Черная башня - Павлищева Наталья (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
И вот теперь этот Бальтазар Косса!
Поддерживать притязания бывшего пирата на папский престол!..
– Где синьор Козимо?
– В соборе, синьор Медичи. – Карло произнес это так, словно хотел добавить: где же ему еще быть?
Да, Козимо просиживал в недостроенном соборе часами. Этот собор – боль всех флорентинцев, когда-то горожане решили построить нечто необыкновенное, не хуже римских, строительство начали, но потом грянули непростые времена, разорение нескольких богатейших семей, Черная смерть, выкосившая две трети города, упадок торговли и производства… К тому времени, когда Флоренция немного пришла в себя, начинавшего строительство ди Камбио давно не было в живых, кто только после него не строил Санта-Марию дель Фьоре! Менялись архитекторы и члены Совета Флоренции, жертвователи и рабочие… Горожане, кажется, уже привыкли к стенам без крыши, даже улица вдоль будущего собора называлась просто: «вдоль фундамента». Но у всех была мечта: увидеть его под красивым куполом.
Видеть «дырявый» собор было больно каждому флорентинцу. Однако денег не находилось, как не имелось и архитектора, готового взяться за столь трудное дело. Честно говоря, никто не был уверен, что и Арнольфо ди Камбио имел проект купола, кроме разве общего рисунка. Если и имел, то унес тайну с собой в могилу, а повторить или создать заново этакое не под силу нынешним архитекторам.
Козимо не раз бывал в незавершенном соборе с учителем, частенько заходил сюда и сам.
Джованни де Медичи отмахнулся от охраны, взяв с собой только Карло.
– Кому я нужен? Золота с собой не ношу, грабить нечего…
Это было правдой – один из богатейших людей богатейшего города выглядел скромно, его богатство не блестело золотом на его шее, не искрилось драгоценными камнями на его пальцах или конской упряжи, как у других. Его золото работало, принося другое золото, чтобы то, в свою очередь, приносило еще…
Сына Джованни нашел рисующим очередной вариант купола. Медичи взял один из листков, поднес ближе к глазам (ему полсотни лет, стал хуже видеть). Да, у Козимо определенно есть способность к рисованию…
– Но зачем столько почти одинаковых рисунков?
Козимо не удивился вопросу, покачал головой:
– Они не одинаковы, немного отличаются. Я пытаюсь понять, на что можно опереть купол, чтобы верхушка не рухнула внутрь.
– Хочешь стать архитектором?
У Джованни де Медичи цепкий, пронзительный взгляд, но сына эти глаза не пугали никогда. Своих глаз не отвел, спокойно ответил:
– Нет, мне больше нравится рисовать. Но я мечтаю подарить Флоренции достроенный собор.
– Я тоже. Но иначе, чем ты. Медичи не архитекторы, потому завершить строительство не могут, но мы можем найти того, кто это сумеет сделать, и оплатим его работу.
– Вы знаете такого человека? – Глаза Козимо заблестели от возбуждения.
– Пока нет. Мало того, ни я, ни ты, – Джованни кивнул на разложенные по полу листы с зарисовками и схемами, выполненные рукой сына, – даже не понимаем толком, что же должно получиться. Для этого нужно в Рим, там есть на что посмотреть. Это я хотел тебе сказать. Собери рисунки, пойдем, нам некогда.
По дороге домой он объяснил Козимо:
– Я не зря позвал тебя на вчерашнюю беседу с Коссой. Мы поедем в Пизу, чтобы сделать его тем, кем он мечтает стать.
– Папой?! – невольно ужаснулся Козимо. – Он же прохвост и пират!
– Пират он бывший, а прохвост наш. Помнишь, я говорил о своей мечте? Пришло время ее исполнить…
– Его не выберут.
– А вот это уже наше с тобой дело. Потому и отправимся к кардиналам.
– Подкуп? – осторожно прошептал юноша.
– Козимо, я многое расскажу тебе, но не здесь, не на улице Флоренции, а по пути в Рим. Лоренцо еще слишком юн, чтобы знать о многих темных сторонах жизни, а тебе пора с ними знакомиться.
