Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
В низине, где лежало Пасечное, уже зашевелились синие тени вечера. А здесь, на Грустной горе, в лучах заходящего солнца еще красным светом горели стволы старых сосен, вставших в почетном карауле у гроба.
Кончились речи... Кончилось прощание... Повис на веревках заколоченный, обтянутый красным кумачом гроб... Яма, похожая на окоп, принимала отца. Отец опускался туда без оружия. Этот последний в его жизни окоп отныне становился его постоянным укрытием...
Однажды вечером раздался звонок. Хозяйка заглянула в дверь:
— Оля, это к вам...
Оля вышла в переднюю. Перед ней стоял незнакомый мужчина в темном драповом пальто с каракулевым воротником, и на его бровях быстро таяли хрупкие снежинки.
— Здравствуйте. Мне нужна Мартовая Ольга Анатольевна.
— Я Мартовая. Что вам? — испуганно спросила Оля, тревожно крикнула:
— Сережа!
— Да вы не волнуйтесь, — с мягкой улыбкой оказал Борисов. — Мне нужно с вами поговорить. Вот мое удостоверение...
Оля провела его в комнату.
Здесь был порядок. Даже непохоже, что здесь жили студенты — народ беспокойный и неряшливый, — им всегда некогда. В открытой тумбочке аккуратными стопками лежали учебники и два тома Пушкина. Сверху стоял новенький телевизор «Рекорд». «Очевидно, первая семейная покупка», — отметил про себя Борисов. В комнате еще стояли поблекшая диван-кровать, стол, пара стульев и старинный гардероб. Комната была небольшая.
— Как устроились, молодожены? Сколько платите?
— Двадцать рублей. Со светом. — Сергей охотно рассказал, как они тут живут.
Борисов заметил, что он явно избегает волнующей темы. И подумал: «Такое радостное событие — свадьба — совпадает у них с трагическими воспоминаниями»...
— Нашли убийцу? — наконец, не выдержала Оля.
— Пока нет, — вздохнул Борисов. — Но поиск привел меня сюда. — И Борисов рассказал о гибели Сомова, о его жене, помнившей, что его друг — Ставинский — был пианистом из Риги.
— Это обстоятельство и еще то, что вы учитесь здесь, и заставило меня приехать в Ригу. Возможно, у Ставинского были основания предполагать, что Лунин мог его здесь опознать, если приедет к вам в гости. Отец собирался к вам?
— Да, он хотел приехать весной опять, — сказала Оля.
— Так он уже был здесь?
— Два года назад. Заходил и в институт, и в общежитие.
— Ну вот. Ставинский, конечно, сменил фамилию, а может быть и профессию. Сторож, гардеробщик, преподаватель, знакомый или родственник вашей квартирной хозяйки, бывающий у нее, — все могут им оказаться. А вы кому-нибудь говорили о предполагаемом приезде отца?
— Конечно. Кто же знал, что это будет иметь такие последствия! — развел руками Сергей.
— Нет ли среди ваших знакомых пианиста? Вообще музыканта?
— Нет! — в один голос ответили оба.
— Ну что ж, будем продолжать искать убийцу. На чем-нибудь он все же споткнется. Думайте и вы хорошенько. Вспоминайте и анализируйте встречи, разговоры. А что пишут из Харькова? — Борисов повернул разговор.
Сергей достал два письма от матери. Борисов попросил почитать.
Нина Дмитриевна писала, что Мартовому предложили, наконец, более спокойную работу — в СМУ, но он пока воздерживается принять это предложение. Решил повременить, пока Сергей окончит институт, потому что зарплата прораба его сейчас устраивает больше, чем собственное спокойствие. «Вообще, стал он нервным, спит плохо, просыпается от каждого шума... Приходили из милиции, беседовали и со мной, и с ним. Майор оказался из одной с ним дивизии. На радостях даже выпили. Вспоминали фронт, молодость, направление главного удара в Белоруссии, бои за Польшу... Отец после этого разговора немного встряхнулся, повеселел, несколько дней ходил бодрым, потом опять началось все сначала — надломило и его общее семейное горе», — заключала Нина Дмитриевна.
