Шальная музыка - Черненок Михаил Яковлевич (чтение книг .txt) 📗

Возвращаясь после разговора с Сипенятиным в райотдел, он увидел похоронную процессию и невольно отметил, как много людей собралось проводить Зуева в последний путь. Пришедший с похорон Слава Голубев сказал, что в основном на похоронах были соседи Зуева. Даже за небольшой срок они успели полюбить скромного паренька-инвалида. Из приезжих были только Любины подружки. Перед похоронами Дубков предлагал Любе нанять духовой оркестр, но Люба наотрез отказалась от музыки. На «оркестровые» деньги она накупила алых гвоздик.

В областном управлении внутренних дел Бирюков появился в начале рабочего дня, когда сотрудники УВД еще находились на своих местах. Первым делом Aнтон зашел в информцентр, чтобы навести справку о Зуеве. Никаких данных на Льва Борисовича в картотеке не было. К судебной ответственности он не привлекался. Даша Каретникова тоже в информцентре не числилась. Бирюков на всякий случай запросил на них официальные справки и направился в горуправление милиции, где можно было узнать самые свежие данные, касающиеся непосредственно Новосибирска. Делами по спекуляции и нетрудовым доходам занимались сотрудники ОБХСС. Поэтому Антон решил сразу зайти к ним. На дверях кабинетов по обеим сторонам сумрачного коридора то и дело попадались знакомые фамилии. Прочитав табличку «Старший оперуполномоченный К. Г. Веселкин», Бирюков без стука открыл дверь и громко сказал:

— Прошу прощения, Константин Георгиевич!..

Сосредоточенно писавший за столом спортивного вида парень в очках вскинул кудрявую голову:

— О, деревенский детектив! Физкульт-привет, Антон Игнатьевич. Проходи, садись, рассказывай сельские новости.

Усевшись возле стола, Бирюков посмотрел в увеличенные очками и всегда лукавые глаза Веселкина.

— Нечего, Костя, рассказывать. Спросить хочу.

— Спрашивай — отвечаем, — словно заведенный автомат проговорил Веселкин.

— Фамилия Зуев не попадалась тебе среди музыкальных комбинаторов?

— Музыку, Игнатьевич, у меня отняли. Ныне я специализируюсь на алкоголизме, наркомании, токсикомании исследую блеск и нищету доморощенных куртизанок.

— Ух, на какую увлекательную работу тебя бросили! Просто завидки берут, — принимая ироничный тон, сказал Бирюков. — Раньше, помнится, такой специализации не было.

— Скромничали, чтобы у иностранцев зависть не вызывать. А теперь решили хватит! Теперь у нас не хуже, чем в передовых странах мира. Все свое имеется. Даже наши самодеятельные леди получили официальное признание и стали именоваться профессионалками.

— Недавно читал, что в Брюсселе состоялся второй всемирный съезд представительниц самой древней на земле профессии. От Новосибирской области там делегаток не было?

— Нет, наши еще не успели свой профсоюз сколотить.

— Наверное, вы мешаете?

— Мешаем.

— И как успехи?

— Безропотно милочки платят в казну штраф и прямо от кассы вновь на панель выходят.

— Вот настырные! И денег не жалко?

— Деньги — дело наживное. Приличный клиент за горячую любовь два штрафа оплатить не пожалеет.

— Значит, печальны ваши дела?

— Почему печальны? По сравнению с портовыми городами мы ангельски выглядим. В отличие от ненасытных портовых акул наши лапушки в основном рыбки-ряпушки.

— А «Грубияночку» среди них не знаешь? — Бирюков показал фотографию Каретниковой. — Вот эту…

Веселкин машинально поправил очки, пригляделся:

— О, Дашенька!.. Знаю. Но на панели она ни разу не ловилась.

— Откуда же знаешь?

— Третировали ее, бедненькую, за отвергнутую любовь…

Веселкин порылся в столе и протянул Бирюкову тетрадный листок. На листке, похоже, измененным, но красивым и разборчивым почерком было написано четверостишие:

Женщина в нарядном платье белом,

В туфлях на высоком каблуке,

Ты зачем своим торгуешь телом

От большого дела вдалеке?

— Гениальные стихи, — улыбнулся Антон. — С первого прочтения запоминаются.

