Первая жертва - Элтон Бен (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Капитан Эдмондс вышел из окопа и надел офицерскую портупею, на которой висела кобура с револьвером Аберкромби. Он достал оружие и осмотрел его. Младший лейтенант, которому предстояло идти в бой вместе с Эдмондсом, тоже начал надевать снаряжение.
— Отдайте мне револьвер, капитан, — резко бросил Кингсли.
— Сержант! — крикнул Эдмондс, посмотрев на часы. Он не обращал никакого внимания на Кингсли.
Перед ним возник сержант с вымазанным землей лицом:
— Сэр!
— Отряд к рейду готов?
— Так точно, сэр. Ждем не дождемся!
Эдмондс начал наносить маскировку себе на лицо.
— Сержант, это капитан Марло из Королевской военной полиции. Он попросил меня отдать ему револьвер, когда я вернусь из боя.Я согласился. Это понятно, сержант?
Из окопа появился Кингсли:
— Мне нужен этот револьвер сейчас, и я приказываю вам отдать его мне!
— Это понятно, сержант? — повторил Эдмондс.
— Капитан Марло попросил вас отдать ему револьвер, когда вы вернетесьиз боя, сэр!
Кингсли видел, что дело зашло в тупик. Спорить было бессмысленно. Он находился в окопе Эдмондса, среди людей Эдмондса. Они любили и уважали своего командира; они все были словно братья, и Кингсли к этому братству не принадлежал. Они всегда встанут на защиту капитана, будь его врагом немецкие солдаты или английские военные полицейские. Кингсли нисколько не сомневался, что если капитан Эдмондс скажет своему сержанту, что Кингсли должна сразить шальная пуля, — а в этих окопах подобная участь в любую минуту может настичь каждого из них, — сержант выполнит приказ.
— Я вижу, капитан Эдмондс, что я в меньшинстве.
— Боюсь, так и есть, капитан Марло, — ответил Эдмондс перед тем, как повернуться к отряду из двадцати мужчин, стоящих за сержантом. — Итак, ребята, — сказал он, — вам всем известно, какая сегодня предстоит работенка. Отношение британской армии к нейтральной полосе простое: никакой нейтральной полосы нету.Она наша, она принадлежит нам, и мы ходим по ней как у себя дома. Что такое немецкая колючая проволока?
— Передовая британских войск, сэр, — ответили солдаты.
— Вот именно, немецкая проволока — это передовая британских войск. Не их. Наша. Итак, если артиллерия справилась со своим заданием, то в проволоке пожирателей сосисок должны быть значительные дыры. В противном случае прорубите себе дорогу, и, черт возьми, поживее.
Кингсли разглядывал солдат, к которым обращался Эдмондс. В темноте они выглядели устрашающе: лица вымазаны грязью, на поясах обмотанные тряпками — чтобы не звенели — дубинки, топоры и ножи. У некоторых были и ручные гранаты. Ружей никто не взял — бой, видно, намечался только ближний.
Над головой вспыхнул сигнальный огонь, на мгновение озарив сцену. Кингсли увидел блестящие глаза и зубы, странное сияние голого металла. Солдаты выглядели так, словно собирались отправиться в ад.
— Итак, парни, — сказал Эдмондс, — я знаю, что каждый из вас выполнит свой долг перед королем, страной и девчонками, которых мы там оставили.
— Эх, а у меня и девчонки-то нет, сэр, — радостно выкрикнул высоким голосом один солдат.
— Ну, выполни свой долг перед моей, а я тебе фотографию покажу, — ответил Эдмондс, и все засмеялись. — Коттон! У меня в вещмешке почти целый кекс с цукатами. Если меня вдруг с вами завтра не будет, разделишь его среди тех, кто вернется, пусть слопают его с порцией утреннего рома.
— Хорошо, сэр. Увидимся утром.
— Хорошо. Молодец. Сержант, лестницы, пожалуйста.
Сержант отдал приказ, и к брустверам были приставлены лестницы. Затем Кингсли наблюдал за тем, как капитан Эдмондс с командой тихо залезли по лестницам и поползли на нейтральную полосу. Кингсли почувствовал небывалый подъем: он точно знал, что нужно делать. Он пришел сюда, чтобы добыть доказательство, и он это сделает. Когда последний солдат исчез наверху, а оставшиеся собрались убирать лестницы, он сделал шаг вперед:
— Минутку, рядовой.
