Тот, кто шепчет - Карр Джон Диксон (мир книг TXT) 📗
Возможно, и она испытывала нечто подобное, поскольку резко повернулась, стремясь при этом, как всегда, сделать это незаметно, и стала пробираться к тому месту, где оставила лампу. Майлс тоже отвернулся и уставился на окно.
Он видел ее неясное отражение в оконном стекле. Она подняла какую-то старую газету, стряхнула с нее пыль, потом расстелила ее на груде книг и села рядом со своей лампой.
— Будьте осторожны! — предупредил он, не оглядываясь. — Вы можете испачкаться.
— Это не имеет значения. — Она не поднимала на него глаз. — Здесь чудесно, мистер Хэммонд. И воздух, наверное, очень хороший?
— Превосходный. Этой ночью вы будете спать как убитая.
— А вам трудно заснуть?
— Иногда.
— Ваша сестра сказала, что вы очень тяжело болели.
— Теперь я в полном порядке.
— Война?
— Да. Специфическое, мучительное и ничуть не героическое отравление, которое можно получить в танковых войсках.
— Гарри Брук был убит во время отступления под Дюнкерком в 1940 году, — произнесла Фей совершенно обыденным тоном. — Он вступил во французскую армию в качестве офицера связи с британской армией — сами понимаете, он хорошо знал оба языка, — и его убили при отступлении под Дюнкерком.
Воцарилась тишина. Майлс стоял как громом пораженный, не сводя глаз с отражения Фей в оконном стекле, и в ушах у него звенело. Фей спросила прежним тоном:
— Вам ведь все обо мне известно, правда?
У Майлса перехватило дыхание, а его рука так задрожала, что он вынужден был поставить лампу на подоконник. Он повернулся к Фей.
— Кто вам сказал?…
— Ваша сестра вскользь упомянула об этом. Она сказала, что вы пребывали в мрачном расположении духа и вас одолевали всяческие фантазии.
Марион, ну и ну!
— Мистер Хэммонд, я считаю, что вы проявили необыкновенное великодушие, наняв меня — а я действительно нахожусь в несколько стесненных обстоятельствах — и не задав мне ни единого вопроса. Меня едва не отправили на гильотину за убийство отца Гарри. Не считаете ли вы, что вам следует выслушать всю эту историю с моей точки зрения?
Последовала долгая пауза.
Прохладный ветерок, бесконечно живительный, проник через окна и смешался с запахом старых книг. Краем глаза Майлс заметил свисавшую с потолка черную нить паутины. Он откашлялся.
— Это не мое дело, мисс Ситон. И я не хочу расстраивать вас.
— Меня это не расстроит. Право же, нет.
— Но разве вы не чувствуете?…
— Нет. Не сейчас. — Ее голос звучал очень странно. Она отвела свои голубые глаза, и белки их ярко блеснули в свете лампы. Она крепко прижала к груди руку, казавшуюся очень белой на фоне темного шелкового платка.
— Самоистязание! — сказала она.
— Простите?
— Чего мы только не делаем, — пробормотала Фей Си-тон, — если нам представляется возможность помучить самих себя! — Она надолго замолчала, потупив голубые, широко расставленные глаза. Лицо ее хранило непроницаемое выражение. — Извините, мистер Хэммонд. Это не так уж и важно, но все-таки меня интересует, кто рассказал вам о случившемся.
— Профессор Риго.
— О, профессор Риго! — Она кивнула. — Я слышала, что ему удалось бежать из Франции во время немецкой оккупации и он преподает в каком-то университете в Англии. Видите ли, я спрашиваю об этом только потому, что ваша сестра не могла с уверенностью сказать, от кого вы все узнали. Она полагает, по какой-то странной причине, что вас информировал граф Калиостро.
Они дружно расхохотались. Майлс был рад возможности облегчить душу, засмеявшись во весь голос, но в звуках этого смеха, раздавшегося среди книжных завалов, было что-то неуловимо жуткое.
— Я… я не убивала мистера Брука, — сказала Фей. — Вы мне верите?
— Да.
— Благодарю вас, мистер Хэммонд.
Только Богу известно, подумал Майлс, как я жажду услышать твой рассказ! Продолжай! Продолжай! Продолжай!
— Я поехала во Францию, — тихо сказала она, — чтобы стать личной секретаршей мистера Брука. У меня не было, как это говорится, — девушка не смотрела на него, — опыта такой работы.
