Черная башня - Павлищева Наталья (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
– Я мог бы все это оплатить сам, но серьезно поиздержался, пока Святой престол занимал Александр V.
– Почему вы не позволили избрать себя папой в Пизе в прошлом году?
Бровь Бальтазара недоуменно приподнялась, словно он не ожидал столь явной непонятливости со стороны того, кому вверял свою судьбу.
Джованни осторожен, он пока не говорил ни «да», ни «нет», тянул время, размышляя. Действительно, почему Бальтазар Косса, которого еще в июне 1409 года могли выбрать папой в Пизе, предложил вместо себя миланского кардинала Петра Филарга, которого все считали исключительно образованным и порядочным человеком? Да потому, что не хотел подставлять себя под удары, которые непременно должны посыпаться на нового папу, самим своим появлением добавлявшего смуты в и без того неспокойную жизнь! Не станешь же всем и каждому объяснять, что Косса надеялся дипломатическими и не только усилиями заставить христианских правителей признать именно папу, избранного в Пизе, перед двумя другими.
Теперь этот вопрос был в большой степени решен, и Петр Филарг стал просто помехой. Не будь он столь слаб, можно еще подождать, но при сильном папе Бальтазар исполнял бы его волю, а не свою…
В общем, время замены пришло, ждать больше нельзя. Обжорство папы сыграло на руку, и теперь Бальтазару предстояла битва за престол Святого Петра.
Объяснять ничего не пришлось, хороший банкир должен быть не менее хорошим политиком, а Джованни ди Биччи де Медичи был прекрасным банкиром. Он все понял сам. Внимательно слушал, блестя большими темными глазами, и старший сын Джованни. Бальтазар даже залюбовался: а ведь этот юноша, кажется, тоже понял, в чем дело. Не зря отец берет его с собой на важные встречи.
В комнату вошел слуга с подносом, на котором стояли бокалы и большой графин с вином. В его присутствии разговор прекратился, но и после ухода кардинал не стал отвечать на вопрос, потому что Джованни де Медичи кивнул:
– Я поеду в Пизу. Полагаю, золото нужно там?
– Да. – Глаза кардинала снова смотрели весело, он явно был рад, что не ошибся.
– Сколько?
В ответ Бальтазар Косса только развел руками.
Джованни повернулся к сыну:
– Если у тебя дела, можешь идти. Мы еще побеседуем. Прошу вас… – это уже будущему папе.
Козимо поспешил удалиться. Отец не стал напоминать ему о необходимости не болтать лишнего, зато беспокойно нахмурился Бальтазар. Одно дело понимать, другое – не проболтаться. Любое лишнее слово, сказанное молодым Медичи за кружкой вина или пива в таверне, может обернуться катастрофой.
– Стоило ли посвящать в наши дела юношу?
Медичи усмехнулся:
– Козимо никогда не скажет лишнего слова. Он банкир, хотя уверен в другом своем призвании.
– Каком?
– Мечтает стать архитектором…
Козимо действительно вовсе не желал заменить отца в семейном деле, намереваясь уступить такую честь младшему брату Лоренцо. Конечно, тот разгильдяй и ловелас, в свои пятнадцать прохода не дает всем мало-мальски хорошеньким девушкам, но с годами это пройдет. А вот ловок Лоренцо не меньше отца, пусть и не так хладнокровен.
Козимо почти сразу отвлекли от Бальтазара Коссы и отцовских дел собственные мысли, он поспешил в недостроенный собор.
Жарко…
Легкий ветерок не в состоянии разогнать горячий воздух и принести облегчение людям и животным.
В такие дни у всех одно желание – оказаться где-то в тени у воды или в комнатах, защищенных от солнца, но хоть немного продуваемых. Но мало кому удается, кто-то вынужден работать в поле, кто-то – нести дозор под палящими лучами, кто-то – и вовсе стоять у жаркой печи, выпекая хлеб или жаря мясо…
А некоторые мучились добровольно.
– Фьора, где графиня?
– Наверху. Они волосы сушат… – Служанке не удалось спрятать насмешку, прозвучала-таки в голосе.
Флорентийки поголовно желали иметь волосы цвета запутавшегося в них солнца, но далеко не у всех имелось хоть что-то похожее. Потому еженедельные мучения в виде долгого пребывания на солнце в самую жару, да еще и с волосами, намазанными жгучим составом для обесцвечивания, были нормой.
