Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен (книги хорошего качества .txt) 📗
Гюнтер заволновался. Он завёл лодку в узкую заводь и поспешно привязал носовой чал. Ханкин уже спрыгнул на берег и тревожно поглядывал на хижину, возясь с кормовым чалом. Гюнтер, видя, что он собирается бежать, вернул его обратно.
— Я посмотрю, что там с матерью. Закончи с лодкой и прикрой её.
Гюнтер поковылял к дому с орущим Колем на руках. Маленький мальчик обхватил шею отца ручонками, уткнув заплаканное личико ему в плечо. Лицо Нони раскраснелось и покрылось капельками пота от излишнего усердия. Она прерывисто и тяжело дышала.
— Нони, — осторожно начал Гюнтер, — Нони, тебе нездоровится?
Но она не остановилась и даже не подняла глаз. Она продолжала мять одежду в корыте, раскачиваясь взад-вперёд на коленях, словно это говорил не Гюнтер, а ветер шумел у неё за спиной.
— Нони? Что ты делаешь? Что-то случилось? — Его охватил внезапный страх. — Что-то случилось с Рози? Где она?
Он посмотрел на маленького сынишку у себя на руках. Рыдания ребёнка перешли в икоту.
— Коль, где Рози? Что случилось с твоей сестрой?
Мальчик указал на распахнутую дверь хижины.
Подбежал Ханкин, и Гюнтер всучил ему ребёнка.
— Оставайся здесь, присмотри за своим братишкой.
Скрепя сердце, Гюнтер поплёлся к дверям и замер на пороге. На мгновение он подумал, что ошибся домом. Стол и стулья, составлявшие интерьер крошечной комнаты, исчезли. Полки, где Нони держала целый ассортимент деревянных блюд, кубков, банок и коробочек, опустели. Единственное, что осталось — пара соломенных матрасов с одеялами на двух кроватях, стоящих у стен, да один единственный горшок.
Рози сидела на полу, прислонившись к грубой шершавой стене. Она никак не отреагировала на появление отца.
— Кости Господни, что здесь случилось?
Она не шелохнулась и даже не взглянула на него.
Он наклонился и сжал её плечо.
— Дочка, скажи, кто это сделал?
Рози поднялась на ноги, в её глазах блестели слёзы.
— Это всё я. Это моя ошибка. Так думает мама и Ханкин, и ты тоже. Коз увели, маминых коз. Надо было дать им тогда поговорить со мной. Не стоило меня прятать. Теперь вы считаете, что это я во всём виновата!
Гюнтер протянул руку, пытаясь её успокоить.
— Рози? Зачем…
Но она оттолкнула его и выбежала вон. Гюнтер бросился было за ней, но она так неслась вдоль берега реки, словно пыталась перегнать собственную тень.
Гюнтер схватил Нони за руку, прекратив безумную стирку, и поднял её на ноги.
— На наш дом напали? Нас ограбили? — Он тряхнул её. — Нони, ради Бога, скажи мне.
Она вырвалась из его объятий и устремила взгляд в сторону Линкольна, на роскошный собор и возвышающийся над ним замок на вершине холма. Когда она, наконец, заговорила, её голос был ровным и холодным, словно болотная топь.
— Люди короля приехали за долгом по подушному налогу. Сказали, что жители Эссекса отказались платить, поэтому они решили взыскать с нас долг, прежде чем мы вздумаем пойти по их стопам. Королю нужны деньги, так они это объяснили.
— Но я же сказал им, что заплачу. Это был лишь вопрос времени, — воскликнул Гюнтер.
Но Нони продолжала бубнить, словно обращаясь к собеседнику-невидимке.
— Сказали, что у них приказ конфисковать имущество, равное стоимости долга, плюс штраф за просрочку.
Гюнтер издал протяжный стон.
— Но они забрали всё. Это стоит гораздо больше, чем мы должны.
— Долг, так они сказали. Им якобы придётся всё это продать, чтобы хоть что-то выручить. Они сказали, что у нас одно старьё, а торговые лавки сейчас забиты подобным барахлом, поэтому придётся вдвое снизить цену. Они говорили, что оставят нам лишь самое необходимое, так вот… Горшок да пара коек для сна, вот и всё, что вам нужно для жизни, вот что они сказали… Фонарь, они даже фонарь забрали. Как теперь я буду встречать тебя у дома? Как…
Она разрыдалась.
Гюнтер ударил кулаком в открытую ладонь.
