Чума насилия - Пентикост Хью (версия книг .txt) 📗

— Значит, схватка между вами и мужем была любовной?

— Нет!

— Тогда кто же кричал?

На секунду ему показалось, что она готова довериться ему, но было уже поздно. Дверь отворилась, и в комнату вошел Алекс Бауман. В руке он держал стакан с водкой, в котором плавали кусочки льда. Он увидел, что большие ладони Джерико лежат на плечах Лиз, и его неизменная улыбка сделалась еще шире.

— Винтовка Томми уже подверглась осмотру, так что я ее возьму, — сказал он, но даже не взглянул на ружье. Его сузившиеся глаза не отрывались от измученного лица жены.

Джерико повел себя вызывающе. Он так и не снял руки с ее плеч. Мягко развернул женщину и подтолкнул к окну так, чтобы она не стояла лицом к Бауману.

— Вы хорошо обучили вашего сына обращению с оружием, — сказал Джерико.

— Но это была не его винтовка.

— Очевидно, нет. Ее ствол чист, как свисток.

— Для меня большое облегчение узнать об этом. У нас это единственное ружье двадцать второго калибра. Так что все прояснилось.

— Каким образом?

Бауман пожал плечами:

— Должно быть, это был кто-то посторонний, как мы и решили с самого начала. Деревенские дети или эти самые хиппи из общины.

— В доме гостит восемь человек, считая меня: мисс Жаркова, Боб Уилсон, оба Прентиса, девушка по имени Джуди, Трейл и Ломекс. Вы можете поручиться, что ни один из них не привез оружие с собой?

— Вы хотите, чтобы я обыскал багаж своих гостей? — поинтересовался Бауман.

— Я ни черта от вас не хочу, Бауман. Я просто пытаюсь понять, в чем дело. Кстати, не потрудитесь ли вы объяснить, что за крик я слышал сегодня ночью, только скажите правду.

Бауман взглянул на жену:

— Я уже говорил вам, что Лиз…

— Я вам не верю, — прервал его Джерико.

— Лиз отрицала, что это правда? — Бауман уставился на ее спину, и плечи Лиз опустились. — Ради всего святого, Лиз, прекрати рыдать.

— Как она могла отрицать, если вы сказали, что она спала, да к тому же много выпила перед этим?

Улыбка Баумана сделалась буквально лучезарной.

— Ну, раз вам уже все известно, то признаю, что она и в самом деле не спала и не была пьяна. Ведь как раз перед этим она вышла от вас, не так ли?

Джерико почувствовал, как на шее запульсировала вена:

— Стало быть, вы знаете об этом.

— Конечно, старина, я об этом знаю. Это я послал ее к вам. — Он отхлебнул из стакана. — Можете считать мой поступок одной из причуд нашего дома. Мне нравится, когда я могу предложить своим гостям только самое лучшее. Конечно, Лиз уже не та, что раньше, но, думаю, вы согласитесь, что и теперь ее можно назвать весьма лакомым кусочком.

Джерико шагнул вперед:

— Хотелось бы отблагодарить вас за такое великодушие.

Его правая рука, сжатая в кулак, взметнулась в воздух и врезалась в голову Баумана. Стакан отлетел в сторону, а Баумана отбросило назад и впечатало в стену. Он съехал на пол и замер, откинув голову под нелепым углом. Улыбка наконец сошла с его лица, а глаза закатились под лоб.

Джерико подошел к Лиз и взял ее за руку.

— Давайте уйдем отсюда, — сказал он, — так далеко, как вам захочется.

Она двигалась с трудом, тяжело опираясь на его руку.

— Вы ударили его, — прошептала она.

— Не мешало бы добавить, — ответил Джерико.

Они вышли в коридор, и Джерико закрыл за собой дверь комнаты. Лиз из последних сил боролась с подступающими рыданиями.

— Может быть, вас проводить в вашу комнату? Или она у вас с ним общая?

— Нужно послать кого-нибудь к нему, — ответила она.

— Он скоро придет в себя, — холодно ответил Джерико. — Наверное, в его интересах, чтобы об этом происшествии знало как можно меньше народу.

Она остановилась и посмотрела ему в лицо, сощурившись, как будто желая сдержать слезы.

— Вы не знаете его, — сказала она. — Он становится неуправляемым, когда злится. Он придет за вами, Джерико. И может даже попытаться вас убить.

— Ну, это не в первый раз.

— Вы думаете, в роще был Алекс?

— Может быть. Впрочем, я этого не знаю. Кроме того, мне неизвестна причина. Теперь я сам подсказал ему мотив. Но…

Лиз протянула свои загорелые руки к лацканам его пиджака.

— То, что он сказал — неправда, — произнесла она почти с яростью, — он не посылал меня к вам. Ему нравятся подобные сексуальные фантазии. Я пришла сама, клянусь вам.

— Зачем он так сказал?

— Он скорее умрет, чем признает, что что-то случилось без его ведома. Должно быть, он видел, как я выходила из вашей комнаты, и не мог допустить, чтобы вы подумали, будто он был не в курсе. Вот потому он и выдумал эту чудовищную историю.

Джерико почувствовал, что смертельно устал от всего этого.

— Черт с ним, — сказал он, — я собираюсь уехать отсюда, Лиз. Если хотите, я отвезу вас куда-нибудь — в какой-нибудь другой город, где живут ваши друзья, или в Нью-Йорк. Вам нельзя оставаться, иначе он сорвет злость на вас.

— Я не могу уехать. — Она медленно отвернулась.

— Почему?

— Из-за Томми. Алекс ни перед чем не остановится. Бог знает, что он может ему наговорить. Может сказать, что застал нас в постели и вы ударили его. Начнет рассуждать о своей бесценной чести. Выставит нас с вами последними мерзавцами. А я ни на минуту не могу допустить, чтобы Томми поверил в это. Уезжайте, Джерико. Лучше, чтобы вас здесь не было, когда разразится скандал.

— Я что, должен бежать?

— Это самое лучшее, что вы можете сделать, чтобы помочь мне.

Джерико сощурил глаза:

— Я намереваюсь известить полицию о своем утреннем приключении. Если мой приятель-стрелок все-таки попадется, я хочу, чтобы полиции были известны все факты, причем именно от меня, а не от кого-нибудь другого, кто, возможно, захочет что-нибудь утаить. Сейчас я ухожу, Лиз, но я еще вернусь. Если он посмеет вас обидеть, обещаю вам, что я заставлю его пожалеть, что он вообще появился на свет.

— Прошу вас, Джерико, идите, пока он не пришел в себя и не начался скандал.

Он легонько похлопал ее по плечу:

— Я еще вернусь.

Он не сомневался, что она смотрела ему вслед, пока он спускался по лестнице. Возможно, для того, чтобы сразу вернуться в комнату Томми и оказать помощь Алексу. В конце концов, он был ее мужем и отцом ее ребенка. Так что если кто-то и мог помешать ему впасть в неистовство, то это могла быть только она. Нельзя было допустить, чтобы Алекс потерял лицо в присутствии посторонних людей. Тогда он неминуемо обрушил бы на нее свою ярость.