Суд - Ардаматский Василий Иванович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗
…На боковом столике послышался щелчок, и унылый голос Клавдии Петровны сообщил, что прибыли товарищи из Донецка.
— Пригласите их ко мне, — сказал в микрофон Ростовцев, встал, прошел в угол, где в шкафу было его пальто, и стал одеваться.
Залесский, войдя в кабинет, заторопился было к нему, размахнув руки для объятий:
— Саша Платонович!
— Проедем сейчас ко мне домой, — сухо произнес Ростовцев, увернувшись от объятий.
Лукьянчик все это засек и подумал: «Дружба-то у них совсем не такая, как расписывал Залесский…» Он все видел, этот Лукьянчик, и все учитывал. Но на этот раз он малость ошибся: как только они вошли в квартиру Ростовцева, тот первый обнял Залесского и они расцеловались.
Прием гостей Ростовцев устроил на кухне.
— Тут все под рукой, — объяснил он. — И не будет конфликтов с супругой насчет испорченной скатерти…
Все было по-простому: водочка, шпроты, масло и черствый хлеб. Главное — разговор, дело.
Ростовцев коротко объяснил, что им предстоит делать. Залесский будет руководить подбором клиентов в Донецкой области и вообще на юге. В его распоряжении будет Гонтарь. Лукьянчик в ближайшее время будет переведен в «Сельхозтехнику» Литвы и оттуда будет действовать по всей Прибалтике в его распоряжение поступит Сандалов.
— Больше самим никого не привлекать, — строго говорил он. — Мы выходим непосредственно на конкретного потребителя, и одно это уже гарантирует нам безопасность, ибо у потребителя, кроме благодарности нам, ничего быть не может. Ясно?
— Я не знаю Сандалова, а мне с ним работать, — сказал Лукьянчик.
Ростовцев немного разозлился — сам темная лошадка, а тоже…
— Более важно, что Сандалова знаю я. — Ростовцев посмотрел в глаза Лукьянчику. — Он очень надежный исполнитель. Если у вас будет о нем иное впечатление, немедленно сообщите мне.
Шевельнулся Залесский:
— Была ли проведена консультация у юристов, какая статья лепится к нашему делу? — Залесский всегда заранее выяснял, в каком конфликте он будет находиться с законом.
Ростовцев рассмеялся:
— Вы неисправимы, Юрий Янович… Такой статьи нет. Действительно нет. Ближе других, конечно, статья о взятках, но все формулировки статьи прямого отношения к нам не имеют и применение ее может быть легко оспорено. Опасней статья об использовании в корыстных целях служебного положения, но она может быть предъявлена только тем, кто будет находиться, так сказать, на вершине нашего дела, и на этот риск они идут.
— Можно узнать, кто на вершине? — осторожно спросил Залесский.
— Я к вашим услугам, — с улыбкой поклонился Ростовцев. — И еще кое-кто, чьи имена вам ровно ничего не скажут. Да и лучше вам их не знать — мало ли что. Как, к слову, те не знают по именам большинство из вас. Скажу вам только, что наши люди есть во всех необходимых нам центральных учреждениях, и, таким образом, вы будете оперировать вполне официальной документацией, не моргнув глазом, соврал Ростовцев, которого самого больше всего тревожило, как обеспечил свою часть дела Кичигин, но тот его к этому не подпускал…
— Все будет решать количество найденных вами клиентов, соразмерны будут и ваши личные радости.
И тут снова Ростовцева разозлил Лукьянчик — все-таки у него еще были свежи воспоминания о катастрофе в Южном:
— Предоставляется ли нам право на месте решить вопрос о выходе из дела перед лицом явной опасности?
Ростовцев нахмурился, пристально посмотрел на спросившего:
— Право же, Михаил Борисович, смешно — еще не войдя в дело, уже искать двери для выхода. В конце концов, главную опасность мы тут берем на себя, в том числе и вашу, Михаил Борисович, опасность. Успокойтесь, пожалуйста.
Лукьянчик не ожидал такой отповеди, да еще наткнулся на презрительный взгляд Залесского.
— Я… не хотел… — пробормотал он. — Когда мне ехать?
— Вот это дело, — улыбнулся Ростовцев. — Ехать, дорогие друзья, следует незамедлительно. Просто — завтра же.
