Клин клином - Хмелевская Иоанна (книги полностью .txt) 📗

Легко сказать — как будто до моего ума рукой подать. В действительности нас разделял не один световой парсек, оставалось уповать лишь на чувство долга, благо оно у меня в крови. Проделав над собой титаническое усилие, я худо-бедно сосредоточилась на взыскующих моего внимания объектах культуры. В результате во вступительную часть сочинения была впрыснута капля здравого смысла, а сама я поехала утром на работу, ни капли не выспавшись.

Элементарные профессиональные обязанности казались мне в тот день неподъемно сложными. Я с трудом разделалась с воротами и взялась за доработку проекта, которым когда-то занимался Януш и в котором теперь должны были найти своё отражение свежеиспечённые фанаберии инвестора. Я прилагала массу усилий, чтобы возможно меньше переделывать и возможно больше оставить как есть, поскольку единственное, на что меня ещё хватало, так это на бездумное копирование оригинала.

Вскоре после двенадцати я застряла на непосильной для меня проблеме. На продольном сечении обнаружились какие-то странные размеры — ни к одному узлу не подходят. Я долго ломала голову, соображая, что именно Януш имел в виду. Мои умственные потуги успехом не увенчались, и я наконец решила спросить у самого автора. Могла бы поинтересоваться и раньше, но такие простые решения при нынешнем моем состоянии духа почему-то меня не осеняли.

Только я собралась призвать Януша на помощь, как слуха моего коснулись звуки из ожившего динамика. Дневной выпуск новостей. Некоторое время я слушала, предаваясь тоске и унынию, потом сказала:

— Ребята, обратите внимание, моя жертва вещает!

Весе и Януш подняли головы и с любопытством прислушались — мои контакты с диктором не являлись для них тайной. Красивый, благозвучный голос поставил нас в известность, что “…в Польшу отгружено сто восемьдесят тонн болгарских помидоров…”.

— Интересно. — задумчиво протянул Весе. Я наконец опомнилась и со вздохом вернулась к прозе жизни.

— Януш, поди-ка сюда. Что ты тут замерял? Воздух?

— Какой ещё воздух? — неуверенно спросил Януш, поднимаясь из-за стола. — Чего ты несёшь?

Я продемонстрировала ему загадочное место.

— И правда. Погоди, что я тут мог начертить?

Он склонился над столом, навалившись локтями и подперев ладонями подбородок, и мы с ним осоловело уставились в таинственные размеры.

— Пристаёшь со всякими глупостями, — недовольно буркнул Януш. — Откуда мне знать, что я здесь замерял три месяца назад.

— Но ты же что-то имел в виду?

— Ну имел, только что?

— Может, забыл дорисовать?

— Постой-ка… Сейчас соображу, достань поперечник…

Поглощённые реконструкцией авторской задумки и творческого её воплощения, мы не обращали внимания на Весе, который тем временем встал из-за стола, подошёл к телефону, набрал номер и попросил дать ему какой-то внутренний. Я расстелила поперечник.

— Есть! — обрадовался Януш. — Канализационный водосборник!

— Точно, в поперечном он внесён, а в продольном нет. Забыл. Обычно бывает наоборот, чертёж сделан, а размеры не проставлены.

— Такой уж я оригинал. Вот ты и доделай.

Весе между тем вышел на связь и попросил кого-то к телефону. С недосыпу реакция у меня оказалась замедленной, и потому фамилию, которую он назвал, я пропустила в первую минуту мимо ушей. А когда, позабыв про водосборник, взвилась со стула, было уже поздно.

— Весе, побойся бога! Что ты задумал?

— Хочу спросить, почём будут эти болгарские помидоры, — вежливо разъяснил мне Весе, прикрывая трубку, и сразу же ладонь убрал. Видимо, на другом конце провода уже отозвались. Я жутко растерялась и не могла сообразить, как спасти положение. Вот беда, взбрело же ему в голову приставать к невинному человеку!..

— Весе, это не тот! — наконец взмолилась я. — Оставь его в покое! Он на меня снова взъестся!

— Прошу меня извинить, — сказал Весе в трубку, озадаченно на меня косясь. — Вы не скажете, почём будут эти болгарские помидоры?

Я рвала на себе волосы и проделывала перед ним разные другие пантомимические движения, имеющие целью показать, сколь трагическую он совершает ошибку. Подать голос я боялась — меня могли услышать. Телефон у нас работал на редкость исправно. Весе отвёл трубку от уха, и мы оба услышали ответ:

— По два злотых двадцать грошей…

— За кило?

— Нет, за дюжину.

— О, так дёшево!

— Могло быть и дешевле, верно?

— А когда поступят?

— Недели через две-три.

— А то я, понимаете ли, переживаю, как бы не сгнили…

— Не переживайте. Они в холодильниках. Бог весть какими ещё глупостями они бы обменялись, если бы Весе не смутила моя реакция, — сбитый с толку, он сократил свой допрос до минимума.

— Премного вам обязан, — вежливо и с большим чувством сказал он.

— Всегда к вашим услугам.

Весе положил трубку, благодаря чему я наконец смогла принять нормальную стойку и слегка остыть.

— Поразительно, — недоумевала я. — Он должен был закатить скандал.

— С какой стати? Он ведь меня с тобой не связывает. А вообще как тебя понимать? Что значит “не тот”?

— Я тебе разве не говорила? Мы с ним столкнулись случайно в “Бристоле”. Оказалось, не тот. Я преследовала невинного агнца.

— