Бесконечная шайка - Хмелевская Иоанна (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗

—Идем!-мрачно произнес Мачек.

— Пообщаемся с общественностью.

Общественность уже все знала и охотно делилась своими знаниями со знакомыми и незнакомыми.

Оказывается, сегодня утром жена Пясковского поехала к сестре, где собиралась пробыть два дня. Пясковский вернулся с работы, увидел окна и двери нараспашку — а он всегда все очень тщательно запирал, — и сердце у него так и замерло! Вбежал в дом и нашел мертвым своего квартиранта, пана Гоболу...

— Пани кохана, труп, холодный труп обнаружил! — От ужаса у соседки глаза стали совсем круглые. — Сердце? Какое там сердце, убитый, страшно убитый, совсем насмерть! Горло ему перерезали...

— Не горло, голову ему разбили! — придерживалась другой версии другая соседка. — Как есть всю голову вдребезги! Страшное дело! Кто же, как не бандиты?

— Какие бандиты? Воры! Все из дома повыносили!

— Вот как раз ничего не украли, не успели! Гобола неожиданно вернулся домой раньше, чем обычно, они его и пристукнули!

— Значит, планида такая ему вышла... Труп Гоболы был обнаружен во второй комнате мансарды, единственной, куда мы не заглянули. По какой-то причине он решил зайти домой, перед тем как отправиться к зубному врачу, застал в доме взломщика, тот схватил первое, что попалось под руку, и трахнул по голове Гоболу. Говорят, видели тут человека, крутился вокруг дома, нездешний, подозрительный какой-то. Вчера тоже здесь был, мог узнать, что Пясковская уехала к сестре, сейчас милиция его ищет.

Я вернулась к машине, села, закурила. Вскоре и Мачек вернулся.

— Что это, как ты думаешь? — заговорила я после долгого молчания. — Случайность? Просто не везет нам?

— Его убили, потому что он много знал! — ответил Мачек. — Никакая не случайность.

— Знал! Он уже тридцать лет знал и был живехонек!

— Не случайно он исчез из поля зрения шайки. И вот они его разыскали и ликвидировали. Или, может, просто не хотели, чтобы мы с ним встретились?

Неужели такое возможно? Заинтересовались нами? Я почувствовала, как похолодели руки. Да нет, не может быть!

— Зачем ты меня пугаешь? — обрушилась я на Мачека. — Где-то в этих краях околачивается Дойда. Один раз он уже был взломщиком, теперь его наняли второй раз и опять велели искать карты. А Гобола застал его неожиданно...

— ...и тот от неожиданности прикончил беднягу! Не хотел стать рецидивистом, вот и убрал свидетеля? Может, нам следует поискать этого Дойду и увидеться с ним до того, как его найдет милиция.

— И что ты у него станешь спрашивать? Будешь по-дружески советовать признаться?

— Не знаю, там решим, сначала надо найти. Слушай, а нет ли тут какой связи... Дойда сбежал в лес, а тот самый... как его... Пикус... Фикус...

— Зефусь, если не ошибаюсь.

—Да, Зефусь стал лесничим...

— И Дойда приехал к нему? Возможно. Нужно его разыскать.

В Управление лесным хозяйством мы приехали поздно, рабочий день закончился, и в здании застали только уборщицу. Разговаривала с ней я, выдумав очередную сагу: приехала я сюда по просьбе сестры Дойды, которая хочет знать, как поживает братец, а главное, не связался ли с какой неподходящей бабой, парень ведь такой влюбчивый... С удовольствием отложив в сторону веник и тряпку, уборщица охотно поддержала разговор, хотя Дойду почти не знала, только слышала о нем, но зато могла сказать, в каком лесничестве тот работал и чем занимался. «Деревья считал. Сколько на выруб предназначено, сколько вырубили, сколько вывезли, сколько сгноили. Все считает. А тамошняя лесничиха мне золовкой приходится, так я расскажу, как до нее добраться».

Пока я беседовала с уборщицей, Мачек изучил висевший на стене список лесничих и лесников, кивнул в знак того, что можно закругляться, я распрощалась со словоохотливой уборщицей, и мы отправились в путь.

— Ты что так долго списки изучал? — поинтересовалась я.

— Так ведь пришлось определять по именам, — пояснил Мачек. — Было там несколько Зигмунтов, Зенонов и, представляешь, один Зефирин!

— Зефирин, уменьшительное Зефусь, подходит! Надеюсь, ты запомнил фамилию и адрес.

Поскольку в ведении Зефирина Ментальского находился наиболее отдаленный участок, почти у самой пущи, мы начали с более близкого Дойды.

Уже наступил вечер, когда я остановила машину у калитки перед домиком лесничего. На крыльце три женщины так взволнованно обсуждали какую-то проблему, что не заметили нас, пока мы не подошли к самому крыльцу. Я спросила, где можно увидеть пана Дойду.

—Смилуйся над нами, дева Мариям-вскричала самая толстая из дам, воздев руки к небесам.

— Ну и угодили же вы

— -вскричала самая тощая.

Мне стало нехорошо. И тут какое-то несчастье? Что за день! Мачек лучше меня владел собой, он смог задать вопрос:

— А что случилось?

— Вы, собственно, почему им интересуетесь? — спросил мужчина, которого мы спервоначала и не заметили среди баб.

Мачек попытался воспроизвести мою сагу о заботливой сестре, но, поскольку невнимательно слушал, когда я вешала лапшу на уши уборщицы, рассказ получился не столь гладким. Впрочем, бабы не дали ему закончить, их просто распирало желание поделиться сенсационными новостями. Самая толстая поспешила обрушить их на меня:

— Проше пани, до сегодняшнего дня я бы слова злого не сказала о парне, культурный, работящий, непьющий...

— И кто бы мог подумать! — перебила ее тощая, но толстуха не позволила оттеснить себя на задний план.

Из их эмоциональных выкриков мы поняли, что Дойда, слава Богу, жив и здоров (я боялась — опять труп), но его забрала милиция. Только что! Вот только что! Парень два дня работал на участке, едва вошел в дом, поесть не успел, как приехала милиция и забрала его! Как преступника какого! А еще обыск сделали в его комнате и сарае, где он держит свой мотоцикл. И всех расспрашивали, не может ли кто сказать, где парень сегодня был, не видел ли кто его. А никто не видел, он только что из лесу вернулся. Подумать только, вполне приличный на вид, казалось, мухи не обидит, что он такое мог натворить?

Мы с Мачеком дружным дуэтом подтвердили — парень порядочный, наверняка какая-то ошибка, разберутся, отпустят. Нас охотно приняли в теплую компанию на крылечке, и мы принялись обсуждать происшествие и превозносить моральный облик безвинной жертвы милицейского произвола.