Матросская тишина (сборник) - Лазутин Иван Георгиевич (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
Так что дела мои, милая маман, невеселые. Защита затягивается. Оппоненты попались очень занятые, хотя и именитые и по слуху порядочные зануды. Вся надежда на моего руководителя, который по жизни идет как таран. Думаю, что за его широкой спиной перешагну своих оппонентов-зануд.
Я уже, кажется, писал тебе, что у моего шефа есть очаровательная дочка по имени Оксана. Ей двадцать два года. Божественно красива и готова выйти за меня замуж. Но на пути — пока не расторгнутый брак. А расторжение сейчас осложнилось еще и тем, что Вероника в настоящее время находится в больнице. У нее тяжелейший инфаркт. Этот ее сынок-дебил с мускулами атланта когда-нибудь сведет ее в могилу. Так что пока буду терпелив и все свои стратегические планы буду осуществлять по пословице «терпение и труд все перетрут», а еще также: «Христос терпел и нам велел».
Вот пока все, что хочу тебе сообщить, моя милая мамочка. Жизнь в столице сложна. Деньги, которые ты отрываешь от своей пенсии и от скромных доходов с сада, сгорают, как снопы соломы в паровозной топке. Поддержание полезной дружбы, новые знакомства, желание не выглядеть нищим… — все это требует напряжения. А мерой напряжения наш грешный век космических ракет и правильных решений избрал деньги. Будь проклят он, этот презренный металл, о котором еще великий Шаляпин пропел свою гениальную, никем пока еще не опровергнутую арию-истину: «Люди гибнут за металл!..»
Твой всегда нежно помнящий тебя сын — Альберт. Письма и деньги по-прежнему высылай до востребования на: Москва, 9, Центральный телеграф, мне».
Руки Валерия дрожали, в горле пересохло, когда он дочитал последние строки. В груди его бушевало чувство, подобное тому, какое жгло его, когда он, оплеванный, избитый и униженный циником-рецидивистом Паном в камере, пригрозил ему, что он задушит его ночью сонного, если тот посмеет хотя бы коснуться его пальцем. Но, вспомнив больную мать и последний разговор со следователем, он волей рассудка погасил в себе вспыхнувший гнев и обиду. Но тут же мысленно, про себя, послал в сторону отчима: «Подлец!.. Ты в жизни еще будешь наказан!.. И я в этом наказании постараюсь быть действующим лицом!..»
Валерий свернул листы письма и положил их в ящик секретера, где они лежали. Хотел разбудить отчима, но, вспомнив плеск воды в ванной, вышел в коридор. В ту самую минуту, когда он еще не поравнялся с дверью ванной, вдруг дверь открылась, и из нее вышла совершенно голая женщина. О том, какая она: молодая или старая, красивая или некрасивая, стройная или уродливая, сознание на свои весы оценок и определений еще не успело положить. Ясно было одно, что из ванной вышла совершенно голая незнакомая ему женщина, которая при виде юноши вскрикнула, мгновенно, как бы инстинктивно прикрыла руками части тела, которые художники всех времен старались прикрыть тканями или листвой деревьев. Валерий в испуге шарахнулся в свою комнату и, сгорая от стыда, почувствовал себя человеком, совершившим что-то позорное, неприличное. Потом из ванной через чуть приоткрытую дверь послышался мягкий женский голос:
— Вас зовут Валерием?..
Валерий молчал, не зная, что ему делать: молчать или откликнуться.
— Я спрашиваю, вас зовут Валерием? Вы сын Вероники Павловны? — донесся из ванной все тот же воркующий голос, в котором теперь звучали нотки женского кокетства и еле уловимого веселья. В нем, в этом голосе, было всего понемногу, не было только страха и стыда.
Только теперь Валерий понял, чей халат и белье лежали на разобранной постели матери. «Это, наверное, она, дочь его научного руководителя… Это на ней он собирается жениться после того, как бросит мать».
Мозг работал лихорадочно. Валерий сердцем чувствовал, что во избежание безрассудства с его стороны он должен немедленно уйти из дома, чтобы больше не видеть ту, что осквернила ложе больной матери, что в жизни его может наделать такое, что будет уже невозможно исправить.
— Вы почему молчите? Принесите, пожалуйста, из спальни мой халат… — еще громче повторила женщина свою просьбу через дверную щель. — Он висит на спинке кресла. Я вас очень прошу — принесите и бросьте мне в дверную щель ванной.
