Миссис Макгинти с жизнью рассталась - Кристи Агата (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
– Возможно.
Убеждения в голосе Пуаро не было.
– Но каков, по-вашему, его мотив?
– Нарушение профессиональной этики, – отчеканила миссис Оливер. – И миссис Макгинти об этом узнала. Но причина – дело второе, главное – это он. Я пригляделась ко всем и говорю вам – можете не сомневаться.
Вместо ответа Пуаро как бы мимоходом заметил:
– Вчера вечером на станции в Килчестере кто-то пытался столкнуть меня на рельсы.
– Боже правый! Вы хотите сказать, что вас пытались убить?
– Ни секунды не сомневаюсь.
– А доктор Рендел выезжал по вызову, мне это точно известно.
– Я понимаю… да… доктор Рендел выезжал по вызову.
– Вот все и сходится, – с удовлетворением подытожила миссис Оливер.
– Все, да не все, – возразил Пуаро. – Вчера вечером в Килчестере также были мистер и миссис Карпентер, и домой они возвращались порознь. Теперь миссис Рендел – может, она и просидела весь вечер дома, слушая радио, а может, и нет – этого не знает никто. А мисс Хендерсон частенько ездит в Килчестер в кино.
– Вчера вечером не ездила. Она была дома. Сама мне сказала.
– Не следует верить всему, что вам говорят, – нравоучительно заметил Пуаро. – Родственники часто покрывают друг друга. С другой стороны, служанка-иностранка Фрида вчера была в кино и не знает, все ли жильцы Хантерс-Клоуз провели вечер дома! Так что сузить круг непросто.
– Ну, за мою компанию я, кажется, могу поручиться, – сказала миссис Оливер. – Когда это с вами случилось?
– Ровно в девять тридцать пять.
– Стало быть, на обитателей Лэбернемса можно не грешить. С восьми до половины одиннадцатого Робин, его мама и я играли в покер.
– Я думал: вдруг вы с Робином заперлись в комнате и трудились на пару?
– А матушка тем временем вскочила на мотоцикл, спрятанный в кустах? – Миссис Оливер засмеялась. – Нет, матушка была у нас перед глазами. – Она вздохнула, ибо на ум ей пришли более грустные мысли. – Работать на пару, – горько вымолвила она. – Это не работа, а сущий кошмар! Представьте себе: старшему инспектору Бэттлу нацепят большие черные усы и объявят, что это вы.
Пуаро даже вздрогнул от неожиданности:
– Предположить такое – уже кошмар!
– Теперь вам понятны мои страдания.
– Страдать приходится и мне, – признался Пуаро. – Кулинарные способности мадам Саммерхейз не поддаются описанию. То есть способностями тут и не пахнет. Сквозняки, ледяной ветер, расстройство желудка, кошачий запах, длинная собачья шерсть, сломанные ножки кресел, немыслимая кровать, в которой я сплю… – Он закрыл глаза, вспоминая свои мучения. – Тепловатая вода из-под крана, дырки в ковре на лестнице. А кофе?.. Жидкость, которую мне подают под видом кофе, невозможно описать словами. Мой желудок чувствует себя оскорбленным.
– Господи, – огорчилась миссис Оливер. – Но при этом она удивительно мила.
– Миссис Саммерхейз? Очаровательная женщина. Совершенно очаровательная. Но от этого только хуже.
– А вот и она, – сказала миссис Оливер.
К ним подходила Морин Саммерхейз. На ее веснушчатом лице застыло счастливо-отрешенное выражение. Она нежно улыбнулась им обоим.
– Кажется, я слегка перебрала, – объявила она. – Джин – просто прелесть. И так много! Обожаю вечеринки. В Бродхинни мы ими не очень избалованы. Это все в вашу честь – такие знаменитости! Как бы мне хотелось писать книги! Да вот беда – я ничего не умею делать как следует!
– Вы хорошая жена и мать, мадам, – напыщенно произнес Эркюль Пуаро.
Глаза Морин широко распахнулись. Привлекательные карие глаза на веснушчатом личике. Интересно, подумала миссис Оливер, сколько ей лет? Пожалуй, не больше тридцати.
– Правда? – удивилась Морин. – Ну, не знаю. Я, конечно, всех их страшно люблю, но разве этого достаточно?
Пуаро кашлянул.
– Не сочтите меня бесцеремонным, мадам, но если жена по-настоящему любит своего мужа, она должна заботиться о том, как он питается. Питание – вещь серьезная.
