Месть под расчет - Джордж Элизабет (книги серии онлайн .txt) 📗
– На всякий случай. Они над раковиной. – Он улыбнулся своей обычной, мгновенно ускользающей улыбкой. – Иногда приходится принимать их, чтобы предотвратить худшее. Заранее всегда лучше. И чаще всего помогает. Сегодня вечером я посоревнуюсь с мистером Суини как актер. И мне нужно подготовиться.
Рассмеявшись, леди Хелен отправилась за таблетками:
– Что ж, неплохая идея. Если сегодняшнее представление будет подобно предыдущему, нам всем пригодились бы таблетки. Может быть, взять их с собой?
Когда леди Хелен принесла таблетки, Сент-Джеймс стоял возле окна, повиснув на костылях, и глядел во двор. Однако ей сразу стало ясно, что он ничего там не видел.
Его вид опровергал и его слова, и его вежливое согласие, и его легкомысленный тон. Леди Хелен стало ясно, что даже своей улыбкой он отвергал ее, чтобы продолжать свое одинокое, как всегда, существование.
Она не могла принять это.
– Ты бы упал, – сказала она. – Пожалуйста, Саймон, дорогой, вспомни, какая там крутая тропинка. Ты бы разбился насмерть.
– Наверно.
***
В гостиной, больше похожей на пещеру, не было ничего такого, что помогло бы почувствовать себя в своей тарелке. Размерами с большой теннисный корт, она была покрыта великолепным ковром из синели и уставлена мебелью – старинной мебелью, – что предполагало разделение гостей на малочисленные группы собеседников. На стенах – между шкафами с прекрасным фарфором – висели картины Констебля и Тернера. Короче говоря, в этой комнате было страшно пошевелиться. Тем не менее, пересилив себя, Дебора, аккуратно выбирая маршрут, двинулась в сторону большого рояля, потому что ей захотелось посмотреть на расставленные на нем фотографии.
Здесь был изобразительный ряд истории Линли как графов Ашертонских. Пятая графиня, раз и навсегда затянутая в корсет, с неудовольствием смотрела на Дебору с фотографии девятнадцатого столетия. Шестой граф сидел верхом на коне и смотрел на крутившихся внизу гончих. Сегодняшняя графиня была в парадном платье, в котором она присутствовала на церемонии коронации королевы. Томми и его сверстники веселились, как положено богатым аристократам.
– Обещайте обязательно улыбнуться, когда будете фотографироваться, – проговорила леди Ашертон, держа в руке бокал с хересом. Она выглядела умиротворенной и очаровательной в воздушном белом платье. – Я хотела улыбнуться, но отец Томми настоял, чтобы я этого не делала, и, увы, я подчинилась. Да-да, я была ужасно бесхребетной в юности. Всегда всем уступала. – Отпив хереса, она улыбнулась Деборе и обошла рояль кругом, чтобы сесть около окна. – Мы отлично поладили с вашим отцом, Дебора. Я ужасно много болтала, но он был в высшей степени галантен и слушал меня так, словно умнее меня никого нет на свете. – Она поставила бокал на ладонь и как будто с интересом разглядывала игру света на хрустале. – Вы очень близки с отцом.
– Да, – отозвалась Дебора.
– Так обычно бывает, если ребенок теряет одного родителя, да? Странное благословение смерти.
– Когда умерла мама, я была совсем маленькой, – сказала Дебора, пытаясь объяснить заметную отчужденность между Томми и его матерью. – Так что, естественно, отец стал для меня всем. У него же появились двойные обязанности отца и матери семилетней девочки, у которой не было ни братьев, ни сестер. Правда, был Саймон, но он скорее… Нет, не знаю. Дядя? Кузен? Моим воспитанием занимался отец.
– И вы в результате очень сблизились с отцом. Вам повезло.
Деборе так не казалось. О каком везении могла идти речь? Скорее всего, свою роль сыграли терпение отца и их обоюдное желание понимать друг друга. Обремененный маленькой дочерью, по характеру совсем непохожей на него, Коттер заставлял себя считаться с нею. Если теперь они и были близки, то только благодаря всем тем годам, когда он сеял и заботливо ухаживал за семенами их будущих отношений.
– Вы ведь не близки с Томми, правда? – вылетело у Деборы, совсем не собиравшейся задавать вопросы.
Леди Ашертон улыбнулась, но сразу как-то сникла. На мгновение Деборе показалось, что она больше не в силах молчать и сейчас расскажет ей, что положило начало их отчуждению.
