Невеста Борджа - Калогридис Джинн (читать полную версию книги .TXT) 📗

Я вспомнила о том мгновении, когда мне страстно хотелось заполучить меч, чтобы перерезать горло отцу. Я не хотела власти. Я боялась того, что могу натворить, располагая ею.

— Я никогда не прибегну к злу! — возмутилась я. В голосе стреги прорезались жесткие нотки.

— Тогда ты обречешь на смерть тех, кого любишь сильнее всего.

Я отказывалась воспринимать это чудовищное заявление. Вместо этого я вцепилась в свою маленькую наивную мечту.

— Но как же насчет брака? Буду ли я счастлива с моим мужем, Онорато?

— Ты никогда не выйдешь замуж за Онорато. Увидев, как задрожали мои губы, ведьма добавила:

— Ты сочетаешься браком с сыном самого могущественного человека в Италии.

Мой разум лихорадочно заработал. Кто это может быть? В Италии нет короля; страна разделена на множество группировок, и ни один человек не обладает достаточной властью над всеми городами-государствами. Венеция? Милан? Не имеющая себе равных Флоренция? Союз между этими государствами и Неаполем казался маловероятным…

— Но я буду любить его? — не унималась я. — У нас будет много детей?

— Ни то, ни другое, — ответила стрега со страстностью, доходящей до жестокости. — Будь очень осторожна, Санча, или твое сердце уничтожит все, что ты любишь.

Я ехала обратно в замок в молчании, потрясенная и оцепеневшая, словно жертва, захваченная врасплох и в мгновение ока погребенная под пеплом Везувия.

КОНЕЦ ЛЕТА 1492 ГОДА — ЗИМА 1494 ГОДА

Глава 3

Через неделю после моего визита к стреге меня оторвали от завтрака ради аудиенции у короля. Настойчивое повеление было столь внезапным, что донна Эсмеральда одевала меня в большой спешке, хотя я настояла на том, чтобы надеть подаренный Онорато рубин, штрих великолепия на фоне общей растрепанности. И вот мы предстали перед моим дедом. Свет утреннего солнца лился через сводчатое окно, расположенное сбоку от трона Ферранте; мраморный пол сверкал столь ослепительно, что я заметила моего отца лишь тогда, когда он сделал шаг вперед. Рядом с королем находился лишь он один; более в тронном зале никого не было.

В последнее время здоровье Ферранте пошатнулось, и его обычный румянец приобрел темно-красный оттенок, приводя его в дурное расположение духа. Но этим утром, когда я поклонилась ему, он улыбался.

— Санча, у меня замечательные новости. — Его слова эхом отразились от сводчатого потолка. — Тебе известно, что мы с твоим отцом уже некоторое время пытались укрепить связь между Неаполем и папским престолом…

Я знала. Мне с детства твердили, что Папа — наша лучшая защита против французов, которые никогда не простят моему прадеду поражения, нанесенного им Карлу Анжуйскому.

— Проблема заключалась в том, что его святейшество, Папа Александр, предназначил обоим своим сыновьям судьбу священников… как там их зовут?

Ферранте нахмурился и повернулся к моему отцу. Я знала эти имена еще до того, как герцог успел хотя бы открыть рот. Я даже знала имя Папы, который до его избрания звался кардиналом Родриго Борджа.

— Чезаре шестнадцати лет от роду и Джофре одиннадцати лет.

— Да, Чезаре и Джофре. — Лицо короля просветлело. — Итак, нам наконец-то удалось убедить его святейшество, что с его стороны будет мудро связать себя определенными узами с Неаполем. — Он с гордостью провозгласил: — Ты обручена с сыном Папы.

Я побледнела и невольно приоткрыла рот. Пока я изо всех сил старалась взять себя в руки, мой отец с жестокой радостью заметил:

— Она огорчена. Она думает, что любит этого типа, Каэтани.

— Санча, Санча, — довольно мягко произнес дед. — Мы уже сообщили Каэтани о достигнутой договоренности. Мы даже нашли ему подходящую жену. Но ты должна поступать в интересах короны. И кроме того, это намного более выгодная партия. Борджа так богаты, что ты даже не в силах этого вообразить. И что самое лучшее, согласно брачному контракту вы оба будете жить в Неаполе.

