Безмолвный мир Николаса Квина - Декстер Колин (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗

— Вам плохо, господин инспектор?

— Ничего, благодарю вас, сестра. Послушайте меня. Я не хочу, чтобы кто-либо беседовал с мисс Хайт или приближался к её кровати. Ясно? А если кто-нибудь всё же пожелает её навестить, я хочу знать, кто этот человек. Мой коллега будет здесь через десять минут.

Он неторопливо шагал туда-сюда по коридору, ожидая приезда Диксона. Подобно Паломнику [16], он делал очень скромные успехи — попеременно, то одолевая трудные вершины, то скатываясь в трясину отчаяния. Однако поблизости не было видно никаких признаков присутствия Ричарда Бартлета. Возможно, Морсу мерещатся призраки.

21

Через сорок пять минут, когда часы в здании синдиката показывали половину третьего, раздражение Морса начало перерастать в открытую злобу к молодому донжуану. Какое же бесхребетное существо этот Дональд Мартин! Он признался почти во всём, хотя и с большой неохотой. Его отношения с Моникой выродились в спорадическую страсть, за которой следом наступило неизбежное сожаление и бесплодные обещания, что эту связь надо кончать. Именно он всегда пытался ускорить развязку, но, когда они занимались любовью (Морс в этот момент отключил своё воображение), он видел, что она рада. Она умела полностью отдаваться физической любви; это было прекрасно, он прежде не знал ничего подобного. Но когда страсть оказалась растрачена, она всё чаще стала прибегать к безразличию, почти что бессердечию. Она никогда не делала секрета из того, по какой причине отдалась ему. Причина была чисто физического свойства. Она никогда не говорила не то что о любви, но даже о глубокой привязанности… Его жена (он в этом уверен) не могла подозревать его в неверности, хотя она должна была чувствовать (конечно, должна была!), что беззаботные утехи первых дней их супружества миновали — возможно, навсегда.

Какой презренный человечишка! Тёмные прямые волосы, роговые очки, длинные, почти женские пальцы. Фу! Мрачное отвращение не покидало Морса даже тогда, когда Мартин повторял то, что он уже сообщил Льюису, — насчёт своих похождений вчерашним вечером. Ему удалось втиснуть машину на стоянку в центре города, у Брод, после чего он первым делом пошёл в «Кингс-Армс». Тамошняя барменша наверняка его запомнила. Потом он заглянул в «Уайт Хорс», там его никто не знает. Выпил ещё пинту. Затем отправился в бар «Терл». Ещё пинту. Нет, он не часто выезжает на кутёж. На самом деле очень даже редко. Но в последние несколько дней ему снятся кошмары. Он почти не может заснуть; а пиво немного помогает. Во всяком случае, так было раньше. Но почему Морс с такой настойчивостью расспрашивает его об этом? Он даже не приближался к жилищу Оглби! Да и зачем? К чему ему, ради всего святого, убивать Оглби? Он с ним даже почти незнаком. И вообще сомнительно, что в синдикате есть человек, который хорошо знает Оглби.

Морс не сказал ничего, что могло бы открыть глаза Мартину:

— Давайте вернёмся к позапрошлой пятнице.

— Не стоит, право! Я уже вам всё рассказал. Верно, сперва я солгал, но потом…

— Вы и теперь лжёте! Если не будете вести себя благоразумно, то проведёте в камере ровно столько, сколько потребуется, чтобы вы начали говорить мне правду.

— Но я не лгу, — Он с несчастным видом помотал головой. — Почему вы мне не верите?

— А вы зачем мне сказали, что провели день в доме мисс Хайт?

— Я правда не знаю… Моника думала… — Он осёкся.

— Да, она мне говорила.

— Правда?

В его взгляде вдруг появилось облегчение.

— Да, — соврал Морс. — Но если вы не захотите рассказать об этом сами, то мы можем подождать, сэр. Лично я никуда не спешу.

Мартин уставился на ковёр.

— Не знаю, почему она хотела скрыть, что мы были в кино. Честно, не знаю! Я не думал, что это имеет большое значение, поэтому и согласился со всем, что она мне сказала.

— Довольно странно выдумывать, что вы лежали с ней в постели, тогда как всего-навсего ходили в кино!