Мать юной Контессины Камилла де Элси вдова Алессандро де Барди со своей старшей дочерью Изабеллой действительно мучилась на жарком летнем солнце на крыше дома. Дамы полулежали, стараясь не шевелиться, чтобы их широкополые соломенные шляпы без дна не сдвинулись и состав не протек на шею и лоб. Смазанные волосы были заботливо разложены служанками по полям шляп, чтобы солнце прогревало их равномерно. Одна из служанок, Мария, то и дело отирала пот со лба хозяйки.
Контессина прекрасно понимала, что говорить о чем-либо, тем более просить у матери простое разрешение пойти завтра на воскресную службу в церковь Сан-Лоренцо не с ней и сестрой, а с подружкой Франческой и ее семьей, не стоило. Донна Камилла была слишком измучена жарой, жжением кожи на голове и особенно медленно тянущимся временем, чтобы соглашаться даже на то, противиться чему не имело смысла. Всем флорентийкам известно, что стоит намазать волосы и сесть на солнце, как часы непостижимым образом замедляют свой ход! Какое уж тут благодушие?
Перед матерью и дочерью на столике стояли фрукты на блюде и большущие песочные часы. Изабелла была едва жива от жары, но просить мать о снисхождении не смела. Ей вскоре предстояла свадьба с собственным двоюродным дядюшкой, что делало бедолагу совершенно несчастной – Франческо был почти втрое старше невесты, некрасив и даже плешив, но он был графом Элси и не нуждался в большом приданом будущей жены. А что увезет супругу далеко от дома, так никто из замужних дочерей не остается с родителями на всю жизнь!
Контессина с жалостью посмотрела на старшую сестру, вернее, на ее распущенные волосы. Обесцветить волосы Изабеллы невозможно, они слишком темные и от солнца и жгучего средства станут ломкими, тусклыми и серыми. К чему тогда мучиться?
К счастью самой Контессины, ей такое пока не грозило – слишком юна, чтобы морить себя сидением на солнце. Донья Камилла сама не была ни блондинкой, ни брюнеткой, ей удавалось высветлить свои волосы до того самого противного серого цвета, потом их несколько раз мыли разными средствами, добавляющими рыжины, но через пару недель отросшие корни волос начинали предательски демонстрировать настоящий цвет, и все начиналось сначала.
Никто из флорентиек не мог бы объяснить, зачем им нужны светлые волосы, но все упорно мучились, добиваясь этого. Бабушки красавиц еще помнили времена, когда каждое утро и вовсе начиналось с бритья волос надо лбом, чтобы тот выглядел больше, а вечер при свете пламени камина заканчивался выщипываем появившихся вновь. После их рассказов сидение на жарком солнце не казалось таким уж мучительным.
Но Изабелла мучилась. Впрочем, ее мать тоже.
И Контессина решила схитрить. Она заметила, что песка в верхней части часов заметно больше, чем в нижней. Этим следовало воспользоваться… Девочка встала перед матерью, заслонив собой часы, и принялась излагать свою просьбу. Контессина стояла против солнца, потому наблюдать за ее действиями донья Камилла не могла. Подождав, когда Мария в очередной раз примется промокать лоб и шею хозяйки платочком, девочка за спиной ловко перевернула часы и подмигнула сестре, которая почему-то в отчаянье замотала головой, рискуя уронить шляпу.
Как и следовало ожидать, донья Камилла отказала младшей дочери в такой мелкой просьбе, потом разозлилась на старшую из-за ее долгих (слишком долгих и никчемных!) расспросов о будущем супруге, из-за которых они едва не пропустили минуту, когда следовало смыть состав с волос. И служанки замешкались, уверяя, что прошло слишком мало времени!
Но главный гром грянул, когда оказалось, что волосы приобрели зеленоватый вместо рыжеватого оттенок! Мария утверждала, что из-за того, что смыли слишком рано.
– Что-то с часами, донна Камилла. В кухне даже не успели нагреть достаточное количество воды.
Графиня кричала, что это из-за лени кухонных слуг и нерасторопности самой Марии, но потом задумалась. Ей тоже показалось, что на сей раз время не тянулось бесконечно.
