Майор «Вихрь» - Семенов Юлиан Семенович (книги .TXT) 📗

Аня проснулась через час. Ей казалось, что она только на минуту закрыла глаза. Аня увидела незнакомый потолок над головой (она всегда запоминала карнизы потолков и могла по ним безошибочно определить высоту комнаты), и все в ней закружилось, заметалось, напряглось. Но так было только одно мгновение, пока она не увидела возле окна Муху. Он сидел в той же позе, что и час назад, — опершись рукой на подоконник, выкрашенный жирной белой краской.

Он сидел, закинув ногу на ногу, — уютно, по-довоенному, нисколько не скованно, будто он вовсе не в тылу у немцев, а в штабном домике после возвращения с задания — сидит себе и отдыхает бездумно.

— Ну, — улыбнулся он, — отдохнула?

— Хорошо отдохнула.

— Я на тебя глядел: красивая ты. Зачем таких посылать? Можно кого поплоше...

— Это почему?

— Так... Если поплоше какая попадется — не жаль.

— Каждый человек — человек... Да и потом, не в вывеске дело.

— Ты про душу-то не заводи, не надо, — сказал Муха, — это мы в школе проходили. Рация где? Надо выходить к нашим, в лесу у местных партизан питание кончилось, они теперь немые.

— За рацией надо идти.

— У верных людей спрятала?

— Я ее закопала.

Муха присвистнул.

— Теперь черта с два найдешь!

Аня улыбнулась:

— Найду. Завтра же найду. Вдвоем пойдем?

— Нет, втроем. Я еще одного местного с собой прихвачу.

— Кто такой?

— Один... парень... Из моей группы.

— Он не наш?

— Раз мне помогает, значит, наш.

— Это понятно. Я спрашиваю: его тоже забросили или он местный?

— Местный. Я его тут вербанул.

— Как мне называть тебя? Мухой как-то неудобно звать.

— Я — Андрей. А ты?

— Аня.

— А по-настоящему?

— Я же не спрашиваю, как тебя звать по-настоящему...

— По-настоящему меня зовут Андрий, вот и вся разница.

Аня быстро глянула на Муху и подумала: «Что он, с ума сошел — настоящее имя говорит?» Она ничего не сказала ему, села к столику и, достав зеркало, стала причесываться.

— А ты чего незавитая? — спросил он. — Сейчас модно, чтоб с шестимесячной.

— Мне не идет.

— Одели тебя ничего, — продолжал Муха, — похоже... А остальные как? В трофеях или шили по заказу?

— Кто в чем...

— Резидент в синем костюме прыгал?

— Он прыгал в комбинезоне.

— А штиблеты на нем какие были? Не помнишь, какого цвета?

— Не помню...

— Ты на карте пометила место, где спрятана рация?

— Я карту закопала.

— Где?

— Здесь недалеко.

— Пошли за картой.

— Лучше вечером. Спокойней. Я ее хоть ночью найду, я заметины в лесу оставила.

— Какие заметины?

— Ну, следы... Кору надрезала, линию прочертила от тропки, валеги накидала... Это сибирское, я это умею.

— Сибирячка?

— Почти.

— Ишь какая осторожная, — улыбнулся Муха, — все намеками да намеками. Слышь, Ань, а второй как одет? На всякий случай, чтоб знать, если резидент сгинул...

— Тоже в комбинезоне, — ответила Аня. — По паролю узнаешь.

— Ты что, не веришь мне?

— Почему? — удивилась Аня. — Как же я могу тебе не верить?

— Я тут один — три месяца! Сколотил группу! Передаю сведения, вам базу приготовил! Не сплю, не жру! Эх, чего там!

— Не сердись, Андрюша, ну что ты... Если ты волнуешься, не ходи на явку. Теперь могу пойти я. Я-то ведь знаю их в лицо...

— Ладно, там решим... Извини, что сорвался: нервы на пределе. Но за картой пошли сейчас.

— А почему сейчас? Вечером надежней. Давай вечером, а?

Вечером у Мухи была назначена встреча с Бергом. Поэтому он сказал:

— Нет, Анечка, вечером мы не пойдем: патрулей до черта, напоремся еще, не ровен час.

А карту он обязан был показать полковнику Бергу — тот велел. И еще он хотел показать карту гестаповцам: после очной ставки с разведчиком он чувствовал себя оплеванным — ему явно не верили. Покажет карту — поверят.

— Ну, хорошо, — сказала Аня, — если ты считаешь, что надо идти сейчас, пошли, я готова.

— Погоди, — сказал Муха, — я тебе приготовил поесть.

— Спасибо, — улыбнулась Аня, — а то я голодная как волк.

Муха вышел в сени и вернулся с тарелкой, в которой лежала вареная картошка, желтая крупная соль и молодой, видно прямо с грядки, зеленый лук.

— Ой, спасибо, — сказала Аня, — красота какая!

— Погоди, — сказал Муха, — я тебе еще кринку простокваши приготовил.

— Спасибо, Андрюша, только я ее не ем.

— Это почему? Самое вкусное, что есть, — простокваша.

— Не могу. Меня в детстве мать напугала. Сказала, что в нее лягушек кладут — для холода. С тех пор не могу, лучше голодной ходить.

— Вот женщины! — сказал Муха. — А еще туда же — воевать... Ну, лопай как следует. А завтра я молочка тебе раздобуду. У них тут молочко жирное, хорошее молочко...

Через десять минут они вышли из дому.

— Слушай, Ань, — спросил Муха, — а какое у нас задание теперь будет, не знаешь?

— Знаю, — ответила Аня, — задание специальное, особой важности, детали тебе Вихрь объяснит. Только не сердись, ладно? Я ж тебя не спрашиваю о твоих связях и явках. Придет Вихрь — с ним разберетесь.

— Да я и не сержусь, что ты... Он длинный такой, Вихрь, да? Глаза голубые-голубые?

Аня оглянулась. По дороге следом за ними ехала девочка на велосипеде. Больше никого не было. Аня оглянулась еще раз: велосипед показался ей знакомым — точно такой же, как у мальчишки, что приехал за парнем в крагах.

— Тут велосипедов много? — спросила Аня.

— В каждом доме. А что?

— Ничего. Интересуюсь.

И они свернули в лес.