Неестественные причины - Джеймс Филлис Дороти (электронные книги бесплатно .txt) 📗
– Как вел себя мистер Сетон, когда вы с ним сидели в клубе?
– Нервничал, дорогуша. Возбужден был и напуган одновременно. Майкл хотел пересадить его за другой столик – там от двери дует, – но он и не подумал пересесть. И все поглядывал на дверь, пока мы говорили.
– Ждал кого-нибудь?
– Нет, милый мой. Скорее хотел убедиться, что она на месте. Я бы не удивилась, если бы он дал деру. Чудак, одним словом.
Далглиш спросил, что произошло, когда они вышли из клуба.
– Я уже рассказывала этому полицейскому из Суффолка. Мы сели в такси на углу Грик-стрит, и только я собралась дать шоферу мой адрес, как вдруг мистер Сетон сказал, что лучше просто покататься вокруг – мол, не против ли я? В общем, в штаны наложил. Меня испугался, несчастный шибзик. Мне-то без разницы, так что мы чуток покружили по Уэст-Энду, а потом заехали в Гайд-парк. Я наплела ему всяких баек о наркобизнесе, а он записывал в блокнот. Если хотите знать, он был слегка под мухой. Вдруг полез ко мне целоваться. Я уже была по горло им сыта, а он, видите ли, лапать меня вздумал. Вообще-то это было только так, жест – он решил, что вроде так полагается. Я тогда сказала, что мне пора обратно в клуб. Он попросил высадить его у станции «Паддингтон» и сказал, что поедет на метро. Как говорится, расстались друзьями. Он дал мне две пятерки и еще фунт на такси.
– Он сказал, куда двинется дальше?
– Нет. Мы ехали по Сассекс-гарденс – на Пред-стрит теперь одностороннее движение – и высадили его у линии Дистрикт. Но он мог перейти на другую сторону к Бейкерлоо. (Дистрикт, Бейкерлоо – линии лондонского метро.) Я не посмотрела. Мы распрощались в четверть одиннадцатого у метро «Паддингтон», и больше я его не видела. Все чистая правда.
Правда или нет, подумал Далглиш, опровергнуть такой рассказ очень трудно. Слишком много подкрепляющих свидетельств, и к тому же кто-кто, а Лил никогда не поддастся панике до такой степени, чтобы изменить хорошую версию. И зачем он сюда пришел – только время потерял. Хотя Люкер был необычайно, почти подозрительно покладист, Далглиш не узнал ничего такого, что Реклесс не рассказал бы ему в два раза короче.
Вдруг он ощутил такую же неуверенность и неудовлетворенность собой, какая мучила молодого офицера уголовного розыска Далглиша почти двадцать лет назад. Без всякой надежды он достал фотографию пляжной компании, взятую у Брайса, и протянул собеседникам. Он почувствовал себя торговцем, звонящим в двери и предлагающим никому не нужный хлам. Они стали рассматривать снимок с доброжелательным видом. Возможно, они даже его жалели, подобно терпеливым домохозяевам. С безнадежным упрямством он допытывался, не приходил ли кто-нибудь из сфотографированных здесь людей в «Кортес-клуб». Лил щурилась в мучительном усилии, держа снимок на расстоянии вытянутой руки – так и захочешь, ничего не увидишь. Лил, подумал Далглиш, ведет себя, как большинство женщин. Ложь лучше всего ей удается, когда она может убедить себя в том, что, в сущности, говорит правду.
– Нет, миленький, не узнаю никого. Конечно, кроме Мориса Сетона и Дигби. Но это не значит, что их тут никогда не было. Лучше, наверное, их самих об этом спросить.
Не столь щепетильные Люкер и Сид лишь бросили на фотографию беглый взгляд и заявили, что в жизни этих людей не видели.
Далглиш обвел глазами всю троицу. У Си-да был страдальчески-озабоченный вид маленького заморыша, брошенного, как в море, в зловредный мир взрослых. Люкер, подумалось Далглишу, сейчас, должно быть, втайне над ним смеется, если только он способен смеяться. Лил смотрела на него ободряющим, материнским, почти жалостливым взором, который, с горечью подумал он, она обычно приберегает для клиентов. Из этих больше ничего не выжмешь. Он поблагодарил их за помощь – холодную иронию Люкер, возможно, все же способен был воспринять – и отправился восвояси.
