Золото гуннов (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич (книги онлайн TXT) 📗
Делова скрупулезно вносила в протокол не только размеры предметов, их конфигурацию, но и мельчайшие индивидуальные признаки. Ибо в следственной работе мелочей не бывает. Все важно.
С линейкой и ученическим циркулем — порой требовалось провести радиальные замеры, — а то и штангенциркулем для измерения толщины золотых пластин орудовал Семенов. Майор был сосредоточен и внимателен. Именно он должен был все измерить и при этом не повредить. Даже лишней царапины не оставить.
Эксперт-криминалист, где мог, подсказывал следователям, давая короткие комментарии. Но больше молча жал на кнопку «цифровика», озаряя кабинет следователей бликами фотовспышки. Он еще захватил то время, когда милицейские криминалисты были вооружены старенькми отечественными «ФЭДами» и «Зенитами». Тогда фототаблицы сплошь были с черно-белыми фотографиями, а кончики пальцев экспертов желтыми от реактивов для проявления пленок и фоток. Но прогресс, хоть и медленно, дополз до милиции. Отечественным «ФЭДам» и «Зенитам» пришли на смену цифровые аппараты, правда, импортного производства. Зато фототаблицы стали цветными, красочными. И это обстоятельство, как нельзя лучше, пригодилось в данный момент. На фотографиях будет видна не только конфигурация предмета, его размеры, но и его цвет, и цвет камней, вставленных неведомым умельцем в него.
В формулировке названия предмета, в более точном описании его внешних признаков участвовали и эмоционально-восторженные специалисты музея. Для этого они вооружились всевозможными справочниками и фотоальбомами. И теперь спешно перебирали страницы, мягко шелестевшие под их пальцами, чтобы отыскать нужную. С таким же, как осматриваемый предмет, или похожим на него изображением. Это действо сопровождалось то краткими возгласами типа «Ух, ты!» или «Вот это да!», то неразборчивым бормотанием да чертыханием. Последнее говорило о досадных недоразумениях или о разочаровании ожиданий. И, конечно же, об эмоциональном накале.
И только понятые, как и положено статистам, молча отслеживали все манипуляции, производимые следователями и экспертом-криминалистом. Они в конце следственного действия скажут свое веское слово, поставив подписи под протоколом. И сие будет означать, что записано там все верно и не подлежит сомнению.
— Предмет в виде креста из металла желтого цвета, размерами… — начинал кудесничать над очередным шедевром древнего прикладного искусства Семенов.
«Предмет…» — ровным стремительным почерком записывала Делова в протокол очередное описание вещественного доказательства.
— Почему из «металла желтого цвета»? — в который раз с нескрываемым раздражением возмущался специалист по кладам Шмелев. — К чему все эти казуистические нагромождения и выверты?
— Потому, что из желтого, — не отрываясь от протокола без эмоций замечала Делова.
— А не из красного, белого, зеленого либо серо-буро-малинового, — с ехидцей добавлял криминалист Агафонов, как всякий уважающий себя эксперт, любивший точные определения, важные для дела, и не любивший вмешательства малокомпетентных в следственных и экспертных тонкостях лиц.
— Почему нельзя просто написать «из золота»? — искренне недоумевали представители музея. — Ведь из золота же!
— Мы сего пока что, господа-товарищи, без экспертного заключения не знаем, — спешил с профессиональными разъяснениями Агафонов, тогда как Семенов просто морщился, словно от зубной боли, — золото это или же золотая видимость.
— Так видно же! Даже без очков, даже слепому видно, что это зо-ло-то! — злился Шмелев, произнося последнее слово по слогам.
Чтобы снять будоражившее его от увиденного «богатства» возбуждение, он действительно снял очки, и начал нервно протирать стекла носовым платком.
— Ну, почему в органах все так усложнено? Ведь ясно видно, — поддержал его «представитель потерпевшего», а заодно и директор археологического музея Стародревцев. — Куда же еще яснее должно быть?..
— На заборе также было очень видно одно слово. Мальцы продвинутые оставили. Бабка подумала: правда. Хвать! Но оказался всего лишь сучок, — привел в новой редакции избитую ментовскую притчу эксперт. — К тому же мы не просто «органы», а внутренние органы. Внутренние же органы, как следует из курса анатомии, ой, как запутаны!
