Похищенный - Коллинз Макс Аллан (бесплатные версии книг txt) 📗

– Ну, что касается последнего, то мы с вами сходимся во мнении, – сказал я, подавая ей шляпу и пальто, которые, как мне показалось, она не особенно была расположена брать. Мы оказались в передней, откуда лестница вела наверх. Она равнодушно провела меня через хорошо, но не роскошно обставленную, старомодного вида общую комнату, устланную коврами. Потом она позвала меня в соседнюю гостиную, где рояль, словно чья-то бабушка, был покрыт пестрой шалью; на застеленной парчой кушетке сидели профессор и приятного вида пухлая женщина лет шестидесяти семи в цветастом ситцевом платье и с озабоченным выражением лица.

Кондон погладил ее по руке и сказал:

– Ну, полно, полно... Майра... тебе нечего беспокоиться.

– Я думал, это вы Майра, – прошептал я своей хозяйке поневоле.

– Это моя мать, – вежливо сказала она. – Меня назвали в ее честь.

– О, – сказал я, так как больше сказать было нечего.

Она села на кушетку возле своих родителей и положила ногу на ногу, поправив платье так, чтобы я не заметил, какие они у нее красивые.

– Добрый вечер, детектив, – произнес Кондон загробным голосом.

– Добрый вечер, профессор, – сказал я. – Добрый вечер, мэм. Рад с вами познакомиться.

Кондон, что было для него несвойственно, опустил формальности.

– Миссис Кондон незадолго до вашего прихода ответила на их звонок.

Я пододвинул себе стул; судя по виду, на нем могла сидеть и есть торт еще Мария Антуанетта.

– Пожалуйста, расскажите мне об этом, – обратился я к миссис Кондон.

– Кто-то позвонил и позвал моего мужа, – проговорила она теплым контральто, окрашенным беспокойным вибрато. – Это было примерно в полдень.

– Мужчина или женщина? – спросил я.

– Мужчина. Я сказала ему, что мой муж читает лекцию и придет домой между шестью и семью часами. Он сказал, что позвонит еще раз около семи. – Она взглянула на профессора, у которого на лице было выражение больной коровы. – Он сказал, чтобы ты находился дома и ждал звонка, дорогой.

Кондон сделал умное лицо и спросил:

– А как его звали?

– Но дорогой, он не назвал своего имени. Вот черт.

– Ваше объявление «Деньги приготовлены» опубликовано в утреннем выпуске, – сказал я. – Довольно быстро сработали.

Кондон прищурился, напряженно о чем-то размышляя.

– Значит, вы думаете, – наконец сказал он, – что этот звонок был ответом похитителей на мое объявление?

Я вздохнул.

– Что вы, профессор. Это только предположение.

Ирония в моем голосе осталась незамеченной доктором и миссис Кондон, зато Майра-младшая улыбнулась мне невеселой улыбкой.

– Папа, – сказала дочь, наклонившись вперед, – мне не меньше других хочется видеть, как этот ребенок вернется к своим родителям. Но не думаешь ли ты, что тебе нужна отказаться от участия в этом и предоставить возможность кому-нибудь другому занять твое место посредника?

Он приподнял подбородок. Дать бы ему по этому подбородку, подумал я.

– Я поклялся, что доведу это дело до самого конца.

– Но рапа, ты уже немолод. Для тебя опасно...

– Давай не будем об этом думать, – сказал он. – Когда наступит такое время, что уважаемый человек не сможет выходить из своего собственного дома только потому, что пытается помочь одному из величайших героев всех времен, тогда... тогда я не захочу жить ни дня больше.

Он что, пытается меня развеселить?

– С вами все в порядке, миссис Кондон? – спросил я.

– Да. Спасибо. Я не расслышала вашего имени, молодой человек.

– Меня зовут Натан Геллер. Я полицейский из Чикаго. Я благодарен вам за гостеприимство.

– Честно говоря, – сказала она, прижав руку к изрядной груди, – я была несколько шокирована. К счастью, Майра осталась у нас и приготовила замечательный ужин. Его хватит на всех.

Я повернулся к Майре:

– Вы здесь не живете?

– Нет, – сказала она с натянутой улыбкой на лице, с той улыбкой, которая отрицает саму себя.

