Новый век начался с понедельника - Омельянюк Александр Сергеевич (полная версия книги TXT, FB2) 📗
Так Платон вызвал у того такую бурную защитную истерику, как будто этим риторическим вопросом попал ему не в бровь, а в его единственный глаз. Иван Гаврилович всегда стремился урвать себе лишних денег даже по мелочам.
– «Курочка клюёт по зёрнышку!» – любил говаривать он в таких случаях.
– «Хороши зёрнышки!?» – удивлялась Марфа.
– «Каков же клюв у этой курочки, если такую банку враз склевала?!» – в тон ей вторил Платон.
– «А Гавриле всё неймётся!» – подвела итог Марфа.
Обидевшись, дед на побегушках ушёл к Ноне на посиделки. Той, вскоре, видимо в очередной раз надоел этот пустобрёх, и она решила поиметь с паршивой овцы хоть шерсти клок. Взяв с собой текст для отправки по факсу, она вывела под руку гостя за дверь своего кабинета и продефилировала с ним до офиса ООО «Де-ка», делая вид, что продолжает слушать его бредни.
Показывая Гудину на факс, Нона, видимо находясь ещё под впечатлением от его визита, неожиданно попросила:
– «Отправь мне фак!».
Тот, засмеявшись на невольно удачную оговорку комендантши, попытался изящно отмазаться, но перемудрил:
– «Ой,… Мне это, как… кинжал под… яйца!».
Имея, как пенсионер-инвалид, бесплатный проезд на городском транспорте, Иван Гаврилович поначалу всё равно мелочился и всегда брал деньги у Надежды Сергеевны на проезд по работе.
Когда же и Платон заимел такую возможность и перестал брать проездные, закрылась кормушка и для курочки Гудина, из-за чего он ещё больше возненавидел Платона. Гудин разозлился на него, как на причину потери им, хоть и мелкого, но зато дополнительного заработка.
Тогда изобретательный хапуга решил брать деньги за проезд на маршрутном такси, якобы с целью сокращения времени ожидания общественного транспорта.
Крохоборство Гудина не знало пределов.
Он никогда не пользовался своим мобильным телефоном по работе.
Более того, он никому, и никогда не давал звонить со своего телефона, даже в экстренных случаях.
Платон в такие моменты не стеснялся наедине делать Ивану Гавриловичу замечание, что мол, делаем общее дело, иногда нужна срочность, и не стоит из-за этого мелочиться. К тому же Надежда всегда компенсирует расходы и издержки, особенно случившиеся для убыстрения работы и её качества.
– «Вань! Ты, наверно, в своё время был даже членом партии? Строил коммунизм и ускорял прогресс всего Человечества?! А сейчас мелочишься! Пора тебе расти над самим собой!».
Гудин, обидевшись на Платона, почти взвизгнул:
– «Ты ещё не дорос до меня!».
– «А я и не собираюсь книзу расти и идти в прошлое! Расти надо вверх, а идти вперёд!» – философски заметил Платон.
– «Гибче надо быть в жизни! Гибче!» – высокомерно поучал Гудин своего младшего и слишком правильного, принципиально-наивного коллегу, неосторожно тут же объявившего о своей идейной принадлежности к коммунистам.
– «Да я тоже был членом!» – вызывающе-возмущённо опоздал Гудин.
– «Так это даже сейчас видно, что ты член! КПСС потому, наверно, и развалилась, что держалась на таких, как ты, слишком гибких членах!» – поставил победную точку Платон.
– «Ну, я пойду, покурю!» – попытался было сохранить мину приличия Иван Гаврилович, и тем самым смазать эффект от слов Платона.
– «А то я ещё не ел!» – попытался удержать его на морально-ироничной дистанции Платон.
Но оппонент быстро засеменил к выходу, разминая на ходу сигарету.
Культура Ивана Гавриловича Гудина всегда заканчивалась там, где она вступала в противоречие с его интересами.
– «А почему у тебя кончик галстука жёлтый?!» – начал, было, он хитрую комбинацию по отношению к Платону.
– «А это он, наверно, когда садится обедать, то окунает его в суп!» – попыталась объяснить глупцу догадливая Марфа Ивановна.
– «Да, нет! Это он когда ссыт, то струёй по нему попадает! Видишь, какой конец длинный?!» – продолжил пересмешник.
– «Чего?!».
– «Галстука, конечно!».
Не смотря на все его многочисленные и изощрённые ухищрения, Гудин всё же всегда оставался мещанином во дворянстве.
Один только беглый набор его литературных перлов легко доказывал это:
– «Персона нон гранта, или нон гранда; Неправильный ракрус; Попал, как кур во щи; Бабуины (Бедуины); Она сердобольна́я; Улица Клары Цеткиной; На Даун-стрит; Пешкодралом; Тихий Дом; Елисеевский дворец!».
А его цинично-философские сентенции просто убивали:
– «П… а тоже денег стоит!».
– «Спасибо в карман не положишь!».
– «Крахмалом семью не накормишь!».
– «Падать, так с коня!».
А в качестве сексуального совета своим сослуживцам, особенно самому молодому, он любил повторять:
– «У врачей есть такое выражение: Закон Моргана – упражнение органа!».
– «Это круто!» – иронично согласился Алексей.
– «Нет! Это всмятку!» – саркастически возразил Платон.
Другой раз Платон, за прилюдно данный совет упражнять свои органы, отплатил старцу сторицей.
Когда Ивана Гавриловича, зашедшего в ближайший туалет, попросили перезвонить жене Галине на работу, Платон лихо обыграл эту ситуацию:
– «Ты где?» – громко спросил он в нужном направлении пространства:
– «В туалете!».
– «Как кончишь, позвони!».
Надеясь, что дни Гудина в их коллективе не вечны, мудрая Марфа Ивановна как-то прошептала вслед уходящему и как всегда что-то горланящему Ивану Гавриловичу:
– «Шизди, шизди, Красная шапочка, серый волк уже близко!».
Так и мотался Иван Гаврилович в течение рабочего дня из комнаты в комнату, непременно перебивая говорящих, встревая в чужие разговоры, стремясь льстиво поддакнуть Надежде, Инне и Алексею, пытаясь уколоть и тем унизить Марфу и Платона, одновременно избежав их едких ответов, а при случае и утащить что-нибудь.
Он носил в себе и передавал всем, кто его слушал, различные сплетни и слухи, устраивая иногда мелкие склоки.
По всему было видно, что он старается быть на виду, в центре внимания и событий, быть в курсе всего и вся. Этим он как бы вселял в подсознание сотрудников мысль о своей нужности, важности и даже незаменимости.
Иван Гаврилович Гудин как-то незаметно стал составной, и даже в чём-то незаменимой, частью интерьера офиса ООО «Де-ка».
И действительно, со временем, когда он долго отсутствовал на работе по своим курьерским обязанностям, складывалось ощущение нехватки чего-то навязчиво-шумного и липуче-назойливого.
Всегда острая на язык Инна Иосифовна даже не преминула как-то раз прокомментировать такую ситуацию:
– «Как же мы теперь без Гавнилыча… Кого травить будем?!».
Гудин являлся ложкой дёгтя в бочке мёда их коллектива. Хотя Платон считал, что не ложкой, а целым черпаком, половником.
Когда гадости Гудина достигли критической массы, Платон аккумулировал их в крик души:
