Узел - Свечин Николай (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
– Это правда, что Рейнбот застрелил безоружного боевика, которого держали охранники?
– Говорят, что да. Сам я не видел. Многие его поступок одобрили. А что?
– По-свински как-то…
– Алексей Николаевич! Вам ли, извините, такое говорить. Вот опять ходят слухи, что в Ростове-на-Дону погибло очень много людей. Как раз когда вы там были [11].
Лыков счел за лучшее переменить тему:
– А женитьба на Морозовой?
Полковник кивнул:
– Это правда. Раструсил состояние первой жены и развелся с ней. После чего обвенчался с вдовой Саввы Морозова. Теперь Рейнбот очень богатый человек. В случае чего снимет мундир и займется спекуляциями на бирже. Денег достаточно.
– Поди и свои есть… ворованные?
Климович резко встал:
– Позвольте откланяться?
Алексей Николаевич протянул ему руку:
– Так мы договорились?
– Да. Я порекомендую градоначальнику не обращать внимания на ваши выходки. Честь имею!
Сыщик думал, что визиты к нему на этом закончатся, но ошибся. Спустя полтора часа в дверь постучали, и вошел Мойсеенко.
– Добрый вечер.
– Добрый вечер, Дмитрий Петрович. Не ждал. Проходите, садитесь.
– Спасибо. Я тут решил: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.
– Хм. Что вы хотите?
– Да насчет Стефанова хочу поговорить. Это лживый человек, на него заведено дело. Вы слышали? Он вымогал взятки у воров, отпускал их за деньги.
Лыков молча в упор смотрел на гостя, и тот смутился:
– Что? У меня и свидетели есть. Но вы не дали сегодня арестовать этого негодяя.
– Дмитрий Петрович, а где бриллиант?
– Какой бриллиант? – выпучил глаза надворный советник.
– Ну тот, который нашел на улице крестьянин Николай Романов. А Фиников у него отобрал и передал вам. С тех пор камень никто не видел.
Мойсеенко вспыхнул:
– Это клевета! Гнусная ложь!
– Да? А если ревизоры из Петербурга допросят и крестьянина, и надзирателя?
– Все недруги, все злые языки! Воры, которым я не давал житья, решили измазать меня грязью! Я слишком им мешаю.
– А деньги и золотые часы казненного налетчика Якова Лукина до сих пор у вас? Не стыдно? Это называется мародерство.
Главный московский сыщик стал покрываться пятнами. Но взял себя в руки и заговорил почти спокойно:
– Алексей Николаевич, что произошло между нами? Я в сыскной полиции с тысяча восемьсот девяносто пятого года. Вспомните, сколько преступлений мы раскрыли вместе. Скольких злодеев наказали. И вот теперь вы – мой противник. Почему?
– А сами не догадываетесь?
– Нет. Объясните.
Лыков вздохнул.
– Я действительно знаю вас двенадцать лет. И помню другим. Ведь вы заканчивали университет круглым сиротой, на шее которого сидели младшие братья и сестры. Давали уроки, бились, голодали, чтобы вырастить их. Потом пришли в сыскную полицию и стали ловить мазуриков. Причем хорошо ловили. Когда же ваша жизнь пошла вкривь?
– О чем вы? Если снова про бриллиант и часы повешенного, то это ложь, я уже говорил.
– Да? И ваша игра на ипподроме тоже ложь? Вы спускаете там изрядные суммы. Наведываетесь через день и покупаете три-четыре билета зараз, каждый стоит пятьдесят рублей. Это легко проверить через кассу ипподрома. Итого четыреста рублей в неделю, две тысячи в месяц. Минимум. Откуда у вас такие средства?
Мойсеенко вскочил и схватил шапку.
– Вижу, вас здорово настроили. И разговора у нас не выйдет. Так вы желаете войны?
– Если вы хоть пальцем тронете Стефанова, я займусь вами лично. К мародерам плохо отношусь, учтите. Сам двух таких расстрелял на войне, в Рионском отряде.
– Угрожаете?
– Угрожаю.
– Пока еще Анатолий Анатольевич в Москве полновластный хозяин. А я скоро стану коллежским советником, представление уже отправлено в Петербург. И Анну второй степени только что получил. Смотрите, не обожгитесь.
