Флоренция — дочь Дьявола - Хмелевская Иоанна (книга бесплатный формат .txt) 📗

Метя нашёл ответ на вопрос о деньгах Бяласа только после седьмой скачки, когда в буфет пришёл Болек Куявский, который в восьмой не участвовал. Они оба сели за столик, а я увидела их и подошла.

— А на кой ему брать эти деньги? — отвечал Куявский на вопрос Мети. — Чтоб потом под дулом отдавать? Он говорит, что не любит пистолетов, а вдруг у кого-нибудь из тех рука дрогнет не в ту сторону?..

Мне подумалось, что уж это мы могли бы и сами отгадать, ведь ходили слухи, что и сотрудникам житья нет. Однако пребывание на скачках отрицательно влияет на умственные способности…

— Ну, теперь я начинаю крепко бояться за Кшися, — сказал Метя, стоя в очереди за последним своим выигрышем. — Или он расскажет то, что знает о ментах, а это, по-моему, нехорошо, или не расскажет, и тогда будет ещё хуже. Не могла бы ты как-нибудь повлиять на ход событий? Может, приведёшь этого своего на ма-а-а-аленький такой ужин? Из чего вытекает, что вас всех приглашают на завтрашний вечер, часикам эдак к шести…

Он повернулся к кассе, потому что подошла его очередь.

— Ты мне потом перескажешь, что он говорил? — попросила Мария. — Вот мои купоны, а я-то все время думала, что их потеряла…

Карате, которому обучался Зигмусь Осика, оказалось благословением. На него средь бела дня, почти в полдень, напали пятеро. Тренировки уже закончились, Лошади стояли в стойлах, люди разбрелись, и если бы бандитам удалось быстренько с Зигмусем расправиться, то никто бы ничего и не заметил. Напали они на него у ограды навозницы — контейнера, куда собирают голубую мечту огородников, разводящих шампиньоны. Зигмусь отскочил к стенке навозницы, чтобы никто из противников не смог зайти ему за спину, после чего ему только и осталось, что воспользоваться — приобретёнными знаниями и навыками.

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент из-за конюшни Капуляса вместе вышли Сарновский, Вишняк и Замечек, направлявшиеся к стоянке, и первый из нападавших с силой вылетел прямо Замечеку под ноги. Замечек вроде бы сделал одно незаметное движение, но агрессор стал абсолютно безвреден. Они посмотрели, что творится у навозницы, и оказалось, что Зигмусь сражается ещё с четырьмя противниками. Замечек, движимый цеховой солидарностью, рванулся в бой, не спрашивая о причинах, и через две секунды у каждого из каратеистов осталось только по одному противнику. Сарновский и Вишняк, оба с недюжинной силой в руках, сочли нужным помочь. Деликатность показалось им необязательной, в итоге через пару минут все пятеро бандитов лежали и отдыхали. Вишняк подобрал ножи и прихватил огнестрельное оружие, которое он выбил из рук последнего противника и нашёл в карманах у прочих.

Сам Зигмусь был цел и невредим, не считая локтя, ушибленного ударом о бетонную стенку навозницы. Все они стали теперь думать, что делать с этими недобитками. Оглядевшись, жокеи обнаружили, что толпа не собралась. Недоразумение удалось уладить без шума и пыли. Помня сражение Флоренции с выродком и действия Ворощака, Зигмусь неуверенно предложил вытащить негодяев украдкой с ипподрома и где-нибудь оставить. Против этого сперва бурно и с отвращением запротестовали остальные трое.

— Такое дерьмо я на горбу таскать буду? — Сарновского аж передёрнуло от одной мысли.

— А что, если их вывезти? — предложил Вишняк.

— А кто это вообще такие? — поинтересовался Замечек и поближе рассмотрел пострадавших. — Э, ребята! Я это рыло знаю! Это русские!

Все внимательно посмотрели и закивали головами. Двоих они точно знали: русская мафия. Остальные трое вызвали сомнение, но на вопрос при помощи осторожного пинка ногой в ребра они ответили на чужом языке, что прояснило дело.

— Иностранцев в нашей стране всегда уважали, — напомнил Вишняк. — Я могу сюда подъехать, но все у меня не поместятся. Йонтек, подъезжай на своей машине. Он прав, вывезем их и выгрузим где угодно, а они потом пусть объясняются.