Залесский в тот же день самолетом вернулся домой, в Донецк, а вечером поездом уехали в Литву Лукьянчик и Сандалов.
Тем же вечером Ростовцев в кафе «Синяя птица» устроил ужин Гонтарю. Ему как зачинателю дела он сделал исключение, оставил его на два дня в Москве. Однако напоминать, что тот предложил идею их дела, не собирался…
В кафе выступал какой-то модный инструментальный ансамбль, и от его оголтело громкой музыки ломило голову. Разговаривать было невозможно, и им приходилось ждать коротких перерывов между номерами. Но Ростовцеву музыка, если откровенно, помогала — не о чем ему было беседовать со своим большеротым гостем.
— Вы не в претензии, Борис, что я позвал вас в это дело? — спросил Ростовцев, пригубив из бокала холодного кислого вина, отчего губы у него чуть скривились.
— Мне, Александр Платонович, лишь бы не сидеть без дела и чтобы не такое дело, как тогда… с чемоданом. А это же дело и от меня идет, это приятно знать. — Его огромный рот разверзся в улыбке. — А еще приятней будет получать за это наличными.
Ростовцев недобро глянул на него и сказал сухо:
— Получишь свое, получишь…
— А я не спешу, — шлепнул губами Гонтарь.
— Будешь работать с Залесским, но знай: для тебя старший он, а для меня ты. Понял? Если что заметишь за ним, сигналь немедленно.
Гонтарь снова кивнул, и в этот момент грянул железно-трубный гром, на эстраде перед оркестром заметался в судороге парень в джинсах, закричал в микрофон благим матом что-то про одиночество, но что именно, разобрать было невозможно…
Когда они уходили из кафе, Ростовцев не удержался, подошел к оркестру и сказал громко:
От вашей музыки синяя птица давно сдохла.
— Жаль, что вы не синяя птица, — услышал он ответ мальчишки, щипавшего свою электрогитару.
Ростовцев рванулся было искать директора, но тут же передумал.
Уже на улице сказал Гонтарю:
— Уезжай в Донецк завтра же.
Снова заработал в кафе оркестр, и даже здесь, на улице, слышен был его грохот и вопли певца.
— Я бы их еще сегодня отправил землю рыть, — с яростью сказал Ростовцев…
Глава двадцать шестая
В некрологе сообщалось, что министр умер после тяжелой и продолжительной болезни. Но для работников министерства все произошло быстро. Казалось, всего несколько дней назад видели, как он утром в министерстве выходил из лифта на своем этаже, а сегодня в вестибюле уже висит траурное объявление, и с фотографии смотрит на них совсем еще молодой мужчина с энергичным лицом, с живыми, пристальными глазами. Таким министра помнят немногие…
У него был рак. Болезнь вцепилась ему в легкие, в желудок, в печень, и уже не имело значения, где она возникла сначала и где нанесла последний удар. С болезнью, расползшейся по его крупному, сильному телу, он ходил вплоть до дня, когда уже не смог сделать и шага. Тогда его свезли в больницу, и там он через несколько дней умер. Говорят, вскрывавшие его врачи дивились: как мог он так долго не сдаваться болезни. Врачи не учитывали, что министр принадлежал к тому железному поколению, которое прошло через тяжелейшие дела пятилеток и через огонь Великой Отечественной войны. Люди этого поколения сдаваться врагу не приучены. Вот и шел министр вперед, пока мог передвигать ноги.
Кичигин принял активное участие в похоронах министра. Стоял у гроба в почетном карауле, выслушал с постным лицом все речи на гражданской панихиде и поехал на кладбище. В жестко секущую метель стоял без шапки у могилы и в минуты захоронения помог какой-то родственнице покойного. А когда стали с кладбища расходиться, он пристроился в толпе к Сараеву, взял его за локоть, спросил тихо:
— Разве по русскому обычаю помянуть не надо?
— А вы на поминки званы? — съехидничал Сараев. — Кажется, на поминки можно являться без приглашения.
— А вы знаете, где устраиваются поминки?
— Наша викторина затянулась, — улыбнулся Кичигин. — Не упростить ли ситуацию и не зайти ли нам, без приглашения, в ресторан гостиницы «Украина»? Там очень мило…