Козимо нахмурился:
– Это обязательно?
– Что, поездка или знакомство?
– И то и другое.
В голосе Козимо слышалось почти отчаянье. Джованни нахмурился: умный, рассудительный, скорый на решения Козимо явно не желал идти по стопам отца, это было обидно. Медичи так старался расширить дело, разбогатеть, чтобы оставить сыновьям хорошее состояние, чтобы им не пришлось думать о каждом потраченном флорине, а Козимо все равно.
– Хорошо, давай договоримся. Ты будешь руководить римским отделением банка и одновременно изучать все, что тебя заинтересует, там есть на что посмотреть, там есть художники и скульпторы. А заодно присмотришь за Коссой, если его изберут, конечно.
Козимо не нашел что возразить. Похоже, юность закончилась, наступила зрелость.
В мире дробилось и множилось все – империи распадались на отдельные королевства, королевства, в свою очередь, превращались в герцогства или города-государства, множились даже папы.
Климента, избранного в Авиньоне, поддерживали парижские богословы, Григория – неаполитанский король, эти двое с завидной регулярностью предавали анафеме друг друга, а заодно и всех, кто поддерживал соперника, и обещали встретиться, чтобы… да, каждый клялся, что готов отречься, если отречется другой. Казалось бы, чего проще – вместе отречься, но пока два проклятых друг другом папы кормили христиан лишь обещаниями, выискивая все новые и новые поводы, чтобы отложить исполнение обещания. То не устраивало место встречи, то не прислали корабли, то пугала эпидемия, то вмешивалось собственное нездоровье, то беспокойство за свои земли или нападение соседнего короля… Зимой ехать было холодно, осенью слякотно, летом жарко, а весной много дел и без встречи с соперником…
Такое положение не устраивало никого, кроме самих пап, вцепившихся в свои кормушки руками и зубами.
Когда год назад умер авиньонский папа Климент (какой подарок римскому папе Григорию!), казалось, все разрешилось само собой. Но в Париже так не думали, богословы Парижской Академии немедленно избрали нового – Бенедикта. Он подходил на эту роль не больше предшественника, хотя Григория анафеме не предавал и встретиться с ним не обещал. Противостояние продолжилось.
Тогда Косса и решил, что пришло его время.
Собрав ведущих богословов в Пизе, Бальтазар обескуражил их предложением объявить двух других пап лишенными сана и избрать единственным грека Петра Филарга. Это предложение выбило почву из-под ног противников, которые предполагали, что Косса станет рваться к власти сам. К тому же Филарг был самым безобидным из собравшихся на конклав в Пизе кардиналов, он далеко не молод, нерешителен, попросту слаб, и обладал всего двумя существенными недостатками – излишней заботой о своих многочисленных отпрысках, называемых «племянниками», и любовью к вкусной еде. К счастью, его отпрыски не были честолюбивы и не рвались к власти или кормушке, довольствуясь тем, что перепадало, а обжорство Филарга разорить курию не могло.
Прекрасный компромиссный вариант утвердили единогласно, сам новый папа, взявший имя Александр V, трясся от страха и готов был подчиниться Коссе во всем.
Целый год Косса мотался по Апеннинскому полуострову (исключая Неаполитанское королевство, разумеется) и прилегающим государствам, договаривался с герцогами и главами монастырей, главами республик вроде Флоренции или дожей Венеции, убеждал позволить торговать индульгенциями, организовывал паломничества, юбилеи, наконец, освобождал от неаполитанцев Рим! Он готовил Италию – нет, не для Филарга, тому достаточно вина, еды и девочек, на которых старик мог лишь смотреть, готовил для себя.
И сделал бы это, но…
Обжорство, особенно в пожилом возрасте, до добра не доводит. От чего умер папа Александр, был ли отравлен или просто случилось несварение желудка? Никто тогда не обвинил Коссу, все прекрасно понимали, что власть все равно в его руках, а надевать папскую тиару на собственную голову рановато. Но не сделать это теперь значило упустить престол Святого Петра совсем. Второго Филарга в запасе у Коссы не имелось.
И он решил, что время пришло.
