Через мой труп - Стаут Рекс (книга жизни txt) 📗
– Кого именно отпустили?
Вульф снова бросил взгляд на карточку.
– Мистера Рудольфа Фабера.
– Ничего себе! – Кремер вытаращил глаза на Вульфа не меньше чем секунд на семь. – Чертовски неподходящее сейчас время, чтобы являться без предупреждения к совершенно незнакомому человеку.
– Совершенно верно. Пожалуйста, Фриц, приведи его.
Кремер повернулся лицом к двери.
Я засчитал очко неандертальцу. Может, его подбородок и подкачал, но нервы были в порядке. Если у него и была причина, увидев неожиданно инспектора Кремера, оцепенеть от ужаса, или, по крайней мере, от удивления, он тем не менее не отпрянул и не побледнел. Он только приостановился, едва не щелкнув каблуками, поднял бровь и двинулся дальше.
Кремер что-то проворчал в его адрес, затем пробурчал Вульфу и мне «спокойной ночи» и нехотя затопал к двери. Я поднялся, чтобы поприветствовать пришедшего, предоставив Фрицу проводить Кремера. Вульф смирился с неизбежным и пожал Фаберу руку, после чего предложил сесть в кресло, еще теплое после сидевшего в нем Кремера. Фабер поблагодарил и, прищурившись, воззрился на Вульфа, а затем повернулся ко мне и резко спросил:
– Как это вам удалось выбраться оттуда? Подкупили фараона, что ли?
Мне достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять: задавать вопросы в таком тоне – его обычная манера. Он, казалось, считал само собой разумеющимся, что раз он задал вопрос, ему на него тотчас же и ответят. Я такого не люблю и не знаю никого, кто позволил бы себе так со мной разговаривать.
Я ответил:
– Отправьте мне письмо с нарочным, и я скажу секретарю моего секретаря, чтобы он разобрался в этом вопросе.
Его лоб собрался недовольными морщинами:
– Слушайте, приятель…
– Вы что, обалдели? Какой я вам приятель? Я сам себе голова, и мы находимся в Соединенных Штатах Америки. Я служащий Ниро Вульфа, его телохранитель, делопроизводитель и наемный раб, но в любую минуту могу уволиться. Я принадлежу себе, и никому больше. Не знаю, в какой части света обитаете вы, но…
– Хватит, Арчи. – Вульф произнес это, даже не потрудившись посмотреть на меня; его глаза были прикованы к посетителю. – Похоже, мистер Фабер, вы не понравились мистеру Гудвину. Не обращайте внимания. Чем я могу вам помочь?
– Прежде всего, – ответил Фабер на своем безукоризненном английском, – вы могли бы дать указание своему подчиненному, чтобы он отвечал на вопросы, которые ему задают.
– Да, наверное, мог бы. Когда-нибудь я попробую это сделать. Чем могу еще служить?
– В вашей стране, мистер Вульф, нет никакой дисциплины.
– Ну, я бы так не сказал. Здесь много разных видов дисциплины. То, что хорошо волку, для оленя – смерть. Мы подчиняемся дорожным полицейским и требованиям гигиены, но некоторые свободы нам очень даже по душе. Впрочем, я уверен, что вы пришли не для того, чтобы призвать к порядку мистера Гудвина. Даже и не пытайтесь, вам такая затея надоест очень быстро. Лучше выбросьте это из головы. Так что же еще?..
– Я хочу убедиться, удовлетворяет ли меня ваша позиция и намерения в отношении мисс Нийи Тормик.
– Ну что ж, – проворковал Вульф, стараясь держать себя в руках. – А что именно требует удовлетворения? Ваше любопытство?
– Нет. Мои интересы. В определенных обстоятельствах я мог бы подготовиться и объяснить свой интерес, и вы сочли бы выгодным для себя пойти мне навстречу. Я, конечно, наслышан о вашей репутации – и о методах тоже. Вы стоите дорого. Деньги – это все, что вы хотите.
– Я люблю деньги и трачу их немало. Не хотите ли вы сказать, мистер Фабер, что я мог бы тратить и ваши деньги?
– Вполне возможно, если я вам заплачу.
– Совершенно справедливо. А каким образом я мог бы их заработать?
– Не знаю. Дело безотлагательное и требует осторожности и благоразумия. Я видел здесь полицейского инспектора – вы можете убедить меня, что вы сами не тайный агент полиции?
