Путь «Чёрной молнии» - Теущаков Александр Александрович (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
В тот же миг двери камеры открылись и три дубака, цепляясь за Воробьева, оттащили его от Акулы. Сашку выволокли в коридор и стали избивать.
В голове промелькнуло: «Ну, козлы, так просто я вам не дамся».
Закрываясь рукой, чтобы дубинка не угодила в голову, он ударил несколько раз по корпусу одного, затем другого из нападавших дубаков. Изловчившись, Сашка схватил дубинку и ловко, развернув мента к себе спиной, придавил его горло. Прикрываясь тюремщиком, Воробьев пинал ногой наседавших на него ментов. По коридору уже неслась подмога, размахивая «дубиналами» (резиновая дубинка), вскоре, общими силами им удалось скрутить ему руки назад и надеть наручники.
Дальше все было сплошным, страшным сном: его привели в небольшое помещение, обитое поролоном и дерматином — это была знаменитая «комната смеха», так прозвали ее арестанты тюрьмы.
Через несколько минут в комнату вошли четыре жлоба в военной форме — цвета «хаки», названных среди зэков в тюрьме «футбольной командой». Сашку били методично, стараясь не наносить синяков и, выбирая места побольнее. Увертываться от ударов этих бугаев не было смысла, оставалось только расслабить мышцы и ждать окончание побоев. Насытившись, дубаки сделали Сашке «ласточку», приковав запястья рук к ступням ног за спиной. В неудобном, выгнутом положении, он пробыл целый час, затем его увели и поместили в холодный карцер.
После отсидки десяти суток в каменном мешке, где стены плакали от сырости, его перевели в другую камеру. Там народ подобрался свойский, его приняли, как настоящего арестанта.
Капитан Брагин, выйдя из отпуска, узнал, что его коллега совсем «замордовал» подследственного Воробьева и решил поговорить с Ермоловым.
— Он тебе что, на одно место соли насыпал, что ты не отпускаешь прессинг.
— Сергей, ты почему защищаешь его? Ты знаешь, что он таких, как мы, убивал в мятежной зоне.
— Ермолов, дуру не гони мне, Воробьев никого не убивал, а чтобы тебе яснее выглядело, то он лично спас моего брата.
— Анатолия?! — удивился Ермолов.
— Да, брата чуть не убили, а Воробьев помог вернуть его в руки военных.
— Я не знал об этом.
— И еще, Воробьев освободил учительницу, а ее насильников они избили до полусмерти.
— Отчаянный он парень, ты бы видел, как он нашим навтыкал, я слышал, он спортсменом был на свободе.
Не советую тебе встретиться с ним на ринге в открытом бою, — Брагин улыбнулся, — ну, так как, отпустишь прессинг?
— Бери его под свое покровительство, раз такое дело.
— Договорились.
В народе говорят: «Земля круглая, на другом конце свидимся», она прямо коснулась Сашки Воробьева. После прогулки, его вызвали и повели по коридорам, заставляя при встрече с других заключенными отворачиваться лицом к стене.
Завели в комнату, по виду напоминавшую ту, где они встречались с мамой. Переступив порог, Воробьев от удивления приостановился, за столом сидел Брагин. Тот самый лейтенант, которого во время бунта Сергеев и Сашка спасли от неминуемой смерти. Тогда его лицо представляло собой сплошную кровавую массу, сейчас о тех ужасных событиях напоминали только багровые рубцы на носу.
— Здравствуй Воробьев, — офицер протянул руку. Сашка кивнул в ответ, но руки не подал.
— Здорово командир, а тебя, каким ветром сюда занесло?
— Я к тебе специально приехал, поблагодарить за помощь, ведь если бы не ты, Александр, — он назвал Сашку по имени, — ты поступил, как настоящий человек.
— Командир, о чем ты, — улыбнулся Сашка, — не стоит благодарностей, я же не зверь, и мне совсем не хотелось чьей-то смерти.
— Я слышал, как ты освободил с другими парнями учительницу — ваш поступок заслуживает уважения.
— Лучше не напоминай мне о тех мразях. Ненавижу таких подонков!
— Исходя из твоих поступков, я сделал вывод, что ты мог случайно оказаться на стороне бунтовщиков.
