Последние похождения Арсена Люпэна. Часть II: Три убийства Арсена Люпэна - Леблан Морис (версия книг TXT) 📗
— Я тоже в этом никогда не сомневался, господин следователь, — отозвался Люпэн, — и могу только радоваться, что судьба для моего ареста избрала именно вас, отдав таким образом справедливость такому честному человеку, как я.
«Он надо мной издевается», — подумал господин Формери.
И тем же тоном, ироническим и в то же время серьезным, ответил:
— Честному человеку, каким вы являетесь, милостивый государь, теперь придется объясниться по поводу трехсот сорока четырех дел, связанных с кражами, взломами, мошенничеством, подделками, шантажом, скупкой краденого и так далее. Трехсот сорока четырех!
— Не более того? — спросил Люпэн. — Право, мне стыдно.
— Честный человек, каковым вы являетесь, сударь мой, должен держать ответ по поводу убийства некоего Альтенгейма.
— А это уже нечто новое. Такая идея исходит от вас, господин следователь?
— Вот именно.
— Здорово! Вы действительно делаете успехи, господин Формери.
— Положение, в котором вас застали, не оставляет в этом сомнений.
— Никаких, согласен. Позволю себе, однако, спросить: от какой раны умер Альтенгейм?
— От раны в шею, причиненной ударом ножа.
— Где же этот нож?
— Его не нашли.
— Как же получилось, что его не нашли, поскольку убийцей был я, и застали меня на том же месте, возле человека, которого я убил?
— По-вашему, значит, убийца…
— Не кто иной, как тот, кто зарезал господина Кессельбаха, Чемпэна и других. Характер раны — достаточное доказательство тому.
— Каким же путем он ускользнул?
— Через люк, который вы можете обнаружить в том же зале, где произошла трагедия.
Господин Формери сделал хитрую мину.
— Как же получилось, что вы не последовали такому спасительному примеру?
— Я пытался это сделать. Но выход был прегражден запертой дверью, которую мне не удалось открыть. Именно во время этой моей попытки тот, другой вернулся в зал, чтобы убить своего сообщника, — из страха перед признаниями, которых Альтенгейм не мог избежать. В те же минуты он спрятал на дне шкафа, где его и нашли, тот сверток с одеждой, которую я приготовил для себя.
— А одежда — для чего?
— Чтобы принять другой облик. Прибыв на виллу Глициний, я был намерен выдать Альтенгейма правосудию, покончить с князем Серниным и появиться опять в виде…
— Господина Ленормана, вероятно?
— Совершенно верно.
— Ну нет!
— Что-что?
Господин Формери насмешливо улыбался, покачивая указательным пальцем справа налево и слева направо.
— Нет, — повторил он.
— Что же — нет?
— История с господином Ленорманом… Это годится для публики, друг мой. Вы не заставите следователя Формери проглотить такую утку — будто Ленорман и Люпэн были одним и тем же человеком.
Он расхохотался.
— Люпэн — шеф Сюрте!.. Ну нет! Все, чего ни захотите, но не это! Должны же существовать какие-то границы!.. Я добрый малый, но все-таки… Скажите, между нами, для чего вам эта новая сказка? Не вижу, признаться, смысла…
Люпэн посмотрел на него в ошеломлении. Хорошо зная Формери, он не подозревал за ним такого самомнения и слепоты. Двойственность личности князя Сернина к тому времени ни у кого уже не вызывала сомнений. И только господин Формери…
Люпэн повернулся к заместителю шефа, слушавшего с раскрытым ртом:
— Дорогой Вебер, ваше повышение, по-моему, ставится под большой вопрос. Ибо, в конце концов, если господин Ленорман — вовсе не я, значит — он может еще существовать… А если существует, нет сомнений и в том, что господин Формери, с его удивительным чутьем, в конце концов его найдет… И в таком случае…
— И он будет действительно обнаружен, мсье Люпэн, — воскликнул следователь. — Беру это на себя и полагаю, что очная ставка между вами двумя будет захватывающим зрелищем!
Он потешался вовсю, барабаня пальцами по столу.
— Ах, как это будет забавно! Ах! С вами не приходится скучать, Люпэн! Значит, вы — господин Ленорман! И это вы, стало быть, добились ареста своего же сообщника Марко!