— Агафонов, — одернула коллегу Делова, — не отвлекайтесь. — И чтобы несколько притушить накал эмоций среди музейной братии, добавила примирительно: — Хорошо, мы напишем в протоколе так: «из желтого металла, а далее в скобках, «по мнению представителей музея, из золота»… Устраивает?
— Устраивает, — тут же «выпустили пар» представители археологической и музейной общественности. — Соломоново решение.
Примерно то же самое происходило и при описании камней, мастерски вкрапленных в изделия из «желтого металла».
— Камень светло-красного цвета, диаметром… — начинал диктовать майор Семенов.
— Это гранат, — тут же перебивал его Шмелев.
Перебивал категорично и безапелляционно, одновременно с долей снисхождения и раздражения в голосе.
— Что верно, то верно, — включался «представитель потерпевшего» Стародревцев.
— А, может, рубин? — Скорее для поднятия градуса пикирования, чем всерьез, вставлял реплику Агафонов, подмигнув Семенову.
Криминалиста забавляла излишняя, на его взгляд, суета сотрудников археологического музея, восторг и удивление, трепет перед раритетами. Семенова же, наоборот, раздражала, если вообще не злила. Но он сдерживал себя.
— Хорошо, — вмешивалась миротворцем Делова. — Оставим препирательства и запишем: «камень светло-красного цвета, возможно, гранат». Устраивает?
— Устраивает.
— Тогда двигаемся дальше…
Из всей представительской команды археологического и научного сообщества, присутствующего при осмотре вещественных доказательств, самым спокойным, как показалось членам СОГ, был профессор КГУ Иноков Василий Васильевич. Это был представитель не только «земляных червей», но еще и «книжных», ибо не только занимался археологическими исследованиями, но научной деятельность. Пятидесятипятилетний, сутуловатый и седовласый, говоривший несколько нараспев — сказывались лекции студентам, — он меньше всех был подвергнут эмоционально-экспрессивному чувству, владевшему его товарищами при виде все новых и новых раритетов. Не спешил с выводами о благородстве металла и камней, их названий, употребляемых в процессуальных документах. Не пререкался со следователями и криминалистом. Как-никак профессор. Солидный человек.
Если что-то привлекало его внимание, вызывало удивление или, наоборот, настороженность, он прищуривался, снимал и вновь надевал очки, тер длинными узловатыми пальцами переносицу и глубокомысленно кивал головой. Иногда коротко спрашивал, то следователей, то коллег. Получив же ответ, за комментариями не обращался, молча переваривал в себе.
Вот и теперь, покхекав осторожно для привлечения к себе внимания, задал вопрос, по-видимому, беспокоивший его с самого начала получения информации о кладе:
— Скажите, господа следователи, а откуда все это взято? Где находилось?
Так как вопрос был обращен ко всем следователям, то Семенов счел себя вправе ответить первым:
— Во-первых, не господа, а товарищи. До господ, уважаемый профессор, нам расти и расти… как соснам до неба. К тому же такое обращение и по Уставу полагается. Впрочем, вот перейдем в полицию, как Президент приказывает, то тогда, уж точно, в «господ» шагнем. Даже не переодеваясь и с милицейской заплатой, которой кот наплакал…
— Хорошо, товарищи следователи, — с интеллигентской мягкостью и успешно скрываемой иронией поправился Иноков. — Но все же, откуда?
— Во-вторых, руководитель нашей следственно-оперативной группы, в обиходе — СОГ, подполковник Делова, Ольга Николаевна, уже перед вами журналистам сказала, что пока неизвестно. Следовательно, и сейчас неизвестно. А журналистов, кстати, навели на нас ваши коллеги из музея… По-видимому, чтобы отвлекать и нас и вас от дела…
«Музейщики», действительно имевшие слабость покрасоваться перед представителями СМИ по случаю новых открытых или отрытых ими экспонатов, услышав негативный тон в словах следователя, сделали вид, что критика сотрудников следствия их не очень-то касается. Подумаешь, сказали и сказали. Ну, и что из того? Земля в своем извечном беге не остановилась, реки вспять не потекли, государственные секреты не перестали быть таковыми. А что немного помешали следователям в их работе, то, скажите на милость, кому не мешают? Всем и все. Такова жизнь! А журналисты и их статьи — это реклама. Хорошая и бесплатная реклама. Реклама же, как известно, двигатель прогресса.