Она замолчала, и Майлс кивнул.
— Мое пребывание там сложилось удачно. Бруки были очень приятными людьми, во всяком случае мне так казалось. Я… ну, вы, вероятно, слышали, что я полюбила Гарри Брука. Я действительно полюбила его, мистер Хэммонд, с самого начала.
Внезапно с губ Майлса сорвался вопрос, который он не собирался задавать:
— Но, когда Гарри сделал вам предложение, вы сначала ответили отказом?
— Разве? Кто вам это сказал?
— Профессор Риго.
— О, понимаю. — (Действительно ли в ее глазах появилось странное выражение, словно его слова втайне позабавили ее? Или это было плодом его фантазии?) — В любом случае, мистер Хэммонд, мы были помолвлены. Думаю, я была очень счастлива, потому что всегда стремилась иметь домашний очаг. Мы уже строили планы на будущее, как вдруг кто-то начал распространять обо мне всякие слухи.
У Майлса пересохло в горле.
— Какого рода слухи?
— О, самые непристойные. — Кровь слегка прилила к нежным белым щекам Фей. Она сидела, полузакрыв глаза. — Были и другие слухи, слишком, — она чуть не засмеялась, — нелепые, чтобы докучать вам рассказом о них. Разумеется, я, сама даже не подозревала об их существовании. Но мистер Брук знал уже почти месяц… однако ничего мне не говорил. Думаю, сначала он получал анонимные письма.
— Анонимные письма?! — воскликнул Майлс.
— Да.
— Профессор Риго о них не упоминал.
— Возможно, их и не было. Это… это только мое предположение. Обстановка в доме стала очень напряженной. И в кабинете, где мистер Брук диктовал мне, и во время наших трапез, и по вечерам. Казалось, даже миссис Брук заподозрила что-то неладное. Потом наступил этот ужасный день, двенадцатое августа, когда умер мистер Брук.
Не сводя с нее глаз, Майлс подался назад и взгромоздился на широкий выступ подоконника.
При ровном свете крошечной лампочки тени оставались неподвижными. Но для Майлса эта узкая, длинная библиотека словно исчезла. Он вновь очутился в окрестностях Шартра, на берегу Юра, позади находился дом под названием Боргар, а над рекой неясно рисовалась каменная башня. Прошлое ожило.
— Какой это был жаркий день! — как во сне, произнесла Фей, поводя плечами. — Шел дождь, гремел гром, но было так жарко! После завтрака, когда мы остались наедине, мистер Брук попросил меня встретиться с ним у башни Генриха Четвертого, примерно в четыре часа. Я и представить себе не могла, что он собирался отправиться в Лионский кредитный банк за этими знаменитыми двумя тысячами фунтов стерлингов.
Я ушла из дома незадолго до трех часов, как раз перед возвращением мистера Брука из банка с этими деньгами в портфеле. Видите ли, я могу сказать вам… о, потом я столько раз говорила об этом полицейским! Я намеревалась искупаться, поэтому захватила с собой купальник. Но вместо этого просто побродила по берегу реки. — Фей помолчала. — Когда я уходила из этого дома, мистер Хэммонд, — она издала странный, вымученный смешок, — мне казалось, что в нем царят мир и покой. Джорджина Брук, мать Гарри, разговаривала на кухне с кухаркой. Гарри писал письмо в своей комнате наверху. Гарри — бедняга! — раз в неделю писал письмо своему старому другу, живущему в Англии, Джиму Мореллу.
Майлс выпрямился.
— Минутку, мисс Ситон!
— Да?
Она бросила на него быстрый взгляд; в голубых глазах читались испуг и изумление.
— Имеет ли этот Джим Морелл, — спросил Майлс, — какое-нибудь отношение к девушке, которую зовут Барбара Морелл?
— Барбара Морелл, Барбара Морелл, — повторила она, и ее вспыхнувший было интерес угас. — Нет, не могу сказать. Я ничего не знаю об этой девушке. Почему вы вспомнили о ней?
— Потому что… не важно! Не имеет значения.
Фей Ситон оправила юбку и задумалась, пытаясь найти нужные слова. Видимо, ей трудно было говорить об этом.
— Мне ничего не известно об убийстве! — воскликнула она мягко, но настойчиво. — Я повторяла это полиции снова и снова Было почти три часа, когда я отправилась на прогулку по берегу реки, и ушла довольно далеко от башни.