— Совершенно верно. Разве мне не следовало порадовать премьер-министра и спасти его правительство? Это было задачей исторического значения!
Господин Формери держался за бока.
— Ах, умру! Господи, как смешно! Ваш ответ обойдет весь мир! В таком случае, если поверить вам, это вместе с вами я вел следствие с начала дела в отеле Палас, после убийства господина Кессельбаха?
— Точно так же, как вместе со мной, еще раньше распутывали дело о диадеме, когда я был его светлостью герцогом де Шамерас [2], — с сарказмом отозвался Люпэн.
Господин Формери вздрогнул, веселое оживление мгновенно слетело с него при этом ужасном воспоминании. Внезапно став серьезным, он сказал:
— Итак, вы настаиваете на всех этих глупостях?
— Поневоле, так как все это — правда. Вам будет нетрудно, съездив в Кохинхину [3], получить в Сайгоне доказательства смерти подлинного господина Ленормана, замечательного человека, которого я подменил своей особой; я представлю вам документы о его кончине.
— Вранье!
— Ей-богу, господин следователь, могу признаться: все это мне совершенно безразлично. Не нравится — я не буду господином Ленорманом, не будем об этом более говорить. Если хотите — это я убил Альтенгейма. Вы отлично проведете время, добывая доказательства. Повторяю, для меня все это не имеет ни малейшего значения. Считаю ваши вопросы, как и мои ответы, не состоявшимися. Ваше следствие вообще не в счет — по той простой причине, что, когда оно завершится, я буду уже далеко. Но только…
Без капли смущения он взял стул и сел напротив господина Формери, по ту сторону стола. И сухо объявил:
— Есть одно-единственное «но», и вот в чем оно состоит. Знайте же, сударь мой, что вопреки всей видимости, несмотря на все ваши намерения, у меня нет ни малейшей охоты тратить даром свое время. У вас — ваши дела… У меня — мои… Вам платят за исполнение ваших задач. Я сам выполняю свои… и сам себе за это плачу. Так вот, дело, которым я теперь занят, — одно из тех, которые не терпят, чтобы от них отвлекались хотя бы на минуту. Я не могу допустить ни секундного промедления в подготовке и осуществлении действий, которые должны привести к успеху. Итак, продолжаю, — поскольку вы временно принуждаете меня вертеть большими пальцами между четырьмя стенами тюремной камеры, — двоим, господа, вам двоим поручаю я обеспечение моих интересов. Вы меня, надеюсь, поняли?
Он встал и стоял перед ними в вызывающей позе, с выражением презрения на лице; и сила убеждения, подавляющее волю воздействие этого человека были таковы, что оба собеседника не посмели его прервать.
Господин Формери нашел наконец выход в новом припадке смеха, — словно сторонний наблюдатель, готовый позабавиться происходящим:
— Есть над чем посмеяться!.. Животики надорвешь!..
— Будете вы смеяться или нет, сударь, так оно и случится. Мой процесс, расследование вопроса о том, убивал я Альтенгейма или нет, розыск моих предыдущих дел, былых правонарушений и преступлений, — вот оно, то великое множество пустышек, которыми я дозволяю вам развлечься, лишь бы, при всем этом, вы ни на минуту не теряли из виду вашей главной миссии.
— Которая состоит в том?.. — спросил господин Формери, все еще хорохорясь.
— Которая состоит в том, чтобы вы заменили меня в доведении до конца дела Кессельбаха и, в частности, разыскали некоего Штейнвега, германского подданного, похищенного и содержавшегося в заключении покойным бароном Альтенгеймом.
— Это что еще за история?
— Эта история — одна из тех, которые я оставлял для себя самого, когда был еще… когда считал себя еще, вернее, господином Ленорманом. Эта же история частично произошла в моем кабинете, неподалеку отсюда, и Вебер не мог об этом не знать. В двух словах: старик Штейнвег знает правду о таинственном проекте, которым занимался господин Кессельбах, и Альтенгейм, тоже шедший по этому следу, захватил названного Штейнвега и куда-то его упрятал.
2
Морис Леблан. «Арсен Люпэн», пьеса в четыре акта.
3
В то время — французская колония, ныне — Вьетнам. (Прим. переводчика).