— Да, такие потрясения не проходят даром, — вздохнул Борисов, возвращая письма. — Я вас очень прошу, Оля и Сережа, если что-нибудь вызовет у вас подозрение или даже малейшее сомнение, сразу ставьте об этом меня в известность. Вот это мой рабочий телефон. Если меня на месте не будет, расскажите все тому, кто будет говорить с вами вместо меня. Мне передадут. А это мой домашний телефон и адрес. Беспокойте в любое время, не стесняйтесь. Ваша помощь мне очень нужна... Значит, договорились...
25
Ян Руткис, отец Иманта, был народным судьей, и это обстоятельство в значительной мере облегчало контакт с адвокатом, который мог быть полезен Борисову. Узнав, в чем дело, Руткис остановил свой выбор на адвокате Филанцеве и обещал с ним переговорить... Эта семья потомственных адвокатов обосновалась в Риге еще в конце прошлого века.
Борисов просматривал свежий номер журнала «Огонек», когда в дверь заглянул Ян Руткис.
— К вам можно?
— Да, да, пожалуйста.
Руткис сел на стул, потянулся к пачке папирос:
— Разрешите? Только что звонил Филанцеву. Не вдаваясь в подробности, сказал ему о вашем желании с ним встретиться. Он ждет вас через час-полтора. Завтра понедельник, и его не поймаешь. «Куй железо, пока горячо». Так, кажется, говорит русская пословица.
— Чудесно! Большое вам спасибо. — Борисов встал и потер руки. — Сейчас одиннадцать... Будем собираться.
Через час он с Имантом Руткисом уже поднимался по широкой лестнице старинного жилого дома. Косой луч солнца, пронзавший витражное окно на лестничной площадке, освещал потемневшую от времени медную табличку на дверях квартиры № 4.
«Господин Филанцев А. В., адвокат», — прочел Борисов четко выгравированную надпись по-русски. «Господин... Еще от тех времен».
На звонок вышла пожилая седая женщина в строгом черном платье с филигранной брошью.
— Товарищ Борисов? — спросила она.
— Да, Борисов.
Женщина поздоровалась и, пропустив их в переднюю, предложила раздеться. Потом, дотронувшись до чуть приоткрытой двери, сказала:
— Пожалуйста, муж вас ждет.
Из-за стола поднялся невысокий, полный мужчина лет шестидесяти. Нижнюю часть его розового лица обрамляла аккуратно подстриженная эспаньолка. Здороваясь, он чуть наклонил голову, и Борисов увидел среди стриженных ежиком волос небольшую лысину. Словно в пшеничную стерню кто-то положил розовое блюдечко.
На добродушном лице адвоката сверкнул неожиданно острый оценивающий взгляд. Жестом радушного хозяина он указал гостям на два массивных, обитых черной тисненой кожей, резных кресла.
Такой же, как кресла, крытый темным лаком письменный стол и два книжных шкафа с толстыми, тронутыми витиеватым орнаментом стеклами. На столе, сбоку — бронзовая «Фемида» простирает над письменным прибором чаши весов. У ее ног, в пьедестал вделан циферблат с остроконечными позолоченными стрелками.
И сам хозяин кабинета, и вся обстановка, окружавшая его, разительно напоминали Борисову какой-то кинофильм, повествующий о дореволюционном прошлом России. И эти кресла... Для посетителей... Они стояли вполоборота к столу, так сказать, в своем рабочем положении, будто еще вчера в них сидели какие-нибудь фабриканты или владельцы магазинов. Здесь, очевидно, все было таким же, как и четверть века назад, и как-то не верилось, что этот кабинет давно уже не отвечает своему назначению и его хозяин принимает клиентов за обыкновенным, обшитым фанерой, столом в юридической консультации.
И в этой атмосфере старорежимного, удивительного своей стабильностью духа как-то чуждо выглядела шеренга одинаковых книг в темно-вишневом переплете, выстроившаяся на видном месте в книжном шкафу, — полное собрание сочинений Ленина.
Другой на месте Борисова, возможно, усомнился бы в успехе визита, посчитав хозяина приспособленцем. Но со слов Иманта Руткиса Борисов знал, кто перед ним. Арсений Витальевич Филанцев еще в трудное для Латвии время правления Ульманиса показал себя с самой хорошей стороны. Блестяще выигранным в 1939 году процессом, на котором Филанцев доказал невиновность двух коммунистов, обвиняемых в террористическом акте, он снискал признание среди прогрессивных сил. Из адвоката он на время превратился и в дотошного следователя, добрался до истоков преступления.