– Затрудняюсь ответить. Я же не знаю, насколько трудно вас убедить. Например, я могу дать слово, но я-то знаю, чего оно стоит, а вы – нет. А прежде чем я впрягусь в трудности, чтобы сдержать свое слово, я бы сам хотел кое в чем убедиться. Например, в вашей собственной позиции и намерениях. Ограничиваются ли ваши личные интересы только мисс Тормик, или они немного шире? И совпадают ли ваши интересы с ее собственными? По крайней мере, не враждебны ли ей ваши интересы, как я полагаю, или вы не стали бы подтверждать ее алиби, когда ей угрожало обвинение в убийстве. Конкретно, что это за интересы?
Рудольф Фабер посмотрел на меня, еще больше сжал и без того тонкие губы и сказал Вульфу:
– Отошлите его из комнаты.
Я собрался было ехидно ухмыльнуться, зная, какой прием встречает подобное предложение, независимо от того, от кого оно исходит; но ухмылка замерла на моем лице, когда я с превеликим удивлением услышал, как Вульф спокойно говорит:
– Конечно, сэр. Арчи, выйди, пожалуйста.
Я был так поражен и взбешен одновременно, что встал, собираясь уйти, без единого слова. Кажется, меня шатало. Но когда я почти дошел до двери, меня остановил донесшийся сзади голос Вульфа:
– Кстати, мы обещали позвонить мистеру Грину. Ты можешь позвонить из комнаты мистера Бреннера.
Вот оно что. Мог бы я и сам догадаться.
– Да, сэр, – ответил я и, выйдя из комнаты, закрыл за собой дверь и сделал три шага в сторону кухни. Там, где я остановился, на левой стене, отделяющей от кабинета прихожую, висело порыжевшее от времени резное деревянное панно, состоящее из трех секций. Две боковые секции были прикреплены на петлях к средней. Я потянул на себя правую часть, немного нагнулся – поскольку панно висело на уровне глаз Вульфа – и заглянул в смотровой глазок, скрытый со стороны кабинета картиной с двумя отверстиями, закамуфлированными дымкой. Я видел их обоих, Фабера в профиль, а Вульфа целиком – я имею в виду лицо. Я слышал также и их голоса, немного натянутые, но было ясно, что оба продолжали пикировку, причем совершенно бессмысленную, и я отправился на кухню. На кухне Фриц в носках читал газету, а рядом на другом стуле лежали его тапочки – на случай, если его вызовут. Фриц поднял глаза и кивнул.
– Молока не хочешь, Арчи?
– Нет. Говори потише. Там отверстие не прикрыто. Вульф что-то замышляет.
– А! – глаза Фрица замерцали. Ему нравилась конспирация и всякие зловещие штучки. – Подходящее дельце?
– Дьявольское дельце. Прямо вторая мировая война. Она началась сегодня на Сорок восьмой улице. Лучше не разговаривай.
Я уселся на краешек стола на пару минут, судя по моим часам, после чего снял трубку внутреннего телефона и позвонил в кабинет. Ответил мне Вульф.
– Это мистер Гудвин. Грин говорит, что хочет потолковать с вами.
– Я занят.
– Я ему так и сказал. Он ответил – мол, какого черта.
– Можешь изложить ему программу не хуже меня, и те отчеты, которые мы вчера получили…
– Я и это ему сказал. Он говорит, что хочет выслушать все от вас лично. Подключаю его к вашей линии.
– Нет, нет, не надо. Пропади он пропадом. Ты же знаешь – я не один, и разговор у меня конфиденциальный. Попроси его не вешать трубку. До чего же он занудливый субъект. Сейчас я подойду и поговорю с другого телефона.
– Хорошо.
Я повесил трубку и на цыпочках вернулся к резному панно на стене. В эту минуту из кабинета вышел Вульф, закрыв за собой дверь. Он поспешно приблизился ко мне и прошептал:
– Молодец, быстро сообразил.
И тут же приник к отверстию.
Я едва не опоздал. Рудольф Фабер оказался малый не промах. Вульф и двух секунд не смотрел еще в глазок, как вдруг резко дернул рукой и махнул. Топать мне не полагалось, поэтому я сделал три быстрых шага в сторону кабинета, по возможности стараясь ступать помягче, распахнул дверь и, не останавливаясь, влетел в кабинет. Фабер резко замер на полпути – он стоял в противоположной стороне от своего кресла, спиной к книжным полкам, но в руках у него ничего не было. Он сразу бросил на меня взгляд прищуренных глаз, но вообще-то лицо его было бесстрастно, если не считать врожденного выражения чванливости и упрямства. Мельком взглянув на него, я прошествовал к своему столу, уселся, достал из ящика стопку бумаг и принялся просматривать их, будто выискивая что-то.