Смерть эксперта-свидетеля - Джеймс Филлис Дороти (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗

Коттедж за мельницей – приземистый кирпичный дом с белым, облицованным деревом фасадом и закругленной крышей с видневшимися позади нее белыми мельничными крыльями – отделялся от дороги широким рвом. Дощатый мостик и беленая калитка вели к дорожке и по ней – к входной двери, запертой на щеколду. Первое впечатление – пустоты и унылой заброшенности – создавалось, по всей видимости, тем, что дом стоял в значительном отдалении от другого жилья, что стены его и окна были голы, ничем не украшены. Однако при более внимательном взгляде впечатление это оказалось иллюзорным. Сад перед домом зарос, выглядел по-осеннему неприбранным, но розы на двух круглых клумбах по сторонам дорожки были тщательно ухожены. Дорожка усыпана гравием, сорняки на ней тщательно выполоты, двери и окна блистают свежей краской. Метрах в десяти от калитки через ров Проложены две широкие, прочные доски – въезд в выложенный каменными плитами двор и к кирпичному гаражу.

Там; рядом с полицейской машиной, уже стоял старый, замызганный «мини». Судя по тому, что на заднем сиденье Дэлглиш заметил пачку приходских журналов, еще одну пачку, поменьше, похоже – программок концерта, и растрепанный букет из хризантем и осенних листьев, он заключил, что пастор или скорее всего его жена находится уже в доме. Может быть, заехала по пути в церковь, собираясь помочь прихожанкам украсить храм, хотя четверг – вряд ли обычный день для подобных занятий. Едва он отвлекся от разглядывания пасторского автомобиля, дверь коттеджа отворилась и какая-то женщина заторопилась к ним по дорожке. Ни один человек, родившийся и выросший в пасторской семье, не усомнился бы ни на минуту, что перед ним – миссис Суоффилд. Она и вправду являла собой прототип жены деревенского пастора: полногрудая, улыбчивая и энергичная, пышущая слегка пугающей уверенностью человека, способного с первого взгляда распознать в собеседнике авторитет и компетентность и немедленно их использовать. На ней была юбка из твида, а поверх юбки – хлопчатобумажный, в цветочек, передник; ручной вязки ансамбль из блузки и жакета, уличные туфли на толстой подошве и ажурные, вязанные из шерсти чулки. Фетровая шляпа с мягкими полями и круглой плоской тульей, пронзенной стальной шляпной булавкой, была бескомпромиссно надвинута на широкий лоб.

– Доброе утро. Доброе утро. Вы – коммандер Дэлглиш, а вы – инспектор Мэссингем. Я – Уинифред Суоффилд. Входите, пожалуйста. Старый джентльмен – наверху, переодевается. Он настоял, что ему следует надеть костюм, когда узнал, что вы к нему едете, хоть я и уверяла его, что в этом вовсе нет необходимости. Через минуту он уже спустится сюда. В фасадной гостиной будет лучше всего, я так думаю, а вы? А это – констебль Дэвис, впрочем, вы все про него знаете сами, правда? Он говорит, его сюда послали присмотреть, чтоб никто в комнату доктора Лорримера не заходил и чтоб посетители старого джентльмена не беспокоили. Ну, пока что у нас тут никого не было, кроме одного газетчика, ну да я быстро от него отделалась, так что все в порядке. Но констебль, представляете, очень помог мне на кухне. Я должна приготовить поесть мистеру Лорримеру. Только суп и омлет – боюсь, не очень-то густо для ленча, но в кладовой больше ничего нет, одни консервы, а они ему еще как потом пригодятся. Не люблю выезжать из пасторского дома, нагруженная продуктами, будто какая-нибудь благотворительница времен королевы Виктории. Саймон и я – мы хотели, чтоб он сразу к нам переехал, но он, кажется, не очень хочет уезжать отсюда, да и, по правде, нельзя же принуждать людей, особенно таких старых! А может, так даже лучше. Саймон ведь в постели лежит, с гриппом, поэтому-то его здесь и нет, не хватает еще, чтобы старый джентльмен этот грипп подхватил. Но мы же не можем допустить, чтоб он здесь один на ночь остался. Я думала, он захочет, чтоб его племянница, Анджела Фоули, здесь побыла, но он говорит – нет. Так что я надеюсь, что Милли Готобед из «Простофили» сможет здесь сегодня поночевать, а об этом нам придется завтра подумать. Но я не должна отнимать у вас время, толкуя о собственных заботах.