Мартин, казалось, был согласен с очевидностью этого утверждения, поэтому он кивнул:

— Но это правда, господин инспектор. Это чистая правда! Мы были в кино примерно до без пятнадцати четыре. Вы должны мне поверить! Я не имею никакого отношения — никакого! — к смерти Ника. Равно как и Моника. Мы были вместе — весь день.

— Расскажите мне о фильме.

Мартин рассказал, и Морс убедился, что такое похабство просто так не высосешь из пальца. Мартин действительно видел фильм. Во всяком случае, он его когда-то смотрел. Необязательно в ту пятницу, необязательно с Моникой, но…

Мартин был убедителен, он понимал это. Предположим, он был там в ту пятницу. С Моникой? Предположим, что с Моникой. Ну и что ж, Морс, пусть сидят себе на последнем ряду амфитеатра. Мартин ждал Монику, и вот она вошла в зал. Так, продолжай! Она вошла, и… и они остались! Кого они увидели, если вообще кого-то увидели? Нет. Вернись чуть назад. Кто видел Мартина, когда тот заходил в кинотеатр? Нет. Кто видел Монику? Когда та входила? Или… Да. Да!

Взгляни на это с другого бока. Оглби вошёл в кинотеатр примерно без четверти пять. Пусть так. Однако он должен был знать всё про билет Квина, не правда ли? Более того, он должен был его видеть. Оглби должен был знать или, по крайней мере, догадываться о важности этого билета. Правильно. Допустим, Мартин и Моника вместе просмотрели фильм. А Квин, получается, ушёл, не дождавшись конца сеанса? Или кому-то очень хотелось заставить всех думать, что он ушёл? Кому именно? Кто знал о его билете? Кто его перерисовал? Где этот человек нашёл его билет? Боже мой, конечно же! Ну и болван же ты был, Морс!

Мартин уже несколько минут молчал и с любопытством смотрел на человека, который сидел в чёрном кожаном кресле и тихонько себе улыбался. Всё свершилось, как часто бывает с Морсом, в мгновение ока. Сидя в своём чёрном кожаном кресле, забыв обо всём вокруг, Морс чувствовал, что он наконец понял, когда Николас Квин встретил свою смерть.

КАК?

22

В субботу, ранним вечером, мистер Найджел Деннистон решил начать. Убедившись, что большинство работ письменного экзамена по английскому на обычном уровне уже доставлено, он приступил к стандартной предварительной процедуре: расположил большие коричневые конверты в алфавитном порядке и сверил их с приложенным перечнем. До совещания экзаменаторов оставалось два дня, и за это время он должен был просмотреть примерно двадцать работ, выставить карандашом предварительные отметки и представить на утверждение старшему экзаменатору, который будет лично беседовать с каждым по окончании общего совещания. Аль-джамарская школа была первой в списке мистера Деннистона. Он осторожно вскрыл запечатанный пакет и достал содержимое. Присутственный лист лежал сверху, и Деннистон с надеждой машинально пробежал глазами графу «отсутствующие». Для него всегда было огромной радостью, если одного-двоих испытуемых подкашивала какая-нибудь восточная хворь. Но Аль-Джамара его разочаровала. Согласно присутственному листу экзамен держали пятеро учащихся, и все пятеро были исправно внесены рукой далёкого коллеги-экзаменатора в графу «присутствующие». Ничего страшного. Всегда остаётся шанс, что найдутся один-двое очаровательных детишек, которые ничего не знали и ничего, стало быть, не написали, — детишек, чей источник вдохновения иссяк после второго трудного предложения. Но нет. И тут ему не повезло. Ни один из пятерых соискателей не сдался раньше времени. Напротив, всё было, как обычно: страница за страницей дурно написанного, лишённого образности, ненужного пустословия, которое ему предстояло перепахать (уж за этим у него дело не станет!), выправить красными чернилами несметное количество грамматических, синтаксических, орфографических и пунктуационных ошибок. То было скучное занятие, и мистер Деннистон не понимал, отчего он из года в год берётся за это дело. Нет, всё-таки понимал. Это давало дополнительный заработок, а если он не занимался исправлением ошибок, то сидел бы сейчас перед телевизором, вечно споря с домашними, какой канал смотреть… Он быстренько пробежался по первой странице. Боже милостивый! Эти иностранцы, быть может, сильны в математике, или экономике, или тому подобном. Но они не умели писать по-английски — это факт. И это неудивительно. Бедные дети! Английский для них, — второй язык. И мистер Деннистон с меньшей предвзятостью взялся за карандаш и приступил к проверке.