Морин, похоже, эти слова немного задели.
– А что? – вспыхнула она. – Голодный мой муж не ходит. Только и делаю, что его кормлю.
– Я имел в виду качество пищи.
– Вы хотите сказать, что я плохо готовлю, – догадалась Морин. – Но я всегда считала: что именно человек ест – это неважно.
Пуаро издал стон.
– Или что на нем надето, – рассеянно продолжала Морин. – Или чем он занимается. Я думаю, все это наносное и в жизни мало что значит.
Минуту-другую она молчала, глаза от выпитого подернулись какой-то дымкой, будто она смотрела в дальние дали.
– На днях одна женщина написала в газету письмо, – вдруг сообщила она. – Дурацкое письмо. Спрашивает, как лучше поступить: отдать ребенка на усыновление чужим людям, которые смогут предоставить ему все возможности – все возможности, так и написано, она имела в виду хорошее образование, приличную одежду, достойное окружение, – либо оставить его при себе, хотя никаких возможностей у нее нет. По-моему, дурацкое письмо – глупее не придумаешь. Главное, чтобы ты мог ребенка прокормить, – все остальное неважно.
Она уставилась в пустой бокал, будто пыталась разглядеть на его дне будущее.
– Я-то знаю, – сказала она. – Ведь меня саму удочерили. Мать меня отдала, и там мне, как пишет эта женщина, предоставили все возможности. Но всегда больно сознавать – даже сейчас, – что от тебя отказалась собственная мать, взяла и отдала тебя своими руками.
– Но, может, она пошла на эту жертву ради вашего же блага, – предположил Пуаро.
Проясненным взором она посмотрела на него.
– Нет, не согласна я с этим. Перед собой эти родители так и оправдываются. На деле все проще – оказывается, они просто могут без тебя обойтись… А сознавать это больно. Я бы от моих детей не отказалась – ни за какие возможности на свете!
– Я считаю, вы совершенно правы, – поддержала ее миссис Оливер.
– С этим я тоже согласен, – сказал Пуаро.
– Вот и договорились, – обрадовалась Морин. – О чем мы тогда спорим?
Как раз в этот момент на террасу вышел Робин и подхватил:
– Да, о чем мы тогда спорим?
– О приемных детях, – доложила Морин. – Мне не нравится быть приемным ребенком, а вам?
– Все же это лучше, чем быть сиротой, разве нет, дорогая? Пожалуй, нам пора идти, правда, Ариадна?
Гости собрались расходиться разом. Доктор Рендел куда-то умчался немного раньше других. Все вместе спустились с холма, весело и громогласно болтая, слегка взвинченные, как оно и бывает, когда вольешь в себя несколько коктейлей.
У ворот Лэбернемс Робин стал настойчиво приглашать всех зайти.
– Расскажем мадре, как прошла вечеринка. Ей, бедняжке, так обидно, что не смогла пойти с нами – опять нога замучила. Но все равно ей жутко хочется знать, что творится вокруг.
Веселая гурьба хлынула в дом, и миссис Апуорд и вправду очень обрадовалась.
– А кто еще там был? – спросила она. – Уэтерби?
– Нет, миссис Уэтерби нездоровится, а эта унылая девица Хендерсон без нее идти отказалась.
– Какая трогательная привязанность, – заметила Шила Рендел.
– Я бы скорее назвал это патологией, – вставил Робин.
– Это все ее мать, – подала голос Морин. – Некоторые матери своих чад прямо съесть готовы.
Она вдруг вспыхнула, наткнувшись на вопросительный взгляд миссис Апуорд.
– Я тебя не пожираю, Робин? – спросила она.
– Мадре! Конечно же, нет!
Чтобы скрыть смущение, Морин быстренько переменила тему – стала рассказывать, как они воспитывают своих ирландских волкодавов. Какое-то время говорили о собаках.
Потом миссис Апуорд решительно сказала:
– От наследственности никуда не денешься – человек ты или собака.
Шила Рендел пробормотала:
– А как же среда?
Миссис Апуорд была категорична:
– Среда, моя дорогая, здесь ни при чем. Она позволяет тебе сменить облицовку – но не более. То, что в человеке заложено, все равно остается при нем, и никуда от этого не деться.
Эркюль Пуаро с любопытством остановил взгляд на Шиле Рендел – лицо ее вдруг пошло красными пятнами. С излишней, как ему показалось, пылкостью она возразила:
