Тупое орудие (др. перевод) - Хейер Джорджетт (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗

Гласс поджал губы, но после недолгих колебаний произнес:

— «Погибели предшествует гордость и падению надменность» [43]. «Беззаконие мое я сознаю, сокрушаюсь о грехе моем» [44].

— Отлично! — Хемингуэй спрятал блокнот в карман. — На том и порешим.

— «Беззакония мои превысили голову мою, как тяжелое бремя отяготели на мне» [45], — тяжело вздохнув, посетовал Гласс.

— Ну и хватит об этом, — чуть смягчился Хемингуэй. — У вас появилась скверная привычка, от которой нужно избавиться. Простите, если я был с вами резок. Забудем, и все.

— «Лучше открытое обличение, нежели скрытая любовь» [46], — по-прежнему грустно напомнил Гласс.

Что тут скажешь? У Хемингуэя на языке вертелись одни богохульства. Он знал: Гласс ответит на них очередной цитатой, поэтому сдержался и зашагал дальше в напряженном молчании.

Шедший рядом Гласс явно не подозревал, что прогневал сержанта.

— Орудие убийства вы не обнаружили. О чем я вас предупреждал, — сказал констебль, когда они свернули к участку.

— Вы не ошиблись, — отозвался сержант. — Орудие убийства я не обнаружил. Зато обнаружил нечто, что вы заметили бы еще два дня назад, будь у вас хоть капля мозгов.

— «Сдерживающий уста свои — разумен» [47], — парировал Гласс. — Что же я просмотрел?

— Впрочем, возможно, это и не ваша оплошность, — проговорил Хемингуэй, стараясь быть справедливым. — Часы в передней на минуту отстают от часов в кабинете покойного Эрнеста, которые идут синхронно с вашими. Более того, по словам мисс Флетчер, отстают они уже давно.

— Это важно для расследования? — осведомился Гласс.

— Конечно, важно. Хотя дело ничуть не проясняется. Как я и говорил, в расследованиях вроде этого постоянно всплывают новые факты, опровергающие рабочую версию. Судя по всему, человек, которого вы видели — мы считаем, это Карпентер, — и совершил убийство.

— Пожалуй, — согласился Гласс.

— Минутное несоответствие создает множество проблем, — сказал Хемингуэй. — Во втором акте своего гениального спектакля миссис Норт заявила, что когда выбежала из кабинета в переднюю, часы начали бить десять. Уходящего Карпентера вы увидели в 22:02. Получается, у него была лишь пара минут, чтобы размозжить Эрни голову, избавиться от орудия убийства и добраться до калитки. На мой взгляд, это невыполнимо, однако гипотетически возможно. Теперь выясняется, что миссис Норт сбежала из кабинета не в 22:00, а в 22:01, то есть гипотетическая возможность исчезает. Значит, Карпентер не убийца, он лишь заглянул к покойному Эрни, попробовал его потрясти и, как рассказывала миссис Норт, был выпровожен из Грейстоунс. Настоящий убийца затаился в саду и выжидал удобный момент. Пока вы, увидев Карпентера, гадали, нужно ли вмешиваться, убийца сделал свое дело.

— Возможно, — кивнул Гласс, немного подумав. — Только как он ушел? Я в саду никого не заметил.

— Охотно верю, но вы же под каждый куст не заглядывали. Поводили туда-сюда фонарем и решили: там чисто. Что мешало убийце скрыться, когда вы были в кабинете?

— По-моему, случилось все не так, — медленно проговорил Гласс, остановившись на ступеньках участка. — Мне не верится, что с 22:01, когда из дома выбежала миссис Норт, и до 22:05, когда я обнаружил тело, преступник успел выбраться из своего убежища, проникнуть в кабинет, убить Эрнеста Флетчера и вернуться в убежище. Да, я попал в кабинет лишь в 22:05, но, по-вашему, я шел по дорожке и не заметил, как из дома выскользнул человек?

— Вот что значит не пороть чушь, а думать о деле, — похвалил Хемингуэй. — Впрочем, ответ на ваш вопрос у меня есть. Откуда уверенность, что убийца сбежал через садовую калитку? Кто мешал ему ускользнуть тем же путем, что и миссис Норт, — через парадную дверь?

