Стокгольм delete - Лапидус Йенс (книга жизни .TXT) 📗
Стейк на дубовой доске, светлое пиво.
Хамон заказал кальвадос, помахал свернутой в ролл тушкой салаки.
– Ребятки, чарли [13] хватит на всех.
В другой руке он держал бутылку шампанского.
– «Моэт и Шандон» – мое второе имя.
Изо всех сил старался держать градус. Забрался на стул.
– Пьем стоя! Твое здоровье, Библик! Добро пожаловать домой!
Вчерашние мысли застряли в голове.
Он же ничтожество, только притворяется крутым. А на самом деле – никто.
Что с ним не так? Почему он не может, как остальные? Когда надо быть спокойным – сохранять спокойствие, когда надо взорваться – взрываться. Чтобы со стороны было видно, кто идет. Казалось бы: нет никого счастливее его в Северной Европе.
Ан нет! Дрожит как осиновый лист.
Непонятно, должен бы перерасти эти младенческие глупости – скоро двадцать. Должен бы, должен… но в глубине души Никола знал, что все так и останется. Последние годы… он делал все что положено, от друзей не отставал, повторял, что ему надоело мелочиться, просил взять его в настоящее дело…
И в то же время ему было очень страшно.
И с кем поделиться?
Он панически боялся идти на эту чертову стрелку. Суд Исака.
«Ты просто трус, Никола», – сказал он себе.
Ребята пошли зарядиться в туалет. Никола тоже нюхнул с полчаса назад, и кайф начал выветриваться.
Рядом с ним к стойке протиснулась совсем молодая девчушка и попыталась что-то заказать. Бармен сделал вид, что ее не замечает.
– Я тебе помогу, – покровительственно кивнул Никола и перегнулся через стойку. – Ты что, не слышишь, приятель? Обслужи девушку.
Бармен посмотрел на него специфическим барменским «а-ты-кто-такой» взглядом, но внезапно брови его полезли вверх, и он, как овечка, принял заказ. Никола обернулся – за его спиной стоял Юсуф.
Оказалось, девочку звали Паулина, ей всего семнадцать. Собственно, она не имеет права здесь находиться, наверняка предъявила ID кого-то из подруг. Она с приятелями уже начала праздновать. Устроили пикник в гавани. Выпили по стакану «Кикки Даниэльссон» [14].
– Это еще что такое?
– Биб.
– Какой-такой биб?
– Ты что, не знаешь, что такое биб?
– Нет.
– Bag in box. Биб. Любимый напиток Кикки.
Они посмеялись. У Паулины были яркие карие глаза.
– А это правда, что ты говоришь по-ассирийски?
Он был известен в Сёдертелье именно из-за этого. Он кивнул – не в первый раз ему задают такой вопрос.
– Я вырос с ребятами из Сирии.
– Потрясающе! Я даже польский не знаю, хотя мои предки оттуда. А еще говорят, твой дед читал тебе русских классиков, когда ты был маленький.
Откуда ей это знать? Он опять кивнул, на этот раз не так уверенно, и сменил тему.
– А ты с кем?
Никола огляделся. Приятели кружили по залу, поглядывая на него поощрительно: заслужил! Сегодня в самый раз потрахаться после такого долгого поста.
Он только надеялся, что они не слышали ее последний вопрос – насчет русских классиков.
Охотнее всего Никола проболтал бы остаток вечера с этой симпатичной девчонкой.
Потому что это была еще одна постыдная тайна: он не только трус, но к тому же и девственник. Он никогда еще не спал с женщиной.
Постель казалась жаркой и неудобной. Мать ушла куда-то с Тедди.
Завтра, завтра… этот чертов «суд» будет завтра. Ни он, ни даже Хамон не знают, когда и где. Вечно у них так – никто ничего не знает до последней минуты. Но сегодня вечером он должен провернуть одно дельце; что ж, это часть его работы.
Он, вообще-то говоря, должен был сейчас находиться на рабочем месте у Георга Самюэля, но позвонил, сказался больным. А что? Его состояние вполне подходило под определение «болезнь». К тому же мастерские были в Окерсберге, на другом конце Стокгольма, минимум час езды. Неужели мать и вправду надеется, что он продолжит практику?