К концу этого потока речи Дэлглиш и Мэссингем оказались в фасадной гостиной. Услышав их шаги в узкой передней, констебль Дэвис появился из двери, ведущей, по всей вероятности, в кухню, встал по стойке «смирно» и четко отдал честь. Залившись краской, он взглянул на Дэлглиша глазами, полными мольбы, смешанной с некоторой дозой отчаяния, и снова исчез. Сквозь дверь сочился аппетитный запах домашнего супа.

В душной гостиной сильно пахло табаком, и, хотя мебели в комнате было вполне достаточно, она казалась безрадостной и неуютной, напоминая хранилище старых вещей – свидетелей старения и нехитрых старческих утех. Камин был забран щитом; старомодный газовый обогреватель, шипя, испускал жаркие волны в сторону обтянутого рытым плюшем дивана, на спинке которого ясно просматривались два сальных пятна от бесчисленных голов, когда-то здесь покоившихся. Был здесь и квадратный дубовый стол с круглыми точеными ножками и под стать ему четыре стула с дерматиновыми сиденьями; а у стены, напротив окон, стоял массивный сервант с растрескавшимися остатками давно разбитых чайных сервизов. На подсервантнике – две бутылки пива «Гиннес» и немытый стакан. Справа от камина помещалось глубокое, с высокой спинкой кресло, а рядом с ним – плетеный столик с дряхлой лампой, под ней кисет с табаком и пепельница с изображением Брайтонского пирса. Здесь же разложена шашечная доска с выставленными шашками, захватанная, со следами пролитой пищи. В нише, слева от камина, расположился большой телевизор. Над ним – пара книжных полок, заполненных популярными романами в одинаковых обложках и одного размера – издания Клуба любителей книги, к которому когда-то, видимо, не очень долго, принадлежал мистер Лорример-старший. Выглядели они так, будто кто-то склеил их все вместе, не прочитав и даже не раскрыв.

Дэлглиш и Мэссингем сели на диван. Миссис Суоффилд присела на краешек кресла, выпрямив спину, и ободряюще им улыбалась, привнося в безрадостный неуют этой комнаты успокаивающую атмосферу домашнего очага, только что сваренного варенья, хорошо организованной воскресной школы и многочисленных женских хоровых капелл, исполняющих «Иерусалим» Блейка. В ее присутствии оба они сразу же почувствовали себя как дома. Каждый из них в своей жизни, хоть эти жизни так разительно отличались одна от другой, уже встречал женщин, подобных ей. И дело вовсе не в том, думал Дэлглиш, что ей незаметны измятые и оборванные края человеческого существования. Просто она готова недрогнувшей рукой их отгладить и там, где требуется, подшить и подлатать.

– Ну, как он, миссис Суоффилд? – спросил Дэлглиш.

– На удивление хорошо. Он не перестает говорить о сыне в настоящем времени, что, конечно, тяжело слышать. Но мне кажется, он вполне четко понимает, что Эдвин умер. Я вовсе не имею в виду, что старый мистер Лорример страдает старческим слабоумием. Ни в коей мере. Но иногда очень трудно понять, чтО такие старые люди на самом деле чувствуют. Естественно, он, должно быть, пережил ужасный шок. Кошмар, не правда ли? Я думаю, какой-нибудь преступник из этих лондонских банд вломился в Лабораторию, чтобы завладеть каким-нибудь из вещественных доказательств. В деревне говорят, что нет следов взлома. Но ведь настоящий взломщик, если уж решит, может влезть куда угодно, так все говорят. Я знаю, сколько отец Грегори пережил из-за взломов в храме Святой Марии в Гайз-Марше. Ящик с пожертвованиями взламывали целых два раза, и две подушечки для преклонения колен стащили – те самые, что члены Союза матерей специально вышивали к пятидесятилетию Союза. Ума не приложу, зачем они кому-то понадобились. К счастью, здесь у нас ничего такого не случалось. Саймон ни за что не захотел бы запирать церковь. Наша деревня всегда была такой законопослушной. Тем страшнее для нас всех это убийство.

Дэлглиш нисколько не удивился, что в деревне уже знают, что взлома в Лаборатории не было. Скорее всего кто-то из сотрудников, получив разрешение позвонить домой, предупредить, что не придет к ленчу, горел желанием сообщить волнующую новость и был не очень-то сдержан. Но пытаться отыскать виновного не имело смысла. Он по опыту знал, что в деревне новости распространяются как бы осмотическим путем, [22] слова будто просачиваются из одной среды в другую, и надо обладать недюжинной решительностью, чтобы дерзнуть остановить процесс или выяснить, где берет начало эта загадочная диффузия. Миссис Суоффилд, как всякая пасторская жена, несомненно, узнала об этом одной из первых.