Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Хорватова Елена Викторовна (книги онлайн txt) 📗

Вадим Арнольдович провел ладонью по своему лицу, словно стремясь стереть с него появившееся на нем выражение недоумения, причиной которого стал новый — критический — взгляд на всю проведенную до сих пор работу. Новое, только что сделанное, открытие стало для Вадима Арнольдовича не просто, похоже, очередным свидетельством изначального блуждания Можайского и его людей — считая, разумеется, и самого Вадима Арнольдовича — в потемках и в этой тьме от ошибки к ошибке, но и доказательством того, что там, наверху, отделив наружную полицию от следствия, были совершенно правы. Наружная полиция следствие провалила полностью! Какими бы ни были таланты Можайского и его людей, насколько бы проницательным человеком ни был «наш князь», какими бы известностью и поддержкой он ни пользовался у населения собственного участка, всё это оказывалось пустым и жалким перед лицом отсутствия практического опыта и тех средств и связей, какими располагали профессиональные следователи!

«А что же тогда Чулицкий?» — подумал вдруг Вадим Арнольдович. — «Он-то — профессионал!»

Но тут же ему припомнились бесконечные сигары Инихова, постоянная раздражительность самого Михаила Фроловича, его совсем уж не по возрасту и положению влюбленность в какую-то продавщицу цветов из «Аквариума», а также то, что Михаил Фролович, если судить беспристрастно, звезд с неба как бы и не хватал.

«Может, оно и к лучшему, что он подаёт в отставку… но кто придет на его место?»

Вадим Арнольдович с разных сторон обдумал этот вопрос, а затем рассердился на себя еще больше: «Не об этом думать нужно, не об этом!»

В новом свете картина вырисовывалась достаточно ясно.

Кальберг — предположил Вадим Арнольдович — организовал целую структуру, деятельность которой он должен был направить на путь диверсий: прежде всего, экономического характера. К созданию же этой структуры он подошел весьма творчески. То ли не имея возможности, то ли не горя желанием связываться с откровенными уголовниками и прочим подобным сбродом, а также понимая, что простая вербовка неизбежно приведет к появлению в организации правительственных агентов, не говоря уже о том, что ни влиять всецело на обычных завербованных, ни поддерживать в их среде жесткую дисциплину он не сможет — понимая всё это, — повторил про себя Вадим Арнольдович, — Кальберг решил привлечь в организацию таких людей, которые:

во-первых, сами до сих пор ни в каких преступлениях замечены не были;

во-вторых, совершать преступления были готовы, причем сколь угодно мерзкие, лишь бы за это платили деньги;

в-третьих, оказались бы в полной зависимости от Кальберга, сразу по нескольким причинам: а) возможностью оказаться выданными правосудию; бэ) потому что найти сочувствие в хоть ком-то они не смогли бы никак; вэ) финансово.

«А как, — размышлял Вадим Арнольдович, — поставить всех этих людей в финансовую зависимость, да еще и в такую, выбраться из которой практически или совсем невозможно? Поставить в такую зависимость людей, которые если и готовы работать, то — по самой своей гнилой сущности — только за деньги, причем уплаченные вперед?»

Вадим Арнольдович побледнел. Пожары, убийства, бесчеловечность — всё предстало перед ним в таком освещении, от которого бросало в дрожь! Вадим Арнольдович понял: не было никакой финансовой заинтересованности ни у самого Кальберга, ни у Молжанинова. Страховое общество — глупость, направленная не на заработок, а на дымовую завесу, каковая завеса вполне себе удачно и сработала. Из всего, что было исследовано Можайским и его людьми, Чулицким и его помощником, значение имело только одно: благотворительные организации! Но именно им, увидев, что они никак между собою не связаны, никто и не уделил необходимого внимания. Никто не задался вопросом, зачем они вообще понадобились. А если и задался, то, натолкнувшись на логический тупик, отступился от этого вопроса и забросил его. Попросту говоря, отмахнулся!

«А ведь это так просто!» — сокрушался в своих мыслях Гесс. — «Что вообще может быть проще? Вот оно — гениальное в своей простоте решение!

