Уздечка для сварливых - Уолтерс Майнет (читать книги полностью .txt) 📗

Сара удивленно хмыкнула.

– Вы вовсе не обыватель, – ответила она. – Джек был бы вами восхищен. Ценитель во всем его великолепии. Разве эти картины не прекрасны?

– Сколько он за них просит?

– Джек продал лишь одну, портрет случайной любовницы. Он получил за него десять тысяч фунтов. Человек, заплативший ему, оказался агентом по продаже предметов искусства с Бонд-стрит. Он тогда назвал Джека самым потрясающим художником. Мы уже подумали, что пробил наш час, но три месяца спустя бедолага умер, и с тех пор больше никто не проявлял интереса к картинам Джека.

– Неправда. Преподобный Маттьюз сказал, что не задумываясь приобрел бы один холст, будь он хоть чуть подешевле. Если на то пошло, то и я бы не отказался. Ваш муж когда-нибудь рисовал семейные пары? Я заплатил бы две тысячи за портрет с моей старушкой и повесил бы его над камином. – Купер пристально посмотрел на портрет Матильды. – Думаю, золотой цвет в ее характере – это подкупающее чувство юмора. Моя старушка тоже посмеяться любит. Она будет вся золотая. Хотелось бы взглянуть...

Около двери послышался шорох.

– А вы сами, каким цветом были бы вы? – раздался веселый голос Джека.

Сердце Сары чуть не выпрыгнуло из груди, а сержант лишь внимательно осмотрел вновь прибывшего.

– Если предположить, что я правильно интерпретировал эти картины, сэр, то я окажусь смесью синего и фиолетового из-за своего трезвого цинизма-реализма, так же как ваша жена и миссис Гиллеспи. Немного зеленого, олицетворяющего благопристойность и честность доктора Блейкни и полностью отсутствующего на портрете миссис Гиллеспи, – он улыбнулся, – и много-много черного.

– Почему черного?

– Потому что я в потемках, – сказал он благодушно, вытаскивая свое удостоверение из внутреннего кармана. – Сержант Купер, сэр, детектив из лирмутской полиции. Я расследую смерть миссис Матильды Гиллеспи, проживавшей в «Кедровом доме», в Фонтвилле. Может, объясните мне, почему она позировала вам с «уздечкой для сварливых» на голове? В свете того, как она умерла, очень бы хотелось это выяснить.

Артрит – это настоящий мучитель. Он делает человека уязвимым. Будь я менее циничной, то сказала бы, что у Сары дар к врачеванию. Хотя, если честно, любой доктор смотрелся бы настоящим светилом после старого дурака Хендри. Он былнастолько ленив, что не удосуживался читать и быть в курсе новостей медицины. Сара говорит, будто в области лечения артрита ушли далеко вперед, о чем Хендри даже и не догадывался. Надо бы подать на него в суд, если и не ради себя, так ради Джоанны. Несомненно, это он приучил ее к наркотикам.

Сара спросила сегодня, как у меня дела, и я ответила строкой из «Короля Лира»: «Я в цвете сил. Я поднимаюсь в гору. Храните, боги, незаконных впредь!» [13] Она, естественно, решила, что я говорю про себя, засмеялась и сказала: «Мегера – возможно, Матильда, но не незаконная. Единственный ублюдок, которого я знаю – это Джек». Я спросила, чем он заслужил подобное отношение. «Он воспринимает мою любовь как должное, – ответила Сара, – и предлагает свою каждой женщине, которая окажется достаточно глупа, чтобы польстить ему».

Насколько сложны человеческие отношения. Это не тот Джек, которого я знаю. По-моему, он хранит свою любовь так же ревностно, как и свое искусство. Думаю, на самом деле Сара воспринимает и себя, и его сквозь темное стекло. Она верит, что Джек погуливает, но это происходит оттого, по-моему, что единственный критерий оценки для Сары – его влияние на женщин. Его страсти пугают ее, так как они находятся вне зоны ее контроля. Кроме того, Сара заблуждается, полагая, что хорошо понимает направление его страстей.

Я обожаю Джека. Он поощряет меня «не страшиться гибели», ибо, что такое жизнь, если не восстание против смерти.

