Пурпурная линия - Флейшгауэр Вольфрам (библиотека книг .txt) 📗
ЛЮССАК: Будто вы сами этого не знаете! Все началось с того дня, когда Валерия передала то письмо. Потом была эта ужасная картина. Сто раз я спрашивал его, чего он хочет этим добиться, но так и не смог ничего из него вытянуть. Должно быть, в него вселился дьявол.
Ш.Л.: Давайте по порядку. Вы оба прибыли в Париж в июне прошлого года. До этого вы находились в одном замке в Бретани, не так ли?
ЛЮССАК: Да, в замке Бельфор. Мы провели там зиму.
Ш.Л.: Откуда вы знаете друг друга?
ЛЮССАК: Мы встретились за два года до того в Лионе. Виньяк тогда только что вернулся из Италии. Сам он из Ла-Рошели, где воспитывался у какого-то аптекаря. Пару лет он работал рисовальщиком у одного хирурга. В тысяча пятьсот девяностом году они расстались, и Виньяк отправился в Италию изучать работы старых мастеров. В Северной Италии он работал в нескольких мастерских. Виньяк знает ценные рецепты, и это позволяет ему открывать некоторые запретные двери. Несколько лет спустя он снова стал работать с тем хирургом, так как тот попросил Виньяка помочь ему в перевозке рукописи.
Ш.Л.: Какой рукописи?
ЛЮССАК: Учебника по хирургии. Рукопись надо было отвезти из Монпелье в Лион, где ее должны были напечатать. Кроме того, Виньяк взялся за переработку иллюстраций. Из Монпелье они выехали весной тысяча пятьсот девяносто шестого года и летом были уже в Лионе. Я помогал им разгружаться, когда они приехали в лионскую типографию. Там я и познакомился с Виньяком.
Ш.Л.: Когда вы покинули Лион?
ЛЮССАК: Весной следующего года. Иллюстрации к учебнику хирургии были готовы в декабре. У Виньяка всегда были заказы, и я присоединился к нему, потому что там, где есть работа для одного, всегда найдется что-нибудь и для второго. Я умею работать с камнем и деревом, могу ковать железо и лить свинец, да и резчик по стеклу я тоже неплохой. Мне хотелось уехать из Лиона.
Ш.Л.: Почему вы отправились в Париж?
ЛЮССАК: Это была идея Виньяка. Он вбил себе в голову сделаться придворным живописцем. Не было такого дня, чтобы он не говорил об этом. Естественно, он знал, насколько это безнадежное дело. Кроме того, он был слишком горд, чтобы обратиться к другим художникам, которые уже добились известности при дворе и могли бы в чем-то ему помочь. Он был убежден, что с этой стороны его ожидает только враждебность и зависть и было бы полной бессмыслицей заводить подобные знакомства. Как только откроется его умение и дарование, от него тотчас постараются избавиться. В противном случае можно было ожидать, что он станет конкурентом, а возможно, и превзойдет маститых художников, а последние очень ревниво оберегают свое привилегированное положение. Виньяк же был совершенно уверен в своих способностях. Он искал прямого пути получить протекцию при дворе и не желал обходить других художников кружным путем. Это был весьма ненадежный способ, но Виньяку улыбнулась удача.
Ш.Л.: Вот как?
ЛЮССАК: Он написал портрет герцогини де Бофор и привез картину в Париж. Через Валерию нам удалось передать портрет герцогине, и вскоре после этого Виньяк получил заказ на новую работу.
Ш.Л.: Когда это произошло?
ЛЮССАК: В октябре.
Ш.Л.: Портрет был передан тоже в октябре?
ЛЮССАК: Нет, в октябре был получен заказ герцогини, а портрет был передан ко двору еще в сентябре.
Ш.Л.: Вы упомянули некое имя – Валерия.
ЛЮССАК: По дороге в замок Бельфор мы взяли с собой молоденькую девушку, семья которой погибла при набеге на ее родную деревню. Эту девушку зовут Валерия. Ее отец, итальянец, несколько лет назад отстал на юге Франции от своей труппы и присоединился к гугенотским беженцам. Впрочем, подробности мне неизвестны. Она собирала хворост, когда в деревню ворвались вооруженные всадники. Виньяк и я случайно оказались в окрестностях того поселения и, едва увидев столб дыма и всадников, несущихся в нашу сторону, спрятались в зарослях кустарника. Тут мы и натолкнулись на девушку, которая тоже пряталась там. Всадники ускакали, и мы через несколько часов прибыли на место происшествия, но нашли там только груды дымящихся развалин и наспех вырытую братскую могилу. Королевский разъезд спугнул и отогнал убийц, но в деревне уже не было ни одного живого человека. Так девушка осталась с нами.