3
Когда Далглиш покинул комнату, Люкер дернул головой в сторону Сида. Не говоря ни слова и не оглядываясь, маленький человечек вышел. Люкер подождал, пока на лестнице не смолкли его шаги. Оставшись наедине с боссом, Лил не выказала особенной тревоги, лишь устроилась поудобнее в потертом кресле слева от камина и устремила на него равнодушно-ласковый кошачий взгляд. Люкер подошел к сейфу. Пока он орудовал с кодовым замком, она смотрела на его широкую неподвижную спину. Когда он повернулся к ней, она увидела у него в руках бандероль размером с обувную коробку, обернутую в бумагу и свободно перевязанную белой бечевкой. Он положил ее на свой письменный стол.
– Ты это раньше видела? – спросил он.
Лил не снизошла до выражения любопытства:
– Кажется, это принесли сегодня с утренней почтой. Сид принимал. Что-нибудь не в порядке?
– Наоборот, все в полном порядке. Прелестная бандеролька. Как ты видишь, я ее разворачивал, а когда она только пришла, глаз было не оторвать – такая аккуратная. Что там в адресе написано? Л. Дж. Люкеру, эсквайру. Аккуратные безликие печатные буквы, шариковая ручка. Поди разбери, чья рука. «Эсквайр» мне нравится. В моем роду не было ни одного оруженосца, так что отправитель тут слегка перегнул палку, но, так как он разделяет эту ошибку с моим налоговым инспектором и половиной торговцев в Сохо, мы не сможем его разыскать по этому признаку. Теперь бумага. Совершенно обычная оберточная бумага; продается в любом канцелярском магазине. И бечевка. Есть в ней что-нибудь примечательное, Лил?
Лил признала, что ничего примечательного в ней нет. Люкер продолжал:
– Что удивляет – это стоимость наклеенных на нее марок У меня выходит, что, по крайней мере, на шиллинг больше, чем нужно. Можно предположить, что марки наклеили загодя и просто сунули пакет в окошко в бойкое время дня. Чтобы не ждать, пока его взвесят. Так меньше шансов быть замеченным.
– Откуда ее отправили?
– Из Ипсвича, в субботу. Говорит это тебе о чем-нибудь?
– Только о том, что она проехала черт-те сколько миль. Ипсвич – это где-то рядом с тем местом, где нашли Мориса Сетона?
– Ближайший к Монксмиру крупный город. Ближайшее место, где можно не беспокоиться, что будешь замечен. Где-нибудь в Уолберсвике или Саутуолде тебя наверняка потом припомнят.
– Ради Бога, Эл-Джей, что там внутри?
– Открой сама и посмотри.
Осторожно, но не без напускной беспечности Лил приблизилась к пакету. Слоев оберточной бумаги оказалось больше, чем можно было ожидать. Под ней обнаружилась обычная белая коробка из-под обуви, с которой были сорваны все наклейки. Она выглядела очень старой – такую коробку можно найти почти в каждом доме в дальнем углу шкафа. Руки Лил медлили над крышкой.
– Если отсюда на меня прыгнет какой-нибудь поганый зверек, я вас убью, Эл-Джей. Ей-богу, убью. Ненавижу эти глупые шуточки. А чем это от нее разит?
– Формалином. Давай открывай.
Он смотрел на нее пристально, в холодных серых глазах читался интерес, чуть ли не веселье. Удалось-таки ее пронять. На мгновение их глаза встретились. Она отступила от стола на шаг и, нагнувшись вперед, быстрым движением руки откинула крышку.
Над столом поднялся сладковато-едкий запах операционной. Отрубленные кисти рук, покоившиеся на влажной вате, были сложены как бы в молитве – ладони слегка касались друг друга, кончики пальцев были соединены. Дряблая кожа – точнее, то, во что она превратилась, – приобрела меловую белизну и так сморщилась, что руки казались одетыми в старые перчатки, которые ничего не стоит снять. Плоть уже начала отходить от перерубленных костей, и ноготь на правом указательном пальце сдвинулся с места.
Женщина смотрела на руки, не отрывая глаз, – зрелище и завораживало, и отталкивало ее. Потом схватила крышку и с размаху захлопнула, коробку. Картон смялся под ее рукой.
– Это не было убийство, Эл-Джей. Клянусь, не было! Дигби тут ни при чем. У него кишка тонка.
– Я и сам так думал. Ты сказала мне правду, Лил?
– Еще бы! Все как на духу, Эл-Джей. Посудите сами: как он мог? Во вторник он всю ночь просидел в каталажке.
