Все красное или преступления в Аллероде - Хмелевская Иоанна (читаем книги .txt) 📗

В неровных строках буквы налезали одна на другую, кое-где сливаясь в один большой клубок, расшифровать который не было никакой возможности. Многие слова расплылись от вишневки, другие не были дописаны, знаки препинания вообще отсутствовали. Понадобилось немало времени, что-бы понять общий смысл письма. Оказывается, Эдик встретил знакомого времен своей молодости, когда после окончания войны мыкался по свету. По случаю счастливой встречи они устроили грандиозную попойку, во время которой, то ли на десятый, то ли на двенадцатый день друг молодости сболтнул лишнее. Пьяный Эдик понял, что кореш не в ладах с уголовным кодексом и вообще, скорее всего, шпион. Во-первых, теперь у него была другая фамилия. Во-вторых, он тайно пользовался варшавской квартирой Аниты. В-третьих, с презрением отзывался о безоглядно влюбленной в него женщине, которую ни в грош не ставил. Перед старым другом он не скрывал, что беспардонно использует в своих гнусных целях любящую Аниту, которую собирался бросить, как только она перестанет быть полезной. Правда, о своей шпионской деятельности он не сказал ни слова, хотя Эдику очень хотелось его расколоть, но тем не менее Эдик не сомневался в характере работы своего дружка. Большая часть Эдикова письма состояла из бессвязных восклицаний, свидетельствующих о сотрясающей душу автора внутренней борьбе: проявить лояльность по отношению к старому корешу и собутыльнику или, наоборот, предупредить Алицию. В конце концов рассудил, что если даже он Алицию предупредит и она порвет со своей знакомой, его корешу ничего не угрожает.

– Написал письмо по пьяной лавочке, сунул конверт в карман пиджака и забыл о нем. А потом, уже протрезвев, написал второе письмо.

– Права была Анита, когда говорила, что бросит ее этот подонок и не задумается, – заметила я. – На редкость неприятный тип. Ох, недаром не люблю я таких красавчиков…

– Странно, что сболтнул Эдику лишнее, – удивлялась Зося. – Ведь опытный же мошенник…

– Так он же не знал, что Эдик знаком с Анитой. Он не знал даже, что мы с Эдиком давно знаем друг друга. И вообще, из этого следует, что я ему была до лампочки.

– И не только это, – добавила я. – Вспомните, они встретились в Польше, там этот мошенник наверняка не мог сбывать наркотики, значит, не занимался своим наркобизнесом, скорее всего проворачивал какие-нибудь мелкие торговые аферы. Польша для него – безопасная пристань, вот он и расслабился. Встретил старого друга. Дружок-алкоголик ничем не мог быть для него опасен, да и в самом деле, если бы Эдик не знал тебя… А так два мужика упились вдрызг, и один стал изливать другому душу, поведал только о своих сердечных делах.

– Жаль мне эту бедолагу Аниту, хотя, возможно, она и не стоит жалости.

С прощальным визитом пришла к нам Эльжбета. Она хромала уже почти незаметно. Вскоре после нее приехал Торстен, которого выписали из больницы несколько дней назад. Незадолго до него звонила из больницы Эва – она чувствовала себя уже неплохо и собиралась выписаться через неделю. Остальные жертвы покушений Аниты тоже понемногу выздоравливали. Мы жили теперь в атмосфере радостной эйфории. Висящая над нами черная туча опасности унеслась прочь, ничто уже не угрожало обитателям очаровательного домика в Аллероде. В саду цвели астры.

– Ну, мои дорогие, – говорила сияющая Алиция, – я считаю, теперь самое время раскупорить бутылку «Наполеона». Бобусь с Белой Глистой уехали, надеюсь, навсегда, Эва жива и ни в чем неповинна, вы живы, тетя не имеет ко мне никаких претензий, прочие жертвы живы и здоровы, за машину мне возвращают ее полную стоимость. Лучше и быть не может!

Мы с энтузиазмом поддержали ее.

– Как хорошо, что уже не будет в этом доме никаких трупов! – радовалась Зося.

Алиция приготовила исключительно ароматный кофе, и мы в приятной, почти семейной атмосфере собрались за столом. От меня потребовали с подробностями рассказать о визите в психиатрическую клинику.

– Я так и не понимаю, чего она стояла тогда на дорожке с пистолетом в руке, – сказал Павел.