ГЛАВА 6

Вайолет Орлофф неподвижно стояла на кухне бокового коттеджа, прислушиваясь к скандалу, разразившемуся в холле «Кедрового дома». У нее был виноватый вид человека, раздираемого одновременным желанием уйти и остаться, но в отличие от большинства подслушивающих женщине не грозило разоблачение, и в итоге любопытство возобладало над совестью. Она взяла из раковины стакан, приложила его к стене, а к донышку приникла ухом. Голоса сразу же стали отчетливее. Хорошо, что Вайолет не могла себя видеть в этот момент. В ее позе было что-то непристойное, а на лице застыло выражение как у Любопытного Тома [14], подглядывающего в окно за обнаженной леди Годивой: возбуждение вперемешку с ожиданием.

– ..думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься в Лондоне? Ты ведь настоящая проститутка, и бабушка тоже знала об этом. Это ты во всем виновата, а теперь решила лечь и под него, чтобы лишить меня наследства.

– Не смей так со мной разговаривать. Хотя ты права – я действительно хочу избавиться от тебя. Думаешь, меня хоть немного волнует, поступишь ты в университет или нет?

– Как это похоже на тебя. Зависть, зависть, вечная зависть! Ты лопнешь от злости, если я получу то, чего у тебя никогда не было.

– Предупреждаю, Рут, я не собираюсь это выслушивать.

– Почему? Неприятно слушать правду? – По голосу казалось, что девушка вот-вот заплачет. – Почему ты не можешь хоть иногда вести себя как мать? Бабушка была мне большей матерью, чем ты. Ты же всегда меня только ненавидела. А я ведь не просила, чтобы меня рожали.

– Не будь ребенком.

– Ты ненавидишь меня, потому что отец любил!

– Не говори ерунды.

– Это правда. Мне бабушка сказала. Она рассказывала, как Стивен склонялся надо мной, называл ангелочком, а тебя это выводило из себя. Еще она сказала, что если бы вы развелись, то Стивен остался бы жив.

Голос Джоанны оставался ледяным.

– И ты ей, конечно же, поверила, потому что именно это и хотела услышать. Ты копия своей бабушки, Рут. Я думала, этому придет конец с ее смертью, но как я могла настолько ошибаться! Ты унаследовала каждую каплю яда, который скопился в ней.

– Что ж, отлично! Уходи, как ты обычно делаешь. Когда ты научишься встречать проблему лицом к лицу, вместо того чтобы притворяться, будто ее не существует? Бабуля всегда говорила, что твоим единственным настоящим достижением была способность замести любую неприятность под ковер, а потом вести себя как ни в чем не бывало. Господи, – голос девушки поднялся до крика, – ты же слышала, что сказал детектив. – Должно быть, она вновь завладела вниманием матери, потому что стала говорить тише. – Полиция считает, будто бабушку убили. Что же мне им говорить?

– Правду.

Рут дико захохотала:

– Отлично. Значит, стоит им рассказать, на что ты тратишь свои деньги? Сказать им, что бабушка с доктором Хендри считали тебя настолько сумасшедшей, что даже подумывали, как упрятать тебя подальше? Господи, если уж быть до конца честной, можно даже рассказать им, как ты пыталась меня убить. Или держать рот на замке, иначе можно попрощаться с надеждой оспорить завещание? Может, ты и не знала, но за убийство матери денег обычно не платят.

Молчание длилось настолько долго, что Вайолет уже подумывала, не ушли ли мать с дочерью в другую часть дома.

– Дело твое, Рут. Меня в таком случае не замучают угрызения совести, если я заявлю полиции, что ты была здесь в день смерти своей бабушки. Тебе не следовало красть ее серьги, глупая девчонка. Да и другие вещи, которые ты прикарманила. Ты знала ее не хуже меня. Неужели серьезно надеялась, что она не заметит? – Голос Джоанны дрожал от сарказма. – Она составила список ценных вещей и держала его в тумбочке у кровати. Если бы я его не уничтожила, ты бы уже сидела в тюрьме. Ты не удосуживаешься скрывать, что расстроена из-за завещания. Поэтому и полиция легко поверит, что ты способна пойти на убийство, тем более что ты не остановилась перед воровством у родной бабушки. Так что предлагаю нам обеим держать рот на замке, ясно?