Валерий подошел к двери ванной и, не глядя на дверь, откашлявшись, громко крикнул:
— Если вы через десять минут не вымететесь из моей квартиры — я за себя не ручаюсь!.. Помните, что квартира на восьмом этаже!.. Даю вам срок десять минут — и не больше!.. Я выйду во двор. И скажите своему жениху, что за мою мать он дорого заплатит!.. Вы меня слышите?! — И, не дожидаясь ответа, Валерий что есть силы заколотил кулаками в дверь ванной. — Вы не думайте, что я по рукам и ногам связан!.. Я вам за все еще заплачу!.. Я заплачу вам!..
Входной дверью Валерий хлопнул так, что звук хлопка, как в колодце, гулко разнесся по глубокой шахте подъезда.
Во двор он выскочил, как затравленный собаками раненый зверь, не зная, куда ему кинуться и где найти место для спасения.
Словно посланный счастливым случаем, в глубине скверика, еле освещенного дежурным ночным фонарем, сидел дворник. Валерий метнулся к нему:
— Дядя Сеня!.. Дядя Сеня, дайте мне рубля два взаймы! — выпалил Валерий.
— На что тебе? — борясь с душившим его кашлем, спросил дворник.
— Я сегодня еще не ел. Пойду в кафе.
Дворник посмотрел на часы, которые он, по обыкновению, отдалял от себя на дистанцию вытянутой руки.
— Кафе закрыто. Сегодня там санитарный день. Пойдем ко мне, накормлю. — И, помолчав, добавил: — Застал ее?
— Кого? — стараясь хоть видимым незнанием защитить честь матери, спросил Валерий.
— Да шлюху его. Ведь она у него днюет и ночует сразу же, как только тебя увезли в каталажку, а мать в больницу. Драки у вас, случайно, не было?
— Не было, — убито проговорил Валерий.
— Ну и хорошо. А то тебе это сейчас ни к чему. Ты сейчас должен быть тише воды и ниже травы. Ну, пойдем. А я тебя здесь ждал. Знал, что у вас там будет буря или что-то вроде этого. Хорошо, что обошлось по-мирному.
Как побитая, покорная собака, Валерий поплелся за дворником. Перед тем как скрыться в подъезде, он поднял голову и посмотрел на окна своей квартиры. Во всех комнатах и в кухне горел свет.
Глава двадцать седьмая
Ночь Валерий провел в бессоннице. Перед глазами одно за другим проплывали мрачные видения тюремной камеры, ее обитатели, бледное, постаревшее лицо матери. Она все хотела сказать ему самое значительное и необходимое, но что-то ее сдерживало, пугало. Это было видно по ее глазам. Потом вдруг отчетливо предстали перед глазами ломбардные квитанции. Но и они вдруг тут же были захлестнуты видением голой женщины, вышедшей из ванной. Явственно слышался ее голос, в котором звучали кокетливо-обольстительные нотки. И наконец, письмо отчима к своей матери в Одессу. Оно вспоминалось почти в дословной подробности. «…У моего шефа очаровательная дочка по имени Оксана. Ей двадцать два года. Божественно красива!.. Готова выйти за меня замуж… У Вероники тяжелейший инфаркт. Этот ее сынок-дебил с мускулами атланта когда-нибудь сведет ее в могилу…»
Зарываясь головой в пуховую подушку, Валерий беззвучно шептал: «За что?.. За что он меня так?.. Что я ему плохого сделал?»
Заснул Валерий уже под утро. А когда проснулся, то в первую минуту никак не мог понять, где он находится. Озираясь, он наткнулся взглядом на дядю Сеню, беззвучно вошедшего (чтобы не разбудить) в комнату.
— Поспи, поспи еще, если охота. Слышал я, как ты ночью метался. Только скажу тебе— зря ты так все близко к сердцу принимаешь. То, что он сукин сын и мошенник, — я это понял с первого взгляда, когда матушка твоя привезла его с Черного моря. Хотел остепенить ее, уберечь от поспешности, но она и слушать не захотела, даже вроде бы обиделась. Да еще прописала. А вот теперь все и всплывает. Дерьмо, оно завсегда всплывает.
Валерий встал и молча принялся убирать за собой постель.
— Оставь это, Никодимовна уберет, — остановил Валерия дядя Сеня.