– А я разве тебе этого еще не объяснила? В тот вечер она собиралась застрелить Алицию через окно. Ты ей помешал, она убежала, мы гнались за ней. Прятать пистолет в сумку? А вдруг ее обыщут? Выкинуть? А вдруг на нем остались отпечатки ее пальцев, хорошенько их стереть времени не было. Вот она и вынуждена была держать его в руке – ничего другого не оставалось. Кстати, это тот самый, из которого она стреляла и во фру Хансен.

– А что она сделала со стилетом, которым пырнула Эдика?

– Выбросила в окошко машины, когда они возвращались домой. Генрих не заметил. Это был пружинный нож, а не стилет, знаешь, с таким длинным острием. И вообще, Анита располагала очень неплохим набором нужных инструментов. Во фру Хансен она стреляла потому, что не могла скрыться незамеченной, стреляла из укрытия, та ее не видела.

Алицию интересовало другое:

– А взрывную установку в шкафчике она тоже сама смастерила?

– Нет, ее установил помощник. Тот кудлатый тип, который стерег, пока она стригла твою живую изгородь. Кстати, она очень жаловалась: изгородь была страшно запущена… А у него действительно борода и усы были накладные, и парик на голове. У своего возлюбленного бандита она прошла неплохую школу – умела хорошо стрелять и даже бросать нож. Вот еще, чуть не забыла: Анита собственными глазами видела, как тогда, на почте во Флоренции, ты подняла ее клипсу. Только тогда она спохватилась, что и вторую потеряла, и сразу догадалась, где именно. И с тех пор жила в постоянном нервном напряжении.

– Так, значит, именно клипсу она все это время искала?

Я отхлебнула глоток коньяку. Пока я поднимала рюмку, отпивала и ставила рюмку на стол, они не сводили с меня глаз, ожидая ответа и боясь перевести дыхание. В наступившей тишине я услышала негромкий звук, как будто что-то капнуло.

– И клипсу тоже. Но прежде всего фотографии, сделанные Алицией во Флоренции, и ее записную книжку той поры. Она знала – без них Алиция ни в жизнь ничего не вспомнит и ничего не докажет.

Кап…

– Тогда я не понимаю, зачем ей еще во что бы то ни стало и меня надо было убивать, – сказала Алиция и тоже прислушалась.

– Ну как ты не понимаешь? Ведь ты – единственный человек, который видел ее вместе с черным парнем, и можешь опознать его.

Кап…

– Что-то капает, – сказала Зося.

– Я тоже так считаю. Павел, встань, закрути кран.

– Он закручен.

Кап…

Мы все замолчали.

Кап…

– Так где же это капает? – забеспокоилась Алиция. – В ванной?

Кап…

– Нет, похоже, в уборной.

Кап, кап, кап…

Темп капанья усилился. Мы сидели молча, пытаясь установить источник звука.

Павел встал и выглянул в коридорчик.

– Здесь, – сказал он, зажег свет и замер, глядя на потолок.

Мы сорвались с мест.

Кап, кап, кап, кап…

На потолке, вернее, на антресолях, набухло и расползлось темно-красное пятно. Из него и из щели дверцы уже не капала, а текла тонкой непрерывной струйкой густая жидкость.

Мы вздрогнули от пронзительного крика Зоси. Она отпрянула и вопила, закрывая рукой глаза:

– Нет! Нет! Сколько можно? Ведь решили – уже все!! Я не могу!!!

– Странно, ведь Анита уже сидит! – удивилась Алиция.

Столпившись в тесном коридорчике, мы обалдело уставились на ужасное пятно, будучи не в состоянии пошевелиться. Первой пришла в себя Эльжбета.

– Боюсь, у нас нет другого выхода, – надо заглянуть на антресоли, – со вздохом сказала она.

– Или подождем полицию? Но мне кажется, кровь свежая, так что лучше…

– Боже! – простонала Алиция. – Кто же на этот раз?!

– Как же это могло случиться? На антресолях! – вслух размышляла я, чувствуя, как все тело покрывается холодным потом. – Он, что же, залез туда и там его прирезали? Или уже зарезанного затолкали на антресоли?

– Да нет же, это невозможно, – решил Павел. – Попробуй туда что-нибудь затолкать… Ну так что, звоним в полицию?

Мы позвонили. Господина Мульдгорда не оказалось ни на работе, ни дома. Посовещавшись, мы решили действовать сами. А вдруг несчастный еще жив?