Ш.Л.: И она отправилась с вами в Париж?
ЛЮССАК: Да. Но мы поселили ее на постоялом дворе. Я не хотел, чтобы она жила в доме моего дяди, так как он был бы этим очень недоволен. Она устроилась работать на кухню в дом Дзаметты и ждала удобного случая, чтобы передать картину герцогине. Ей это каким-то образом удалось, не спрашивайте меня, каким именно. Один из кухонных мальчиков по имени Андреа показал ей все входы и выходы в доме Дзаметты. Оказалось, что существует множество способов передать портрет герцогине. Насколько мне известно, они сумели отправить картину в Монсо, и она произвела сильное впечатление на герцогиню.
Спустя несколько недель Валерия явилась к нам с посланием от герцогини, в котором Виньяку предлагалось прийти вечером следующего дня в Лувр, ко входу Сен-Никола. Он должен был принять все меры к тому, чтобы по дороге его никто не видел. Виньяк был слишком сильно обрадован, чтобы почувствовать опасность. Он пришел в условленное время к этому уединенному месту и вернулся только в полночь. С тех пор он стал для меня книгой за семью печатями. Он бы наверняка разозлился, если бы узнал, что я все это рассказал вам. Он много раз говорил мне, чтобы я ни под каким видом никому не говорил ни слова об этом посещении Лувра. Никому. Естественно, я потребовал объяснений столь странного поведения, но я уже сто раз говорил вам и буду повторять это до второго пришествия Спасителя: он ничего не говорил мне. Вместо этого он показал мне кошель с золотыми монетами. Я не знаю, сколько там было денег, но, видимо, за этот заказ он получил сумму, которой можно заткнуть любой самый болтливый рот. Он дал мне два золотых и попросил не мешать. Это все.
Ш.Л.: Что произошло дальше?
ЛЮССАК: Он принялся за работу. Конечно, сначала ему пришлось позаботиться о красках и других особых материалах, что потребовано несколько недель. Потом надо было оборудовать мастерскую. Мне была очень не по душе вся эта таинственность, потому что очень опасно устраивать мастерскую без разрешения парижского цеха. Ведь именно поэтому Виньяк работал до этого в пригороде, у одного фламандца.
Ш.Л.: Вы знакомы с этим фламандцем?
ЛЮССАК: Нет, но если вы наведете справки в Вильжюифе, то наверняка его найдете. Виньяк работал там три месяца, и за это время его успели запомнить. Как я уже говорил, Виньяк знал множество редких рецептов.
Ш.Л.: В таком случае можно утверждать, что те странные кувшины с уксусом, которые были обнаружены в пригороде в куче навоза, имеют непосредственное отношение к работе над картиной?
ЛЮССАК: Вам это известно?
Ш.Л.: Да, за вами наблюдали.
ЛЮССАК: Значит, это ваш наблюдатель разлил уксус.
Ш.Л.: Правда ли, что вы вместе с неким Аллебу закапывали в навоз кувшины с уксусом?
ЛЮССАК: Да. Виньяку для грунтовки были нужны свинцовые белила, а поскольку ему велели употреблять только самые лучшие материалы, он решил сам их изготовить. Аллебу снабдил его подходящими емкостями. Слава Богу, что этот ваш дурачок разлил только один кувшин и не нашел второй, иначе картина вообще не была бы написана.
Ш.Л.: Свидетель, который видел вас в поле, утверждает, что нашел в кувшине змею.
ЛЮССАК: Змею? Ха-ха, вот дурак.
Ш.Л.: Что же находилось в сосуде?
ЛЮССАК: Естественно, свинец. Полоса расплющенного свинца. Надо подвесить такую полосу в сосуд с парами уксуса и закопать в навозную кучу. При смешении паров свинец превращается в мелкий белый порошок, который вы можете найти в мастерской любого художника. Змея? Ну и ну.
Ш.Л.: Кроме того, тот же свидетель утверждает, что видел вас в поле тридцать первого октября. Так ли это?
ЛЮССАК: Ну, если он так хорошо все помнит, значит, так оно и было. В тот день дождь лил как из ведра, а в городе было большое волнение по поводу болезни короля.