— Недавно молодые поэты у нас гастролировали. Вот один из любителей изящной словесности и взял на вооружение злободневный стишок, которым чуть не довел Каретникову до белой горячки. Ведь Дашенька отвергла его пламенную любовь и обвенчалась в загсе с семидесятилетним старцем. А что оставалось девочке делать, если у нее не было собственной крыши над головой?.. — Веселкин вдруг сосредоточенно уставился на Бирюкова. — Как фамилия интересующего тебя музыканта, Зуев?..

— Лев Борисович, — уточнил Бирюков.

— О!.. Это ж он сидел на этом самом стуле, где ты сейчас сидишь, и убеждал меня, что своими ежедневными посланиями в стихотворной форме не желал Дашеньке зла, а хотел перевоспитать ее.

— Будь другом, расскажи подробно эту историю, — сразу ухватился Антон.

— Изволь, если хочешь, но предупреждаю: пикантного в ней ничего нет.

— Меня пикантности не интересуют. Понимаешь, убили Зуева…

Костя удивленно присвистнул:

— Странно… Лично на меня он произвел впечатление непосредственного и, можно сказать, чрезмерно стыдливого человека. Такие обычно на рожон не лезут. Как же это случилось?

Выслушав Бирюкова, Веселкин протер носовым платком очки и стал рассказывать о замужестве Каретниковой.

Замужество оказалось до крайности банальным. Корысть Дашеньки — завладеть квартирой, а заодно и приличным состоянием дышавшего на ладан безродного старика — была не прикрыта даже мало-мальски маскирующей ширмочкой Однако такие свадебные выверты юридически не наказуемы, поскольку существующее законодательство не лимитирует возраст совершеннолетних граждан, вступающих в брак. Поэтому Каретникова рисковала лишь тем, что оказавшийся на редкость ревнивым старик надолго затянет отход в мир иной или слишком быстро выставит ее за дверь и расторгнет брачные отношения. Угроза такого разрыва стала катастрофически назревать, когда посыпались анонимные письма с одним и тем же стихом. Старый ревнивец каждое утро доставал из почтового ящика одинаковые конверты и вечером, когда молодая, годящаяся во внучки, супруга приходила с работы, поднимал пыль до потолка. Ударившись в панику, Дашенька стала ежедневно обивать пороги милиции, требуя немедленно поймать анонимного садиста и жестоко наказать его за третирование порядочных людей. На Зуева оперативники вышли по подсказке самой Каретниковой. Уличенный почерковедческой экспертизой, Зуев без особого запирательства признал свою вину. Каретникова немедленно подала заявление в суд, но, к ее безмерной радости, еще до судебного разбирательства ревнивый старец скоропостижно скончался. Дашенька мгновенно прекратила судебную тяжбу.

— Не помогла она старику уйти на тот свет? — спросил Веселкина Антон.

— Было такое подозрение. После анатомирования отпало. Старик сам ускорил свою смерть употреблением сильнейших допингов.

— Долго Каретникова враждовала с Зуевым?

— Едва старичок преставился, Дашенька прибежала к Леве с просьбой помочь в похоронах.

— И Зуев помог?

— Он ни в чем не отказывал своей возлюбленной.

— Может, к Каретниковой после злость пришла… Не отомстила ли она чужими руками Зуеву за свои прежние переживания?

— Эту версию откинь сразу. Дашенька не мстительная. К тому же Зуев для нее был палочкой-выручалочкой: в трудную минуту — всегда рядом.

— Что она за человек?

— Внешне — куколка, а внутри — потемки. Ты вот «Грубияночкой» ее назвал, а Даше больше подходит «Артисточка». Грубит Каретникова только с хамовитыми людьми, а играет постоянно, со всеми. Имеет много поклонников. Чувствую, охмуряет мужиков, но ни единой жалобы на нее нет.

— На других жалуются?

— Сколько угодно! У одного клиента кошелек увели, у второго — документы ахнули. Третий — нехорошую болезнь… как тут недавно лихой морячок высказался, «на винт намотал». И так далее, и тому подобное. А у Дашеньки все шито-крыто, тихо-мирно. В чем «секрет красоты», пока не могу объяснить. Не знаю. Ты повстречайся с ней, потом обсудим.

— Где Каретникова работает?

— Чертежницей в научно-исследовательском институте.