Выбор - Суворов Виктор (книги без регистрации txt) 📗

И разразилась пьянка. Пьянка без границ и просвета. Обрушилось на французский ресторан безумие русского кабака.

Русские угощали. Угощали всех. Угощали гостей и музыкантов, угощали директора ресторана и распорядителя. Послали такси за владельцем. Понятно, он приехал не на такси. На собственной машине. А таксист на цыпочках вошел в невиданный зал доложить, что задание выполнил. Русские угощали владельца, его жену и дочь, угощали таксиста, вызвали с улицы водителя персонального и телохранителей владельца. Им на службе пить нельзя. Но угощали и их. Они сопротивлялись, а потом под русским напором сдались и угощение принимали.

Правду надо сказать: поначалу — малыми дозами.

— Князь, а ведь так получилось, что угощает она,

— И что?

— Закон старый: кто народ кормит, тот и господин. Как бы она тебя, князь, с командирского места не двинула.

— А я и сам уступлю. Она — дьявол в юбке. Я давно к дьяволу заместителем хотел устроиться.

Позвала Настя главного распорядителя, пошепталась с ним, и скоро появился дяденька суетливый у Насти за спиной. На князя Ибрагимова Настя кивнула, суетливый князя глазом обмерил, скрылся. Потом князя пальчиком поманил в зал соседний, и весьма скоро появляется князь в костюме, в каких редко кто в Париже ходит. Рубахи белизна глаз мутит на фоне черноты костюмной и блеска штиблетов лакированных.

И выскочили ордой дикой из-за занавески портняжки парижские с ножницами и иголками. Мигом ободранных господ обмерили, и каждому примерка прямо в зале соседнем. Туда они костюмов понатащили штабель целый. Все сшито уже, только подвернуть, только подогнать-подтянуть. А обуви — выбор как в Охотном ряду в славные времена нэпа. А уж рубах, галстуков, запонок, носков и прочего — развал целый: выбирай, господа офицеры, Жар-птица жалует всех вас одеянием парадным.

А в оркестре откуда-то балалайки появились, и цыгане уж пляшут, в бубен стучат.

Только переодеть людей… Не люблю наряжаться, но признать должен: наряд — дело серьезное. Нарядили господ офицеров, и вроде в других людей превратили, благородство утраченное на лица возвращается…

Окинул князь ораву, смолк оркестр, цыгане утихли.

— А ведь Анастасия Андреевна нас могла и не понять. Нас она одела, обула, накормила, напоила, слух усладила балалайками, а взор — цыганками пляшущими. А что же мы?.. Слышал я, что славное имя Фаберже живет, а дело его побеждает… Анастасия Андреевна, мы тут с господами офицерами посоветовались, да и решили вас наградить…

— Это почетное задание, товарищ Холованов. Смотрит Дракон под ноги:

— Это задание, товарищ Сталин, выполнять не буду.

Усмехнулся князь Ибрагимов, достал из кармана ленту гибкую: по белому золоту орнаментом затейливым синие цветы из сапфиров и белые листочки, бриллиантами усыпанные. Сапфиры огромные, ясные, а бриллианты мелкие-мелкие, как лунная пыль. Оттого свет дробят бриллианты сразу миллионом поверхностей, оттого лента в руке княжеской, как упавшая с неба звезда, горит, переливается, вроде не отражает свет, а сама излучает его водопадом. Змейкой в его руке та лента извернулась, сверкнула, как испанский нож при луне. Можно ту ленту — на шею, и будет ожерелье неземной красоты. А можно вокруг головы повязать, как древние славянки ремешком волосы перевязывали. Если вокруг головы — диадема получится. Прикинул князь, оба варианта оценил и вокруг шеи обернуть даже не пробовал, застегнул замочек потайной, сделал из ленты колечко и осторожно Насте на голову возложил, как веночек из полевых цветов. Отступил на шаг оценить со стороны, и дыхание перехватило: хотел князь чем-то вроде ремешка драгоценного ее лоб украсить, а получилась корона сверкающая. А корона почему-то Настю Жар-птицу в принцессу превратила. Не императорская корона получилась, нет, а тонкий обруч, именно та корона, что принцессе на торжественный случай положена. Нет, знает князь Ибрагимов, что не принцесса она дома Романовых, знает, что графа Стрелецкого она дочка, и родословную ее знает до времен царя Алексея Михайловича, только… В ней ведь и раньше принцесса чувствовалась, только никто этого не осознал. Так бывает: не спит ночами художник, себя терзает, сто вариантов перебрал, не получается ни черта. И вот один мазок только, и осветилась картина изнутри, ожила, вздохнула боярыня Морозова, очами сверкнула, вознесла персты над головою, тронулись сани, поехали, заскрипели…

Только штрих один… Вот он, этот штрих, — над глазами-сапфирами ленты сапфировой сверкание… И — все, и непонятно, как это раньше в ней принцессу не разгадали?

Но не то князя сразило. Сообразил: корону-диадему можно снять, а принцесса останется.

— Не будешь выполнять?

— Не буду. Сталин ломал характеры. Сталин подчинял себе всех. Никто ему не сопротивлялся. И вот бунт. Самый верный исполнитель…

Именно эта мысль не одного князя Ибрагимова сразила, но и всех господ офицеров: во главе стола сидит кто-то неземной. Нет, не принцесса она формально-официальная, царских кровей, а настоящая она принцесса, из сказки, посланная кем-то на грешную землю повелевать.

Мы так устроены, нас контрасты поражают: девочка-оборванка во главе роскошного стола в компании мужчин, изысканно одетых, огромные глаза и тоненькой лентой корона на голове.

Ротмистр Лейб-гвардии Гусарского полка Шевцов Игорь глаза потер и тихонько, чтобы не услышали в другом конце, по-русски удивление выразил:

— Во, зараза!

А ротмистр Синельников осмотрел всех пьяным глазом, узрел несоответствие: она всех одела, всех обула, а сама нищенкой сидит. Встал ротмистр, стул опрокинув, чуть шатнулся, икнул, лапами пурпурный бархатный занавес с золотым шитьем ухватил, да и дернул на себя, обрывая кольца бронзовые.

Подхватил занавес, поклонился и Настю мантией укутал.

Вот тут-то и вступила пьянка в свою решающую стадию.

— Послушай, дорогой, если ты не будешь задания выполнять, другой не будет. А кто тогда будет? Жар-птицу все равно убьют. Раз я приказал. Ты это понимаешь, товарищ Холованов?