Он слегка подмигнул, дабы продемонстрировать, что он сделал это ради меня. Он не забыл о моей привязанности к Альфонсо.

Я гневно уставилась на отца; мое горе выплеснулось наружу яростью.

— Это ты подстроил, — бросила я ему в лицо, — потому что знал, что я люблю Онорато! Ты не мог стерпеть, что я буду счастлива. Я не пойду замуж за вашего Чезаре Борджа! Плевать я на него хотела!

Поступившись изяществом ради гнева, Ферранте вскочил на ноги со стремительностью сокола, пикирующего на добычу.

— Санча Арагонская! Не смей разговаривать с герцогом Калабрийским таким тоном!

Я опустила голову и уставилась в пол; щеки мои горели. Мой отец расхохотался.

— Можешь плевать на Чезаре Борджа, сколько захочешь, — сказал он. — Ты выйдешь замуж за младшего сына, Джофре.

Не в силах больше сдерживаться, я выскочила из тронного зала и отправилась в свои покои. Я неслась столь стремительно, что донна Эсмеральда, ждавшая меня снаружи, безнадежно отстала.

Именно этого я и хотела. Добравшись до балкона, на котором Онорато некогда подарил мне рубин, я сорвала драгоценный камень с шеи. На миг я подняла его к небу. На миг мой мир окрасился в красное.

Я зажала камень в кулаке и швырнула его в безмятежные воды залива.

У меня за спиной донна Эсмеральда издала испуганный вопль.

— Мадонна!

Мне это было безразлично. Я двинулась прочь, надменная и измученная. Сейчас я способна была думать лишь об Онорато и о том, что он так быстро согласился на другую невесту. Я позволила себе полюбить его, поверить какому-то другому мужчине, помимо моего брата, — но мое сердце не имело ни малейшего значения ни для него, ни для Ферранте, ни для моего отца. Для них я была имуществом, пешкой, которую можно использовать в политических играх.

Лишь добравшись до спальни и выгнав всех фрейлин, я кинулась ничком на кровать. Но я не позволила себе заплакать.

Альфонсо пришел сразу же, как только у него закончились уроки. Донна Эсмеральда беспрекословно впустила его, зная, что он один способен утешить меня. Я лежала лицом к стене, угрюмая и исполненная жалости к себе.

Но когда я почувствовала, как Альфонсо ласково дотронулся до моего плеча, я повернулась.

Он все еще был мальчиком — ему исполнилось только двенадцать, — но уже заметны были признаки приближающегося взросления. За последние три с половиной года он вытянулся на добрый локоть и теперь был немного выше меня. Голос его еще не изменился полностью, но уже утратил всякие следы детского фальцета. В его лице соединились лучшие черты отца и матери; из него должен был вырасти поразительно красивый мужчина. Несмотря на усилившееся внимание со стороны отца и его уроки политики, глаза Альфонсо по-прежнему оставались добрыми, без следа себялюбия или коварства. Я взглянула в эти глаза.

— Долг — тяжелая штука, — мягко произнес он. — Санча, мне ужасно жаль.

— Я люблю Онорато, — пробормотала я.

— Я знаю. Но тут ничего не поделаешь. Король уже принял решение. И он прав, когда говорит, что это будет на пользу Неаполю.

Отчего-то слышать эти слова от брата было не так больно, как от Ферранте. Альфонсо всегда говорил мне только правду, и притом с любовью. Он помолчал.

— Они сделали это не ради того, чтобы намеренно причинить тебе боль, Санча.

Итак, мой гневный выпад против отца не остался в секрете. Я нахмурилась. Я не могла согласиться с последним утверждением — слишком уж сильно было переполнявшее меня озлобление.

— Но, Альфонсо, Джофре Борджа всего одиннадцать лет! Он же ребенок!

— Всего на год младше меня, — мгновенно отозвался Альфонсо. — И потом, он ведь вырастет.

— Онорато был мужчиной. Он знал, как надо обращаться с женщиной.

Мой маленький брат покраснел. Наверное, ему неловко было представлять меня в объятиях супруга. Но он взял себя в руки и ответил:

— Может, Джофре и молод, но его можно научить. И, судя по всему, он довольно хорош собой. Будем надеяться, что он тебе понравится. А я сделаю все, что смогу, чтобы подружиться с ним.