На полке – фотографии в рамках. Молодая мама в студенческой фуражке и ярко-голубом летнем платье. Лицо веселое, а рядом дедушка, он заметно гордится дочерью. Через год родился Никола. Как-то, когда ему было лет одиннадцать, мать обронила, что дед был недоволен, когда она его родила.
– Почему? – спросил Никола. – Разве он меня не любит?
– Конечно, любит. Он любит тебя больше всего на свете. Но он хотел, чтобы я поступила в университет или в другую высшую школу, а когда ты родился, он решил, что моя карьера кончена. По его мнению, я родила слишком рано. Мне было всего двадцать.
Забавно: Никола помнил до сих пор, что он тогда ответил матери.
– Двадцать лет – не рано, мама. Посмотришь, когда мне будет двадцать. Я, может, буду хозяином всего Сёдертелье.
Даже матери он не решался сказать правду…
В три часа утра Хамон помахал рукой – пора. Шалман закрывается. Симпатичная девчушка, Паулина, уже час как ушла домой.
– Она же тепленькая, – пожал плечами Хамон. – Почему не повел ее к себе?
– Не знаю…
– Ладно, не беда. Праздник продолжается.
Никола не понял, что он имеет в виду. В три часа в Сёдертелье все закрыто, кроме подпольных клубов. Но там и не выпьешь. Там покер и кости.
– О чем ты? Поедем к тебе, что ли?
– Ну как же – ко мне. Раскатал губенки… Я же говорил насчет спецэффектов, помнишь? Так что – вперед!
Почти все ребята разошлись. Кто-то был пьян в стельку, кто-то обкурился и нанюхался. Кому-то повезло снять телку. Юсуф двинул в Барсту играть в карты. Кроме них, остался только Белло. Он ждал их у выхода.
Никола больше всего хотел домой. Устал, хмель понемногу выветривался. Что затеял Хамон? Что он имеет в виду под «спецэффектами»?
Белло куда-то позвонил, и через несколько минут подкатил потрепанный «Форд Фокус».
– Наш собственный такси-сервис, – Хамон открыл дверцу.
Они выехали из Сёдертелье на шоссе. За рулем – парень, очевидно, хороший знакомый Хамона, но Никола его никогда не видел. Минут через десять свернули к Норсборгу. Обычно за рулем сидел Никола. Ему и сейчас очень хотелось порулить… но нет. Рисковать можно, но глупо рисковать – увольте.
– Что ты задумал? – спросил он.
– Пальчики оближешь. Только для тебя.
Сквозь открытое окно струилась ночная прохлада. Уже начало светать.
Хамон потыкал пальцем в мобильник.
– We are here now. What is the code? [15]
И он и Белло выглядели так, будто только что выиграли миллион в «Трисс» [16].
В подъезде пахло мочой. Лифт не работал. Хамон то ли хохотнул хрипло, то ли чихнул, как старый испорченный мопед, и позвонил в дверь.
Открыла женщина в халате, обняла Хамона.
– Welcome!
Однокомнатная квартира. Голые стены, под потолком – лампа без абажура. Двуспальная кровать со смятыми простынями. Пахнет духами и еще чем-то.
Хамон провел их в кухню и закрыл за собой дверь. Глаза его возбужденно блестели. В раковине громоздились немытые тарелки.
– Братья, празднуем все трое. Но ты, Нико, первый. И сколько хочешь. Мы с Дариной обо всем договорились.
Хамон вытолкнул Николу в комнату.
– Поздравляю, дружок.
И плотно закрыл за ним дверь.
Женщина сидела на краю кровати. Вблизи она казалась совсем молодой, вряд ли старше, чем сам Никола. Розовая губная помада и туфли на шпильках. Темные глаза и крашенные блондораном волосы, которые успели уже отрасти сантиметров на пять у корней. Странное сочетание – халат и шпильки.
– So, you are Nikola?
– Yes.
– What do you like?
У него загорелось лицо. Он стоял в метре от проститутки, но ему казалось, что она смотрит ему прямо в мозг.
– It is first time?