— Грязные жалкие трусы! Они знали, что в это время все мужчины разъедутся по делам, а дома останутся лишь слабые женщины. — Он до боли стиснул зубы. — Во всём виноват этот посланник из Эссекса. Надо было утопить ублюдка, пока он был в моих руках, не дать ему добрался до Линкольна живым. Если бы они не пронюхали про восстание в Эссексе…
— Если бы, Гюнтер, если бы! — огрызнувшись, повторила Нони и залилась слезами. — Какой прок от наших желаний? Неважно, какой ценой мы всё это наживаем, раз они могут лишить нас всего по щелчку пальцев. И мы не сможем их остановить. Какой толк начинать всё сызнова?
Ярость и волнение отобразились на лице Ханкина.
— Тот человек из Эссекса сказал, что люди восстают целыми толпами и изгоняют приставов из деревень. Я слышал, как один человек на набережной рассказывал, что они заставляют лордов и монастыри платить им выкуп, угрожая разрушить и сжечь их дома. Мы должны последовать их примеру. Надо поступить так с шерифом, спалить его дом, чтобы знал, каково это — всё потерять.
— И закончить свои дни на виселице! — воскликнула Нони. — Тебе не кажется, что я и так уже достаточно потеряла? Думаешь, Рози и Коль спят и видят, как их брат болтается в петле? Ты и впрямь думаешь, что это выход из положения?
— В Эссексе никого не повесили, — мрачно сказал Ханкин. — И в Кенте тоже. Тот человек рассказывал. Он говорил, что никто не смеет становиться у них на пути. Может, все англичане поднимутся и откажутся платить подушную подать.
— Не здесь, не в наших краях, — горько произнесла Нони.
— Потому как они не знают, что не одиноки, — возразил Ханкин. — Но если бы кто-то привёл восставших в наши края, то в Линкольне они бы нашли множество сторонников, и все местные бы к ним присоединились. Я знаю, так вскоре и будет. Слышал разговоры на набережной, все ненавидят эту подушную подать. — Ханкин взволнованно обернулся к Гюнтеру. — Мы могли бы пойти туда, папа, ты и я. Мы разыскали бы их и привели в Линкольн, чтобы помогли нам.
Нони схватила мальчишку за плечи и яростно встряхнула.
— Глупый головастик, у тебя совсем мозг усох? Думаешь, я хоть на миг позволю сыну присоединиться к обезумевшей толпе, что рыщет по деревням, словно французская армия, занимаясь поджогами, грабежами и Бог весть чем?
Ханкин вырвался из материнских объятий со слезами ярости на глазах.
— Я уже не ребёнок. Я из тех, кому приходится трудиться, чтобы заплатить подати. Я выполняю мужскую работу, а мужчина не позволит ворваться в свой дом и обобрать его до нитки. Мужчина не капитулирует перед вымогателями, отдавая им последние деньги. Я не такой трус, как он! — заключил Ханкин, презрительно указывая на отца.
Нони влепила ему такую звучную затрещину, что устроившиеся на ночлег в кронах ближайших деревьев скворцы с криком разлетелись кто куда.
— Тебе и наполовину не стать таким мужчиной, как твой отец, проживи ты хоть тысячу лет. Думаешь, ты один слушаешь сплетни? Думаешь, я не общаюсь с другими лодочниками и их жёнами? Ты говоришь, мужчина всегда защитит свою собственность. Тогда, как ты думаешь, что сделают аббаты и лорды с разъярённой толпой, посягнувшей на их земли? Думаешь, они будут тихо стоять в сторонке и наблюдать, как кто-то поджигает их дома? Рано или поздно король отправит туда вооружённых солдат, и сотни этих деревенщин полягут под их мечами. А те, что попадут в плен, будут осуждены за измену, ведь любой бунт — это измена. Ты думаешь, что почувствуешь себя настоящим мужчиной, когда тебя разложат перед свистящей толпой, вспорют брюхо, вытянут кишки и зажарят их у тебя на глазах, пока ты будешь вопить в муках?
Глаза Ханкина вспыхнули ненавистью, которую Гюнтер никогда в нём ранее не замечал.
— Пусть меня повесят, выпотрошат и четвертуют, но, по крайне мере, я буду знать, что пытался дать им отпор, а не провел остаток своих дней, скрываясь в норе, словно загнанная псами крыса.
Глава 43
Если кто-то боится воровства, пусть рассеет семена тмина среди ценных вещей, и когда вор попытается их украсть, он не сможет уйти с награбленным. А если женщина опасается измены мужа, пусть зашьёт семена тмина в его одежду, и никакая другая женщина не сможет увести его из семьи.