Лыков подошел к двери, открыл ее и кивком указал гостю: вон! Тот выбежал, и на лестнице еще долго слышался его воинственный топот.
Ну, кажись, на сегодня все. Завтра комиссия впервые громко заявит о себе. Жандармы в шутку прозвали ее железнодорожно-воровской, а Лыкова – обер-кондуктором. Смеются, но помогают всерьез. У Алексея Николаевича с голубыми мундирами были по большей части трудные отношения. Но эти, московские, ничего…
Глава 5
Облава
Работа кипела всю ночь. Особенно усердствовал судебный следователь Бухман. Два года он пытался добиться от Московской сыскной полиции содействия в прекращении краж на железке. Открыл двести восемьдесят восемь дел, а по ним – ни одного дознания… Но вот приехал из Петербурга человек с полномочиями, и все закрутилось. Бухман выписал невероятное количество постановлений о проведении обысков. А по их результатам – и арестов. Барыг первого ряда было всего полтора десятка. А вот их контрагентов сыщики и охранники насчитали две сотни. Лыков изучал список и ругался почем зря. Кого там только не было! Уважаемые торговые дома, комиссионерские конторы, лучшие магазины – все участвовали в реализации краденого. Вот почему железнодорожные хищения так процветали. Слишком многим они были выгодны, и за два года безнаказанности создалась, как говорят экономисты, разветвленная товаропроводящая сеть. Грузы на десятки тысяч рублей исчезали в один день. И оказывались потом за Уралом или на Кавказе. На них выписывали накладные! Со штемпелями и подписями, с ассигновкой банка, все честь по чести. Выкраденный ночью полупьяными крючниками товар легализовался, обрастал бумагами, и прежнего хозяина было уже не найти.
Поэтому облаву нужно было провести в одно утро, разом. Беспрецедентный ее масштаб требовал привлечения больших сил. А полицию как сыскную, так и общую, решили не звать. Но даже Московского жандармского дивизиона «железнодорожно-воровской» комиссии могло не хватить. Сам дивизион стоял в Петровских казармах. Он был двухэскадронного состава и насчитывал двадцать пять офицеров и триста нижних чинов. Люди в общем несли необременительную службу. Но в административном отношении они подчинялись градоначальнику, и каждый день он посылал их в конные и пешие наряды по городу. Жандармы стояли у обоих московских императорских театров: Большого и Малого. Они также торчали в приемных у чиновной знати – больше для форсу, чем для дела. А самые многочисленные наряды отряжались на Ходынское поле, когда там проводились скачки и рысистые бега. Еще могли заказать жандармов обыватели, для частных нужд вроде похорон или свадеб, только надо было заплатить официально в кассу дивизиона три рубля. Таким образом, около сотни человек оказывались вне операции. Лыкову пришлось наметить облаву на тот день, когда бегов не было. А театры поутру еще не открылись.
Все уже было готово, когда Алексея Николаевича вызвали на Малую Никитскую в губернское жандармское управление. Его начальник генерал-лейтенант Черкасов вдруг решил поиграть в сыщика.
– Господин коллежский советник! В порядке статьи тысяча тридцать пятой Устава уголовного судопроизводства я хочу открыть жандармские дознания по кражам на дорожном узле, – заявил он питерцу, не приглашая его сесть. – Выделяю для этого трех человек из офицерского резерва. Какие именно дела вы рекомендуете им взять?
Лыков растерялся. Этого только не хватало! Офицерским резервом назывались чины губернских жандармских управлений. Они в самом деле имели право вести дознания, но по вопросам политического сыска. Делить свое поручение с ГЖУ Алексей Николаевич не собирался. А эти ребята еще и заберут себе самый лакомый кусок, чтобы потом потребовать у Столыпина орденов. Он попытался объяснить генералу, что два ведомства будут лишь мешать друг другу. Лучше оставить все как есть.
Но Черкасов уже закусил удила. Тот факт, что дело находилось на контроле у премьер-министра, вдохновлял его. Если выгорит, победителей ждут награды. Жандарм возмутился:
– Что еще за местничество? Для облавы вы привлекаете силы моего дивизиона. А коврижки все хотите себе забрать? Не выйдет. Или делитесь, причем самым-самым, что я лично выберу. Или не получите ни одного человека.
