Невидимые связи (часть сб.) - Земский Крыстин (книги бесплатно без .txt) 📗
Корч выписывает в блокнот данные и бросается к себе наверх. Анджей Люлинский. Проживает: Замковая, 4, освобожден из камеры предварительного заключения седьмого августа.
– Срочно доставить его ко мне! – поручает он дежурному.
«Да, шеф прав, – Корч никак не может успокоиться. – По этому каналу информация действительно могла просочиться. Но просочилась ли? Сейчас выяснится. А вдруг Люлинский куда-нибудь выехал?»
К счастью, тот никуда не выехал, и через каких-нибудь полчаса милиционер доставляет в клетушку Корча тощего мужичонку с крысиной мордочкой и бегающими глазками.
– В чем дело? Меня освободили по распоряжению прокурора. Я не виноват. – Голос у мужичонки писклявый и перепуганный. – Не воровал я эти доски… Поклеп все это…
«Какие еще доски? А… Его, видимо, в этом обвиняли, – не сразу соображает Корч, поглощенный занимающими его мыслями. – Опять прошляпил. Надо было еще до привода ознакомиться с делом этого Люлинского», – корит себя Корч и резким тоном бросает:
– Дело не в досках! Не успел прокурор вас освободить, как вы опять заскучали по камере!
– Не пойму, о чем вы говорите. Что я такого сделал? После освобождения сразу пошел домой. У меня все в порядке.
Однако в бегающих глазках таится беспокойство, – Гражданин Люлинский, на этот раз дело пахнет не досками, а убийством. Это посерьезнее…
– Я?! Убийство?! Гражданин начальник, что вы такое говорите?! – вскрикивает Люлинский дрожащим голосом. Руки его на краю стола трясутся. – Я – и мокрое дело! Это какая-то ошибка! О, боже! – Голос его прерывается, в глазах неподдельный ужас.
– В какой камере вы здесь содержались?
– В восьмой, – торопится тот с ответом.
– С вами там находился некий Зигмунт Базяк?
– Фамилии не знаю. Привели туда одного перед самым моим освобождением… Пацана какого-то, белобрысого…
– О чем просил вас этот белобрысый?
– Он – меня?! – дрожь в голосе усиливается. – Ни о чем.
– Пан Люлинский, я ведь, кажется, ясно сказал – речь идет об убийстве. Вам опять не терпится попасть за решетку, но теперь уже по другому обвинению?
– Я скажу, все скажу. Я не знал… Правда, не знал… Он ведь только просил меня передать… Всего несколько слов…
– Что именно?
– «Пусть пьянчуга не чирикает».
– Когда и кому вы передали эти слова?
– На следующий день, утром. Восьмого августа, часов в десять, какому-то Сливяку. Я сказал, что пришел от Зигмунта, и передал эти слова про пьянчугу… Я правда не знал…
– Адрес! Быстро!
– Варшавская, 24.
Корч торопится.
– Проверим. А вам придется пока подождать у нас до выяснения обстоятельств дела, – бросает он, направляясь к двери. – Задержите его до моего возвращения, и чтоб ни с кем не общался, – поручает он милиционеру, выходя.
Действовать нужно быстро. Корч берет машину и усаживает в нее двух сотрудников в гражданском.
– Варшавская, 24, – бросает он водителю. – Брать надо тихо и незаметно, – инструктирует он по дороге сотрудников.
– Не получится, – высказывают они сомнение. – Сами знаете, как у нас с этим… Не успеешь чихнуть, а тебе на другом конце города уже здоровья желают.
– У этого Сливяка отец врач. Если папочка окажется дома, шума будет на всю округу. Хозяйки-то, спасибо, нет – с час назад я видел, как она ехала куда-то на машине «Скорой помощи», – подсказывает один из сотрудников.
«А ведь можно было проверить по телефону, дома ли отец. Опять не сообразили», – критически оценивает свои действия Корч.
– Приехали, – говорит шофер, указывая жестом на дом справа.
Дом выглядит внушительно. Столь же внушительно выглядит и укрепленная у входа медная табличка: «Д-р Станислав Сливяк, гинеколог, прием по не четным с 16 до 18». Табличка словно указательный знак. На ней номер квартиры и этаж. Они поднимаются по широкой каменной лестнице. На двери – еще одна медная табличка с выгравированной на ней фамилией. Нажимают на звонок. Открывает пожилая женщина в белом фартуке.
