Нефритовые четки - Акунин Борис (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
Только тут Эраст Петрович понял, что ничего этого не было – ни похищения четок, ни слежки за стариком, ни фантастической схватки в темном дворе. Все это бред, навеянный наркотическим дурманом. Сейчас видения рассеются, и снова будет полумрак, сизоватый дым и недвижные силуэты курильщиков.
Фандорин помотал головой, чтобы поскорей очнуться, но это не помогло.
Зато очнулся Макар Нилович Небаба, да и Маса зашевелился – взялся рукой за помятый подбородок, сказал несколько нехороших слов по-японски и по-русски.
Однако первым все же вернулся в строй полицейский. Он со стоном сел, потер загривок и хрипло спросил:
– Чем это он меня? Обухом?
– Ладонью. Ребром ладони, – объяснил Эраст Петрович, с любопытством всматриваясь в околоточного – а ну как сейчас возьмет и превратится в кудесника Те Гуанцзы или выкинет что-нибудь еще более интересное?
Полициант с кряхтением встал, сделал несколько шагов и, поскользнувшись, чуть не упал.
– Черт! Шариков каких-то порассыпали. Этак и шею свернуть недолго.
Подошел к распростертому китайцу. Нагнувшись, чиркнул спичкой. Присвистнул.
– Вот те на! Его сиятельство граф Хруцкий, собственной персоной!
С формальным допросом арестованных решили повременить до приезда следователя, за которым Небаба послал нарочного сразу же после прибытия в участок. Из временного вида на жительство, предъявленного китайцем, следовало, что зовут его Фан Чэнь, от роду ему шестьдесят семь лет, а проживает он в доме графа Хруцкого, где состоит на должности повара. По-русски Фан Чэнь знал всего несколько слов, а использовать в качестве переводчика ученого востоковеда при данных обстоятельствах было бы по меньшей мере странно.
– Посадите китайца пока что в к-кутузку, – велел околоточному Фандорин. – Его роль в этой истории более или менее ясна. Хозяин приказал ему следить за мной, при первой же возможности стянуть четки и доставить к условленному месту встречи. Не правда ли, Лев Аристархович?
Граф Хруцкий сидел в углу, на колченогом табурете, и, ввиду своей чрезмерной спортивности, был прикован цепью к пыльной чугунной печке. Он уже совершенно оправился, сидел вольно, скрестив ноги в узких, полотняных штанах, а о неудачном падении напоминало только серое полотенце, которым его сиятельству обмотали зашибленный затылок. Бархатная китайская шапочка валялась на полу, черную матерчатую куртку граф расстегнул, так что обнажилась не только грудь, но и поджарый, мускулистый живот, однако Хруцкого это, похоже, ничуть не смущало.
– Истинная правда, Эраст Петрович, – ответил арестованный, с интересом разглядывая надворного советника. – Фан ничего не знал. Я сказал, что четки принадлежат мне и что вы выманили их у меня обманом. Он милый, безобидный старик и отличный знаток классической сычуаньской кухни.
– Да что за четки такие, ваше сиятельство? – не выдержал околоточный. – Какая в этих камешках особенная ценность, что вы из-за них на этакую страсть пошли? Пряхина топором нашинковали, нас с господином Фандориным чуть не порешили. Ведь на каторгу пойдете, лет на двадцать! За что?
Вместо ответа Хруцкий вопросительно посмотрел в глаза Эрасту Петровичу, словно желая понять, многое ли тому известно.
– Долго объяснять, Макар Нилович, – сказал чиновник. – Эти четки принадлежали одному китайскому м-мудрецу, который жил много столетий назад. Его звали Те Гуанцзы. Во всяком случае, Лев Аристархович верит, что это именно те четки. Хотя никакого Те Гуанцзы, скорее всего, не существовало, и история про нефритовые четки не более чем легенда.
– Браво, Фандорин, я вас недооценил, – прошептал граф и, повысив голос, присовокупил. – Только Те Гуанцзы существовал, и это действительно его четки.
Эраст Петрович развел руками:
– Я не знаток даосских легенд и спорить с вами не берусь. Да и потом, мы ведь тут оказались не для ученого диспута, а совсем по иному поводу. Когда я прочел на одной из бусин полустертый иероглиф «те», мне вдруг вспомнился миф о тайшаньском кудеснике, имя которого начинается с того же знака. Я порылся в сборнике танских новелл о волшебных преданиях старины и понял, чем эти скромные бусы могут быть ценны для человека, одержимого некоей безумной идеей. Ошибся я только в одном – был уверен, что преступник непременно китаец. Следовало вспомнить и о китаеведах…
Граф понимающе усмехнулся:
– И вы отправились в Китайскую слободу, чтобы выловить злодея на живца?