— Но это безумие! — воскликнул Гласс. — Его могли увидеть слуги или мисс Флетчер, которая парой минут раньше вышла из кабинета в переднюю. Убийца знал об этом, если, как вы говорите, выжидал удобный момент. Зачем ему рисковать?

— Пришлось. Он услышал на дорожке ваши шаги.

— «Глупость — радость для малоумного» [48], — презрительно изрек Гласс.

— Да, с умом у него явно проблемы, — отозвался сержант. — Пообедайте, потом сразу ко мне.

Хемингуэй поднялся по лестнице и вошел в здание. Он уже потерял Гласса из виду, когда вдруг понял, что последняя фраза констебля касалась вовсе не таинственного убийцы. На языке вертелось гневное восклицание — сержант почти бросился за Глассом, но передумал.

— Кто-то на меня зуб точит, раз такого зануду на шею повесили! — пожаловался Хемингуэй дежурному сержанту.

— Вы о Глассе? — сочувственно спросил сержант Кросс. — Невыносимо, да? Пока не увидит грешника, даже апатию стряхнуть не может. Хотите, отстраним его от расследования?

— Не-ет! — с горькой иронией протянул Хемингуэй. — Обожаю, когда меня констебли поучают. Какое-то разнообразие!

— Давайте отстраним Гласса, — снова предложил Кросс. — Он не привык к убийствам, в этом вся проблема. Ему как в голову ударило.

— Уж как-нибудь с ним справлюсь, — смягчился Хемингуэй. — По крайней мере парень он добросовестный, правда, Священное Писание ежесекундно цитирует. У него, бедняги, настоящая идея фикс.

Час спустя подобревший от еды сержант излагал эту же версию суперинтенданту Ханнасайду, только что вернувшемуся в участок.

— Думаю, в детстве Гласс пережил потрясение, которое объясняет его странности.

— Не желаю тратить время на копание в прошлом Гласса и не желаю, чтобы его тратили вы. Этого еще не хватало! — резко ответил суперинтендант.

— Я с самого начала предчувствовал, что дело мерзкое. Что, шеф, скверное выдалось утро?

— Нет, просто хвастаться особо нечем. Бадд водил Флетчера за нос. Невилл по уши в долгах. Джон Норт почти весь вечер семнадцатого провел не у себя в квартире.

— Разве не здорово? Говорил я, подозреваемых будет хоть пруд пруди. Можно поподробнее о нашем друге Бадде?

Ханнасайд вкратце рассказал о махинациях черного маклера. Хемингуэй потер подбородок:

— Не нравится мне это. Совершенно не нравится! С одной стороны, Балду следовало отдать покойному Эрнесту девять тысяч акций. На руках такого количества не было, а купить столько Бадд мог, лишь разорившись. Иными словами, мотив для убийства у него присутствовал. С другой стороны, нежелание Эрнеста играть в открытую очень похоже на правду. В общем, я на Бадда не ставлю. А что Норт?

— Джон Норт почти наверняка ведет сложную игру. Мне он сказал, что поужинал в клубе, вернулся к себе и рано лег спать. На самом деле он заглянул к себе вскоре после 20:30, ушел в 21:00, а окончательно вернулся в 23:45.

— Так-так-так! — встрепенулся Хемингуэй. — Тут все честно? Без обмана и без утайки?

— Очевидно, да. В 20:30, когда вернулся к себе в первый раз, Норт перекинулся парой слов со швейцаром. Когда Норт уходил, швейцар предложил вызвать такси, а тот отказался, якобы прогуляться захотел.

— Кто-нибудь видел, как он вернулся окончательно?

— Ночной портье заметил, как Норт входит в лифт.

— Не слишком разумная тактика для разумного на первый взгляд человека, — резюмировал Хемингуэй. — Зачем врать, что провел весь вечер у себя? Понимал ведь, что вы одним махом эту ложь разнесете!

— Не знаю, — отозвался Ханнасайд. — Шла бы речь о Балде, я заподозрил бы панику, но у Норта в этом плане все в порядке. Скорее, очки он мне втирал по некой причине, известной ему одному.

Хемингуэй задумался.

— Втирал вам очки и тянул время, чтобы поговорить с женой. Ясно. Да, игра серьезная, рискованная.

— По-моему, рисковать Норт не боится.

— Неужели? Похоже, его следует познакомить с Ихаводом.