.
— Правда?
— На улице Верности такой девахе, как ты, делать нечего.
О, господи, еще один физиономист!.. И еще одна шуточка на тему.
Остаток пути до Суворовского мы проделали в полном молчании. Я попросила остановить машину за три дома до дремовского логова: в моем положении осторожность не помещает. Шофера же прорвало, как только я взялась за ручку.
— Может, оттянемся? — спросил он, повернув ко мне свое блинообразное лицо с оспинами, отдаленно напоминающими лунные кратеры.
— В другой раз, дорогуша.
Я искренне надеялась, что не увижу его никогда в жизни. Даже если мне не повезет и ее остаток придется провести в бегах.
— Подожди…
Он похлопал себя по карманам в поисках бумажки, но, так и не найдя ничего подходящего, вытащил из бар-дачка газетный лист и прямо на полях написал телефон.
— Меня Геной зовут. Позвони, когда соскучишься.
— Непременно.
Ломая каблуки, я выскочила на тротуар. Сексуально озабоченный Гена эскортировал меня еще с десяток метров, а потом, коротко посигналив, умчался в сторону Смольного.
Все. Теперь к Стасу. Он просто обязан вытащить меня из того дерьма, в которое я вляпалась.
…Стас умел жить широко.
Я убеждалась в этом постоянно, стоило мне только зайти в его шикарный подъезд с усатыми консьержками и цветами на лестничных площадках. Цветы носили сомнительного качества название Ванька мокрый.
— Куда? — в сто двадцать первый раз спросила меня консьержка баба Люба, бывшая вохровка.
— В девятнадцатую. К Дремову, — в сто двадцать первый раз ответила я.
— Дома он. Еще не выходил… — снизошла баба Люба и добавила — со всей классовой ненавистью, на которую была способна:
— Шастают тут всякие…
Стас жил на последнем этаже, в так называемом «русском пентхаузе» с мансардными окнами и сломанными перегородками. Со времен нашего знакомства в Таллине он разбогател, обуржуазился, завел себе дорогую мебель, две финиковые пальмы и попугая-жако по кличке Старый Тоомас. Все свободное время Стас посвящал обучению тупоголовой птицы матерным ругательствам.
Некоторые из них ему придется выслушать и от меня.
Лифт, как всегда, был занят, и я поплелась на шестой этаж пешком.
И на несколько минут остановилась перед большим зеркалом на площадке между первым и вторым этажами; тяжелая махина в позолоченной раме осталась здесь еще со времен Февральской революции. Я осмотрела себя и нашла, что выгляжу гораздо хуже, чем утром: ошметки теней, осыпавшаяся тушь на ресницах, ввалившиеся щеки и опущенные уголки губ. О глазах и говорить не стоит. Совсем некстати я вспомнила, что именно такой (прямо скажем, бледный) вид имела наша со Стасом общая подружка Кайе — после ночи, проведенной с двумя симпатичными выпускниками училища имени Фрунзе.
