Первое дело Мегрэ - Сименон Жорж (е книги txt) 📗
Первым заговорил Хуберт.
— Не обращайте внимания на его грубость, — примирительно произнес он. — Парень он горячий, но неплохой.
— Виллемс знал об его отношениях с дочерью?
— На барже трудно что-нибудь скрыть.
— Как вы думаете, отцу по душе был этот брак?
— Не знаю, меня тогда не было…
— И вы тоже считаете, что он, напившись, свалился в воду со сходней?
— Частенько бывает и так. Многие речники гибнут именно такой смертью…
В каюте о чем-то разговаривали по-фламандски. В голосе Аннеке слышалась мольба, фламандец же не скрывал своего гнева. Быть может, он опять отказывается ехать с комиссаром?
Победа осталась за женой. Когда Жеф снова появился на палубе, волосы его были тщательно причесаны, даже немного влажны. Белая рубашка подчеркивала смуглый загар. Синий, почти новый костюм, полосатый галстук и черные башмаки — все выглядело так, будто он собрался на воскресную мессу.
Не глядя на Мегрэ, Жеф сказал что-то по-фламандски брату, потом сошел на берег и остановился возле черной машины.
Комиссар открыл дверцу. Невэ с удивлением посмотрел на них.
— Куда поедем, шеф?
— На Набережную Орфевр.
Они двинулись в путь. Было уже темно. В свете фар мелькали то деревья, то сельские домики и, наконец, серые улицы большого предместья.
Устроившись в углу, Мегрэ молча посасывал трубку. Жеф ван Гут тоже не открывал рта, и Невэ, удивленный этим необычным молчанием, ломал себе голову, что же могло произойти.
— Все удачно, шеф? — рискнул он наконец задать вопрос. Но, не получив ответа, умолк и продолжал вести машину.
Было уже восемь часов вечера, когда они въехали в ворота Дворца Правосудия. Свет горел только в нескольких окнах, но старый Жозеф был на своем посту.
В комнате инспекторов было почти пусто. Лапуэнт, поджидавший своего начальника, что-то печатал на машинке.
— Попроси, чтобы принесли бутерброды и пиво!
— На сколько человек?
— На двоих… Нет, впрочем, на троих. Ты мне можешь понадобиться. Ты свободен?
— Да, шеф.
В кабинете Мегрэ речник выглядел еще более длинным и тощим, черты его лица вроде бы еще больше обострились…
— Можете сесть, мосье ван Гут.
При слове «мосье» Жеф нахмурился, усмотрев в этом какую-то угрозу.
— Сейчас нам принесут бутерброды.
— А когда я могу повидаться с консулом?
— Завтра утром.
Мегрэ сел за свой стол и позвонил жене:
— К ужину не вернусь… Нет… Возможно, мне придется задержаться…
Очевидно, ей хотелось засыпать его вопросами, но она» ограничилась одним-единственным. Зная, как волнует мужа судьба бродяги, она спросила:
— Он умер?
— Нет…
Госпожа Мегрэ даже не поинтересовалась, задержал ли он кого-нибудь. Раз муж звонит из своего кабинета и предупреждает, что проведет там часть ночи, значит, допрос либо уже начался, либо вот-вот начнется.
— Спокойной ночи!
Он с досадой посмотрел на Жефа.
— Я же просил вас сесть…
Ему было как-то не по себе при виде этой долговязой фигуры, застывшей посреди кабинета.
— А если я не желаю сидеть? Ведь это мое право. Хочу — стою, хочу — сижу, верно?
Мегрэ только вздохнул и стал терпеливо ждать, когда мальчик из кабачка «Дофин» принесет бутерброды и пиво.
ГЛАВА VII
Эти ночи, которые в восьми случаях из десяти неизменно оканчивались признанием обвиняемых, постепенно обрели свои традиции, свои правила, подобно театральным пьесам, сыгранным сотни раз.
Когда мальчик из кабачка «Дофин» принес бутерброды и пиво, дежурные инспектора сразу поняли, в чем дело.
Мерзкое настроение и с трудом сдерживаемый гнев не помешали фламандцу наброситься на бутерброды и залпом осушить первую кружку, искоса поглядывая на Мегрэ.
То ли из вызова, то ли в знак протеста, он ел неопрятно, чавкал, широко раскрывая рот, и, словно с палубы в воду, выплевывал на пол хрящики, попадавшиеся в ветчине.