– Разумеется. Ведь к-китайцев в Москве не так много, всего две-три тысячи, и живут они кучно. Белый человек с нефритовыми четками в руках, слоняющийся по китайским харчевням и притонам, не мог остаться незамеченным… Скажите, Лев Аристархович, вы ведь нарочно позавчера явились на бал? Знали, что я непременно там буду, и хотели, чтобы я заинтересовался убийством антиквара? Но зачем вам понадобилось впутывать меня в эту историю? К чему идти на т-такой риск?
– Про вас, Фандорин, говорят, что вы видите сквозь землю на семь вершков и можете разгадать любую загадку. Я хорошо запомнил наш давний разговор – вы тогда произвели на меня впечатление исключительно проницательного и наблюдательного человека…
– И вы решили, что я найду то, чего не смогли найти вы?
– Ну вот видите, я же говорю – вы проницательны, – то ли всерьез, то ли с издевкой проговорил китаевед.
– Хорошо, это ясно. Но каким образом вы узнали, что мне удалось н-найти четки? Утром я обнаружил немудрящий пряхинский тайник, а уже вечером вы попытались меня убить.
Небаба ни с того ни с сего закашлялся, да так старательно, что Фандорин сразу же повернулся к околоточному.
– Вы? Это вы ему сказали? Но з-зачем? Хотели проверить у специалиста, насколько ценны четки? Что, сразу из лавки отправились к графу?
– Никак нет, – прогудел сконфуженный Макар Нилович. – То есть, правду сказать, было у меня такое соображение, но не понадобилось. Только с вами распрощался, пошел в участок протокол писать, гляжу – навстречу их сиятельство идут. Ну, я, дурак, и обрадовался. Вот, думаю, удача…
– Да уж, удача редкостная, – едким тоном подтвердил Фандорин и снова обернулся к графу. – Что, Лев Аристархович, невтерпеж было? Ходили вокруг лавки к-кругами? И, разумеется, сказали околоточному надзирателю, что найденным четкам цена пять рублей?
– Три, – ответил Хруцкий. – Три рубля и четвертак. Именно за эту сумму покойный Силантий Михайлович неделю назад приобрел у какого-то искурившегося китайца нефритовые четки. Я много слышал и читал об этом священном предмете, когда проходил послушание и искус в Шанлянской обители. Двадцать пять вытертых от времени нефритовых шариков, каждый диаметром в цунь, и на одном – первый иероглиф имени Вечноживущего… Четки исчезли во время маньчжурского нашествия и считались безвозвратно потерянными. Сколько раз я представлял их себе, сидя на высокогорном снегу в позе «цзя чи» или ломая ребром ладони ежедневные восемьсот восемьдесят восемь бамбуковых палок… – Голос арестованного стал мечтательным, глаза затуманились, веки прикрылись.
Эраст Петрович немного подождал и неделикатно нарушил воспоминания востоковеда:
– Итак, вы пришли к Пряхину посмотреть, не появилось ли в лавке чего-нибудь новенького, и увидели нефритовые четки. Не поверили своему счастью, затрепетали, схватили лупу, возблагодарили Небо и прочее, и прочее. Что было дальше?
Хруцкий открыл глаза и вздохнул.
– Да, когда Пряхин показал мне четки и спросил, не переплатил ли он за них опиоману, я не совладал с собой. Надо было небрежно пожать плечами и с видом снисхождения купить их за пять рублей. Но я совсем потерял голову. Кажется, даже заплакал… С ходу предложил Пряхину пятьсот, но Силантий Михайлович только засмеялся. Дрожащим от счастливого волнения голосом я посулил ему тысячу – он отказался. Тогда я сразу перескочил на десять тысяч, хотя для того, чтобы собрать такую сумму, мне пришлось бы продать всю мою коллекцию, да еще и перезаложить дом. Но Пряхин уже закусил удила. У каждого антиквара есть мечта: раз в жизни раздобыть по случаю какой-нибудь раритет баснословной цены. Я пытался втолковать Силантию Михайловичу, что этот предмет ни для кого кроме меня во всей России ценности не представляет. Он не поверил. Сказал: дураков нет. Раз вы, человек небогатый, даете десять тысяч, то миллионщик навроде Мамонтова или Хлудова мне все сто отвалит… Я долго думал, как мне добыть четки, и в конце концов решил их похитить. Оглушил приказчика, перерыл все вверх дном – не нашел. Пряхин потом сам мне рассказывал, как его обворовали. Бедному Силантию Михайловичу, конечно, и в голову не пришло, что граф Хруцкий способен на разбой…