И в самом деле, получалось именно так. Если Вадим Арнольдович был прав в своих догадках, Кальберг поступил чрезвычайно просто: он обещал компенсацию завтра при условии сегодня расстаться со всем имуществом. Мерзавцы, шедшие в его контору за исполнением заветной мечты — избавиться от надоевших близких, а заодно и поразжиться их, немалым, как правило, достоянием, — эти мерзавцы слепли от перспектив и восхищения перед Кальбергом. Они видели только одну сторону сделанного им предложения — от них отводились подозрения. Извечный постулат «виновен тот, кому преступление выгодно» в их случае оказывался нерабочим. Кому, скажите на милость, могло прийти в голову настаивать на обвинениях в адрес людей, добровольно пожертвовавших доставшиеся им состояния на самые благие цели? На все эти приюты, все эти общества способствования тому и общества ради процветания сего, на повивальных бабок, сирот, оставшихся без средств к существованию вдов мелких государственных служащих, больницы, бесплатную аптечную помощь и многое-многое другое? Какая ширма! Какой удачный ход!

Зарежьте в самом зародыше подозрение, пожертвуйте наследством, а завтра…

«Минуточку!» — подумал Вадим Арнольдович. — «А как он собирался возмещать потери? Или, что более точно, как он объяснял механизм возмещения?»

Гесс повернулся к Молжанинову и прямо спросил:

— То, что мы видим здесь, — расплата?

— Не совсем, — ответил Молжанинов.

— То есть?

Молжанинов внимательно посмотрел на Гесса и почти удовлетворенно кивнул:

— Вижу, почти до всего вы уже додумались. Вы спрашиваете себя, как все эти люди могли обмануться, поверив Кальбергу, не так ли?

— Да.

— Ну так и в этом нет ничего сложного!

— Поясните.

Молжанинов поладил себя по коленкам, немного помолчал, а затем ответил:

— Любому, даже если он вконец ослеплен, понятно: возврата средств из благотворительных обществ не бывает. Что бы и кто бы не стал утверждать в противовес такому очевидному положению вещей, придушить червячка сомнений это не помогло бы. Возможно, даже наоборот: обрабатываемый человек засомневался бы еще больше. Ведь это вполне разумно — ставить под сомнение уж слишком явную нелепость. И даже если человек… скажем так, не вполне разумен от своей природы, даже тогда он в первую очередь думает о собственном благе, а значит, видит и то, что не может интерпретировать иначе, как явный обман. Разумеется, Кальберг это прекрасно понимал и поэтому не мог давать разъяснений вроде наличия у него договоренностей с благотворительными обществами о возврате средств под какими-либо предлогами… вы ведь об этом в первую голову подумали?

Гесс признался:

— Грешен.

— Конечно же, нет: Кальберг действовал иначе. В качестве гарантии он предъявлял векселя моего предприятия, переписывая их на заказчиков.

— Ваши векселя! — Гесс так и подскочил. — А я-то никак не мог сообразить, в чем ваша роль заключалась!

Молжанинов скривился:

— Поверьте, так было нужно!

— Кому?

— Нам всем.

Гесс задумчиво посмотрел на Молжанинова, а затем констатировал холодно и с явным, как и прежде, озарением:

— Значит, сейчас, после переклички, все эти люди получат ваши деньги. Именно поэтому вы здесь. Всего лишь для того, чтобы этого не допустить.

На лице Молжанинова появилось искренне выражение ошеломленного удивления:

— Получат мои деньги? Я здесь для того, чтобы этому помешать? Да вы в своем уме?

— Не вижу иного объяснения!

— А я уж было решил, что вы и вправду сумели два и два как нужно сложить!

Молжанинов откинулся на спинку кресла, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Но Гесс от отступил:

— Начнем с того, что вы грубо… нет: нагло обманули Владимира Львовича!

Владимир Львович встрепенулся.

Молжанинов снова принял позу собеседника, слегка наклонившись вперед, чтобы видеть Гесса, который сидел за Владимиром Львовичем и которого Владимир Львович загораживал своим внушительным телом.