– Вам кого? – спрашивает она вежливо.
– Богдана Сливяка, – коротко отвечает Корч. – Проведите нас к нему.
– По какому вопросу?
– У нас срочное дело. Проведите, – повторяет Корч решительным, не терпящим возражений тоном.
Женщина впускает их в прихожую, указывая дверь. Развалившись на диване, с книгой в руке лежит молодой парень в пижаме. Заслышав скрип двери и полагая, что это домработница, он, не поднимая головы, коротко требует:
– Принеси мне кофе!
Они тихо прикрывают за собой дверь.
– Одевайся, живо! – негромко приказывает Корч все тем же решительным тоном.
Рука с книгой мгновенно опускается. Парень вскакивает с дивана.
– Это что еще за фокусы? В чем дело? – спрашивает он резко.
Корч сует ему под нос удостоверение.
– Собирайся, и не шуметь!
Хозяин комнаты окидывает их внимательным взглядом. Поджимает губы:
– Хорошо, только пойду возьму одежду, – произносит он вежливо.
– Этот номер не пройдет, – бросает Корч. – Одежонка найдется и тут, – он широко распахивает дверцы стенного шкафа.
Сливяк делает шаг к окну. У окна – сотрудник. Второй – у двери. Он начинает одеваться, медленно, не спеша. «Похоже, тянет время. Может быть, кого-нибудь ждет?»
– Быстрее, – торопит его Корч, – иначе заберем в пижаме.
Наконец тот одет. Они берут его под руки, выводят. В прихожей, к счастью, пусто. Домработница, как видно, на кухне. Они захлопывают за собой дверь.
«Хоть бы по дороге никого не встретить», – заклинает про себя Корч.
Им везет и на этот раз. На лестнице никого, пусто и на улице.
ГЛАВА XIX
Квадратная физиономия Сливяка выражает непримиримое упорство. Губы пренебрежительно кривятся. Водянистые холодные серо-голубые впиваются в сидящего напротив поручика, который тоже не сводит с него взгляда. Этот немой поединок проигрывает Сливяк – отводит глаза в сторону.
– По какому праву вы привезли меня сюда? – резко спрашивает он. – Отец это дело так не оставит! Что вам от меня нужно?
– Вопросы здесь задаю я, – бесстрастно произносит Корч.
Сливяк опускает голову, демонстративно разглядывает на руках ногти.
– Когда ты познакомился с Зигмунтом Базяком? – следует первый вопрос.
Пожатие плеч.
– У меня много знакомых, не знаю, о ком вы говорите.
– Помогу, курчавый блондинчик…
– Возможно, я встречался с ним в дискотеке. Я там работаю, – отвечает Сливяк неуверенно.
– Короче: ты знаком с ним или незнаком?
– Что-то вроде припоминаю. Он часто ходит в дискотеку. Вероятно, там мы и познакомились.
– Когда встречались в последний раз?
– Точно не помню, неделю или две назад…
– Точнее: день!
– Не знаю, не помню.
– У Базяка память лучше. Он утверждает, что это было пятого августа.
Реакция мгновенная:
– Неправда!
– Как ты можешь утверждать, что это неправда, если только что говорил, будто не помнишь, когда вы встречались?
В глазах на мгновение растерянность, но тут же ответ:
– Пятого августа я был болен и лежал дома. Родители могут подтвердить.
– Сейчас проверим, – спокойно говорит Корч, снимает телефонную трубку и соединяется с отделом кадров Дома культуры. – Будьте добры, проверьте, пожалуйста, – просит он, представившись, – выходил ли на работу пятого августа Богдан Сливяк?
Сливяк не слышит ответа, но и без того знает его, а потому едва Корч кладет трубку, сразу пытается исправить свою оплошность:
– До обеда я был дома, а к четырем пошел на работу.
– И до обеда тебя видели в городе, – бесстрастно констатирует Корч. – Есть показания свидетелей.
– Каких свидетелей?
– Тебе уже сказано – вопросы здесь задаю я. Но так и быть, сделаю для тебя исключение, отвечу. Видел тебя, помимо прочих, и некто Кацинский.
Фамилия эта действует как удар грома. Сливяк бледнеет.
– Кацинский же умер, – вырывается у него невольно.
– Откуда ты знаешь, что умер?