Короткая драка почти не привлекла внимания. Выглянул конмальчик Капуляса, показались ещё два-три человека. Услышав объяснение, что русские подрались между собой, люди пожали плечами и спокойно разошлись: рабочий день кончился, всем хотелось домой. Иностранцев уложили штабелем под стенкой навозницы. Один из них пробовал подняться, но Замечек выказал ему своё неудовольствие, так что он снова лёг.

— Высадили мы их на Пулавской, прямо напротив «скорой помощи», — признавался потом Зигмусь Монике. — Они выглядели как поддатые, поэтому до них никому дела не было, а сами они, если хотели, могли переползти на другую сторону улицы и получить медпомощь. Почти никто нас не видел, а прохожие посмотрели-посмотрели, решили, как видно, что дружки «наотмечались» по какому-то поводу и нуждаются в свежем воздухе. А мы все смылись.

— Зигмусь, они будут мстить, — встревожилась Моника. — Вонгровская уже знает?

— Да нет, я к вам сперва… Э-э, какое там мстить, морды их нам уже знакомы, а ещё мы оба с Замечеком пока ждали, когда ребята на машине подъедут, паспорта их посмотрели и фамилии записали. И сказали им коротко и ясно, чтобы они отьс.., того, то есть.., отцепились, потому что сейчас-то мы их так, легонько, но стоит им нас пальцем тронуть, как менты их загребут всей шарагой. А если нет, то… Ну, словом, мы им ещё хуже сделаем. Стрелять-то и я умею…

— Из чего? — Моника была в шоке. Зигмусь вдруг смутился. Моника продолжала на него таращиться.

— Так у них же стволов до черта… — ответил наконец Зигмусь.

— И вы у них отобрали?!

— А что, надо было оставить?

Монике положение показалось таким запутанным и страшным, что она села на телефон. Вонгровской дома не было, поэтому Моника позвонила своей обожаемой пани Иоанне.

Через десять минут я оказалась у неё, где явно смущённый и встревоженный Зигмусь Осика пил за кухонным столом послеобеденный чай. В гостиной тётка Моники смотрела телевизор в обществе какой-то своей подружки, и неудобно было им мешать, а в спальне устраивать трапезы не с руки. Я села напротив Зигмуся.

— Почему на тебя напали? — сразу взяла я быка за рога.

Зигмусь вздохнул.

— Вот и ребята про то же спрашивали, но мы правильно угадали: никого другого на Флоренцию не посадят, и если бы меня обезвредили, то её надо было бы снимать со скачки. Сам Йонтек говорит, что не взял бы меньше пятнадцати, кабы ему предложили придержать Флоренцию. И я за Флоренцию не хотел брать, значит, это они мне такое предупреждение сделали. Вот они и решили всех проучить: Флоренция не поскачет, а люди испугаются.

— Она там сейчас одна осталась? — вдруг ужаснулась Моника.

— Какое там одна! Если б она там одна была, я бы тут уже давно свихнулся. Марыся с ней сидит, которая из нашей группы пришла.

Моника сразу успокоилась. Они сообща объяснили мне, что на карате Зигмусь подружился с девочкой, которой сейчас шестнадцать лет. Год назад она из любопытства пришла в конюшню, а теперь была уже опытной всадницей. В карате она отличалась недюжинным талантом, с Флоренцией у неё была любовь с первого взгляда, а сейчас она сидит в каморке у выхода из конюшни и читает книжку. У неё с собой их даже две, чтобы на подольше хватило. Бояться нечего, в её присутствии в конюшню не войдёт никакой враг.

Я тоже успокоилась.

— И сколько стволов вы у них забрали?

— По правде говоря, три.

Я решила думать методично. Я знала, что под председателем попечительского совета нашли пулю, которая прошила ему руку навылет. Из покойного кассира тоже вынули вещественное доказательство. Теперь появились определённые возможности.

— И у кого эти стволы?

— Весек с Йонтеком взяли по одному, а третий у меня. Замечек не взял, на хрена он мне, говорит.

— Очень разумно. Вы должны их отдать. Разумеется, показания дать придётся, но я полагаю, никакого шума не будет. Я тебе скажу правду, чтобы ты каких-нибудь глупостей не натворил: эти пистолеты кое в чем провинились, так что нужно сравнить пули. Скажи Сарновскому и Вишняку. Погодите минутку, я сейчас позвоню.