Несмотря на протесты солдат, Кингсли полез вверх.
42
Нападение на вражеские окопы
В нескольких футах перед собой Кингсли различал скрючившиеся фигуры пробиравшихся вперед солдат; они переползали от одной воронки до другой по развороченному полю. Земля была сырая, потому что дождь лил почти не переставая с предыдущего вечера, с того самого вечера, когда он смотрел представление и занимался любовью с Китти Муррей на мягкой постели из мокрой травы. Тогда Кингсли остро чувствовал, что живет совершенно другой жизнью, нежели раньше. Разве мог он, лондонский полицейский, счастливо женатый, представить себе, чтоб будет у французского замка заниматься любовью с незнакомкой? Но сейчас, пробираясь через бельгийскую грязь навстречу немецким пулеметам, он чувствовал себя вдвойне отдаленным от привычного ему существования. Сейчас каждый день, казалось, предвещал начало новой, другой жизни.
Он вспомнил, что, в отличие от остальных, не вымазал себе лицо грязью. Конечно, у него была борода, но он понимал, что нужно принять все меры предосторожности; в конце концов, будет глупо погибнуть и, возможно, стать причиной гибели остальных из-за капли пота на бледной щеке. Он погрузил руку в грязь и набрал немного земли. В следующее мгновение его чуть не вырвало: он понял, что засунул руку в изъеденное червями мертвое тело. Через несколько секунд Кингсли овладел собой и, вытерев вонючую руку, на которую налипли черви, о залитую кровью шинель, пополз дальше. Однако вскоре ему вновь пришлось замереть: он увидел, как взлетела сигнальная ракета. Через долю секунды все поле озарилось неожиданно приятным, серебристым светом. Ползущие впереди замерли. Кингсли тоже застыл, инстинктивно поняв то, чему учат солдат: когда взрывается сигнальная ракета, единственная возможность спастись — это не шевелиться. Инстинкт толкает человека броситься на землю, но именно движение выдает ваше присутствие наблюдателю. Хорошо подготовленная команда Эдмондса это понимала, и все солдаты превратились в статуи, а затем, когда свет потух, продолжили движение.
Капитан Эдмондс держал быстрый темп. Его отряд определенно знал этот участок, потому что здесь было полно воронок и препятствий, на которые Кингсли точно напоролся бы, пробирайся он в одиночку. Видимо, вылазке предшествовала очень тщательная разведка; Кингсли только теперь понял, сколько времени наблюдатели проводили, неподвижно лежа на нейтральной полосе. Немецкая проволока действительно была их передовой.
Они добрались до пункта назначения всего за двадцать пять минут и остановились перед немецкой проволокой. Кингсли держался незамеченным позади группы. Капитан Эдмондс жестом отдавал приказы: снаряды не причинили проволоке серьезных повреждений, и им предстояло ее перерезать. Этим занялись двое или трое, работая в почти полной темноте, всего в десяти ярдах от врага. Еле слышный лязг перерезаемой проволоки приводил солдат в ужас; если их засекут в этот момент, они провалят задание и почти наверняка погибнут. Были четко слышны голоса немецких солдат, и Кингсли, для которого немецкий язык был как родной, без труда понимал их разговор. В основном беседа не представляла собой никакого интереса. Часовые скучали, они слишком устали и закоченели под дождем, поэтому говорили разве что о погоде и куреве, но двое парней все же вели оживленный спор, хотя и старались говорить тихо. Их разговор мало отличался от того, что вели попутчики Кингсли у железнодорожного вагона — тогда, во время стоянки.
— Говорю тебе, это война между двумя правящими классами. И мыв ней сражаемся как полные идиоты! Я — водитель трамвая из Франкфурта. Какое отношение это имеет ко мне? Это такая глупость, что плакать хочется.
Другой солдат не соглашался.
— Эту войну начали англичане, — сказал он.
— Зачем? — ответил первый. — Зачем они ее начали?
— Потому что они ублюдки, вот почему, и еще — они на содержании у евреев. И американцы тоже поэтому воюют, потому что они все евреи.