– Это похоже на маленькую Майру, – сказал Кондон. – Хотя она категорически против того, чтобы я принимал участие в этом деле, она тем не менее приехала ко мне сюда в Бронкс, чтобы взять на себя часть моих повседневных дел.

– Например, каких? – спросил я ее.

– Сегодня отец получил несколько сот писем, – сказала она, – в ответ на свое письмо редактору «Хоум Ньюз». И так каждый день с тех пор, как это письмо опубликовали.

– Вам следует сохранить эти письма и передать их копам, – сказал я.

– Вы имеете в виду полковника Шварцкопфа? – спросил Кондон.

– Это было бы лучше, чем ничего. Но здесь Нью-Йорк. В этом штате, как вы знаете, тоже есть копы.

В дверь постучали: дочь Кондона неторопливо поднялась, чтобы открыть ее, и через минуту вернулась в гостиную в сопровождении полковника Брекинриджа.

Я коротко рассказал ему о телефонном звонке, на который ответила мисс Кондон.

– Уже почти полседьмого, – сказал Брекинридж. – Еще никто не звонил?

– Еще нет, – сказал я. – Почему бы нам не поесть?

– Сэр! – воскликнул Кондон, выпрямившись на кушетке. – Как можете вы думать о еде, когда на волоске висит жизнь ребенка?

– Э, я не думаю, что этот волосок порвется, если мы пообедаем, – сказал я. – Иначе мы все разнервничаемся, как кошки во время грозы.

Мы поели. Столовая находилась позади гостиной, и Майра – плохая хозяйка, но чудесная кухарка – подала нам тушеное мясо с жареной картошкой, морковью и луком.

– Полковник, – сказал Кондон, который, позабыв про висящего на волоске ребенка, уплетал вторую порцию, – вы, возможно, помните, я говорил, что особенная подпись похитителей, изображающая красный и синие круги, напоминает мне знак сицилийской мафии.

– Да, – неуверенно сказал Брекинридж. Он только ковырял свою еду.

– Я сделал копию этого знака и сегодня показал его в Фордхеме.

– Что-что? – спросил я.

Он сделал глоток своего любимого напитка – полезного для здоровья молока – и слово в слово повторил то, что уже сказал.

Я только покачал головой. Его дочь, Майра, посмотрела на меня свирепым взглядом.

Довольный собой, подняв в воздух вилку с куском мяса, Кондон сказал:

– Обратите внимание, я никому ничего не сказал о своей поездке в Хоупуэлл вчера ночью. Но я был решительно настроен узнать, если возможно, значение этого таинственного знака.

– Профессор, – сказал Брекинридж, лицо которого стало белым, как напиток Кондона. – Возможно, это было не очень благоразумно с вашей стороны.

Казалось, Кондон не расслышал его; его остекленевшие глаза и застывшая улыбка были направлены внутрь него самого.

– Я изобразил этот знак на листке бумаги и последние два дня носил с собой. Показывал его всем, с кем встречался, спрашивал о нем.

– Отличная идея, – заметил я.

– Ив конце концов, – сказал он, многозначительно подняв палец, – сегодня днем я встретил человека, который узнал его. Этот человек – мой сицилийский друг.

Брекинридж приложил салфетку к губам и отодвинул тарелку с почти нетронутой пищей.

– Ив результате, – продолжал Кондон, – я теперь уверен, что наши похитители родом из Италии. Мой сицилийский друг подтвердил мои подозрения и объяснил, что этот знак одной из преступных организаций Старого Света, носящей название «тригамба», или «три ноги».

– Три ноги? – повторил Брекинридж.

– Мой сицилийский друг объяснил, что две ноги – это хорошо, но «когда идет третья нога, берегись».

– Позвольте, я запишу это, – сказал я.

– Его символическое значение, – продолжал Кондон, – состоит в том, что если посторонний вступит на территорию тайного общества, мафии, то этот незваный гость должен ждать удара кинжалом в сердце.

Его дочь Майра, нарезавшая себе мясо, со стуком уронила нож.

– Папа, – сказала она, – прошу тебя, не делай этого. Прошу тебя, откажись от этой глупой и опасной затеи.

Полковник Брекинридж посмотрел на молодую женщину печальными глазами:

– Пожалуйста, не просите его об этом, миссис. Возможно, ваш отец единственный честный человек на земле, вошедший в контакт с похитителями.