Комиссар, внешне спокойный и благожелательный, делал вид, что не замечает этих выпадов, и не мешал речнику расхаживать взад и вперед по кабинету, как дикому зверю в клетке.
Прав ли был Мегрэ? Проводя дознание, пожалуй, самое трудное — это решить, в какой момент следует выдвинуть главный козырь. Но нет никаких установленных правил, которые могли бы точно определить, когда это сделать. Просто надо обладать интуицией.
Мегрэ не раз случалось приступать к расследованию, не имея никаких серьезных данных. И все-таки за несколько часов он одерживал победу. Бывало и наоборот, когда при наличии явных улик и десятка свидетелей приходилось биться целую ночь.
В каждом отдельном случае самое важное — найти правильный тон. Вот какие мысли одолевали Мегрэ, когда он, заканчивая свой скромный ужин, поглядывал на речника.
— Хотите еще бутерброд?
— Я хочу только одного — поскорее вернуться на баржу к моей жене.
Наконец ему наскучило шагать по комнате, и он остановился. Мегрэ понимал, что тут нельзя торопиться, что лучше всего вести допрос «под сурдинку»: приветливо начать, ни в чем не обвиняя, незаметно подвести к одному якобы незначительному противоречию, потом к другому, наконец, добиться, чтобы обвиняемый совершил пусть даже не слишком грубую ошибку, но все-таки ошибку, и так мало-помалу затянуть узел.
Отослав Лапуэнта с каким-то поручением, Мегрэ остался с глазу на глаз с Жефом.
— Послушайте, ван Гут…
— Я слушаю вас уже не первый час, верно?
— Мы говорим так долго лишь потому, что вы не хотите откровенно отвечать.
— Может быть, вы собираетесь назвать меня лжецом?
— Я вовсе не обвиняю вас во лжи. Просто мне думается, вы чего-то недоговариваете…
— А что бы вы сказали, если бы я полез к вам с вопросами о вашей жене и детях?
— У вас было тяжелое детство… Ваша мать, должно быть, мало занималась вами?
— Слава богу, теперь уже и до матери добрались! Так знайте же, что она умерла, когда мне было всего пять лет. И это была на редкость порядочная женщина, святая, и если она сейчас смотрит на меня с небес…
Мегрэ старался ничем не выказывать нетерпения и с сосредоточенным видом смотрел прямо перед собой.
— Ваш отец женился вторично?
— Отец — это другое дело… Он здорово пил…
— С каких лет вы стали работать?
— Я вам уже говорил. С тринадцати лет…
— Есть у вас еще братья, кроме Хуберта? Или сестры?
— Есть сестра. Ну и что?
— Ничего. Просто мы знакомимся.
— В таком случае и я должен бы задавать вам вопросы.
— Извольте.
— Вам-то что, вы сидите в своем кабинете и считаете, что вам все дозволено.
С самого начала Мегрэ уже видел, что разговор будет долгий и трудный. Ван Гут не блещет умом, а известно, что трудно иметь дело с людьми недалекими. Они всегда упорствуют, отказываются отвечать, не колеблясь отрицают то, что утверждали часом раньше, и нисколько не смущаются, когда их тычут носом в собственные противоречия.
Если подозреваемый умен, то достаточно нащупать слабое место в его утверждениях, в его системе защиты, чтобы он не замедлил «расколоться».
— Думаю, что я не ошибаюсь, считая вас работягой. Тяжелый, недоверчивый взгляд исподлобья.
— Это верно. Я всегда много работал.
— Некоторые хозяева, наверное, злоупотребляли вашей молодостью, вашей добросовестностью. И вот вы встретили Луи Виллемса, который пил, как и ваш отец…
Застыв посреди комнаты, Жеф смотрел на Мегрэ, словно животное, которое почуяло опасность, но еще не знает, с какой стороны ждать нападения.
— Я убежден, что если бы не Аннеке, вы не стали бы работать на «Зваарте Зваан» и перешли бы на какую-нибудь другую баржу.
— Мадам Виллемс тоже была славная женщина.
— Она не была заносчивой и властной, как ее муж…
— С чего вы взяли, что он был заносчивый?
— А разве это не так?
— Он был босс, хозяин, и хотел, чтобы все помнили об этом.