– Томми уже говорил вам о сегодняшнем представлении? – ушла от признаний леди Ашертон. – Шекспир под звездами. В Нанруннеле. – Из коридора послышались голоса. – Пусть уж он сам скажет, правильно?
И леди Ашертон стала смотреть в окно за своей спиной, в которое легкий ветерок нес солоноватую прохладу с моря.
– Если мы подготовимся соответствующим образом, то нам удастся пережить сегодняшний вечер с разумной терпимостью, – проговорил Томми, входя в гостиную. Он сразу подошел к бару и налил херес в три бокала. Один бокал он подал леди Хелен, другой – Сент-Джеймсу, а третий взял себе, прежде чем заметил Дебору и свою мать в дальнем конце комнаты. – Ты уже сказала Деборе о том, что сегодня нам с ней играть роли Тезея и Ипполиты? – спросил он мать.
Леди Ашертон приветственно махнула рукой, но было видно, что этот жест так же, как улыбка, дался ей нелегко.
– Я думала, ты сам это сделаешь.
Линли налил себе еще хереса.
– Ладно. Ты права. Так вот, – обратился он, улыбаясь, к Деборе, – у нас, дорогая, сегодня работа. Я был бы рад сказать, что мы отправимся в Нанруннел с опозданием и откланяемся посреди спектакля, однако преподобный Суини – давний друг нашей семьи. И он не переживет, если мы не досидим до конца.
– Как бы ужасен ни был спектакль, – прибавила леди Хелен.
– Мне можно будет поснимать? – спросила Дебора. – После спектакля, разумеется. Если мистер Суини друг семьи, ему это должно быть приятно.
– Томми с труппой, – произнесла леди Хелен. – Мистер Суини будет вне себя от счастья. Отличная мысль! Я всегда говорила, что тебе бы играть на сцене, правда, Томми?
Линли засмеялся и что-то ответил. Леди Хелен тоже что-то сказала. Тем временем Сент-Джеймс со своим бокалом направился к двум большим китайским вазам, стоявшим по обе стороны двери, что вела в длинную елизаветинскую галерею. Пробежав ладонью по гладкой поверхности одной из них, он стал обводить пальцем изысканный рисунок глазурью. От Деборы не укрылось, что он дважды подносил свой бокал к губам, но ни разу не отпил из него, и еще он старательно избегал смотреть на кого-нибудь.
После случившегося Дебора и не ждала ничего другого. Очевидно, что если ему таким образом было легче забыть обо всем, то и она будет вести себя так же, хотя ей понадобится много времени, чтобы забыть о происшедшем.
Тягостно было оттаскивать Брука, зная, что его поведение определяют не любовь и даже не похоть, а жестокость и желание подчинить себе Сидни. Еще тягостнее было тащить Сидни наверх, слушая ее истерические вопли и следя, как бы она не свалилась вниз. Лицо у нее было все в крови и начинало опухать. В словах не было никакой связности. Три раза Сидни останавливалась, не желая идти дальше, и лишь плакала. Все это был настоящий кошмар наяву. А наверху стоял Саймон, прижавшись спиной к дереву, и выискивал их взглядом. Его лица почти не было видно. А правой рукой он так впился в кору дерева, что выпирали суставы на пальцах.
Деборе хотелось подойти к нему, а зачем, она сама не могла бы сказать. В голове у нее билась одна-единственная мысль: его нельзя оставлять одного. Однако леди Хелен удержала Дебору, когда та уже сделала первый шаг в его сторону, подтолкнув ее вместе с Сидни в направлении дома.
Дорога к дому стала еще одним кошмаром. Эпизод за эпизодом вставали перед мысленным взором Деборы. Сначала им встретился в лесу Марк Пенеллин; пришлось придумывать нелепые объяснения по поводу внешнего вида Сидни и ее невменяемого состояния. Потом, по мере приближения к дому, Дебору все сильнее охватывал страх, что их увидят. Она постаралась незаметно проскользнуть мимо ружейной комнаты и коридора для слуг в поисках северо-западной лестницы, которая, как сказала леди Хелен, была ближе к буфетной. В конце концов Дебора пропустила нужный поворот и оказалась в нежилом западном крыле дома. И все время ее не отпускал ужас при мысли, что они встретят Томми и он начнет задавать вопросы. А Сидни переходила от отчаяния к ярости, от ярости к депрессии и наконец умолкла. Однако ее молчание было пострашнее воплей и еще сильнее пугало Дебору.