Сашка прищурился и грубовато отреагировал:
— Сети плетешь начальник, на чувствах моих решил сыграть.
— Ты неправильно меня понял, я имел в виду твой характер и твои человеческие поступки.
Сашка остался удовлетворен ответом лейтенанта.
— Ты знаешь, сколько погибло при бунте человек? — спросил Брагин.
— Конечно знаю, но погибли они во время боевых действий. Заметь командир, ни один активист не был убит при волнениях.
— А сколько друг друга поубивали и искалечили.
— Это они свои масти перебирали, устроив междоусобные разборки, — Сашка старался увести разговор в сторону от своих друзей.
— Ладно, Саш, Бог с ними, суд решит их виновность и причастность к бунту. Ты-то хоть понимаешь, что тебе грозит?
Саша молча кивнул.
— Ничего-то Александр ты не понимаешь: девяти человекам, применяют расстрельную статью, и тебе в том числе.
— Обвинить можно любого, нужно еще доказать его виновность.
— Ты разве сомневаешься в этом?
— А я уже ничему не удивляюсь, многим из наших уже вправили мозги.
— Так может тебе не артачиться, а пойти навстречу следствию.
— Командир, по-твоему я должен предать память своих погибших друзей и тех, что остались живыми.
— Хорошая в тебе черта — благородство, но этим ты не поможешь себе.
— К чему ты клонишь?
— Поверни дело так, что тебя запугали и заставили участвовать в бунте, на тебе только останется избиение активистов, по крайней мере, тебе дадут лет пять, но не высшую меру.
— Командир, я понимаю тебя — это твоя работа, не выполнив ее как положено, ты потеряешь ее, но у меня нравственная сторона, я действительно не могу предать своих друзей и товарищей.
— Саш, мне кажется, ты начитался книжек о благородных пиратах и разбойниках, и не вполне осознаешь своего реального положения. Вор и блатные повели себя, как звери, взбунтовав мужиков и таких, как ты, они-то преследовали свои, шкурные интересы.
— Если ты говоришь о Дроне, то глубоко ошибаешься. Он не призывал убивать козлов и ментов, а только выдвигал коллективные требования, и он не прятался за спины других, а смело шел до конца. Просто вы нас за людей не считаете, и чтобы, как-то оправдать свои действия, вам необходимо навешать на нас ярлыки убийц и погромщиков. Я уже неоднократно говорил об этом следакам и комитетчикам.
Брагин не перебивал его и продолжал слушать.
— Не нужно всех людей грести под одну гребенку. Мне, к примеру, не нужны ни ваши смерти, ни заключенных, я всего лишь противник беспредела со стороны администрации. Вы гнете свою линию, и вам дела нет до наших проблем: в каких условиях мы содержимся, да ты и сам понимаешь командир, ты ведь тоже подневольный.
— В отличие от тебя я соблюдаю законы и живу в обществе, а не сижу в тюрьме.
— Сейчас ты говоришь так, потому — что условия пребывания у нас разные, сменил бы ты шкуру на время, я думаю, заговорил бы по-другому.
— Не знаю, может по-своему ты и прав, но я зарабатываю деньги, а не краду их из кармана граждан.
— Я тоже не краду, мать меня этому не учила.
— Вот потому Александр, я уверен, что ты из другого теста, тебе не место среди блатных.
— На свободе — да! Но здесь я сам решаю, как мне жить и чью сторону принимать, слишком много несправедливости творится вокруг: и со стороны ментов, и со стороны зэков.
— Ладно, Александр, ты парень не глупый, разберешься, что к чему, но только время у тебя ограничено, скоро состоится суд, а там с тобой не будут демагогию разводить. Жаль мне тебя, хороший ты парень.
— Скажи командир, тебя послали провести со мной беседу?
— Нет Саш, у меня здесь брат работает, старшим инспектором оперчасти, когда он случайно узнал, что ты тот парень, спасший мою жизнь, он кое-что сделал, чтобы оградить тебя от неприятностей. Это его нужно поблагодарить, что ты не сидишь больше в камерах с отморозками и не гниешь по карцерам, а помогаю я тебе от чистого сердца, как присуще человеку, не желающему оставаться в долгу.
Сашка проникся уважением к режимнику — лейтенанту, что-то человеческое исходило из глубины его души. Наверное, это было чувство взаимопомощи.
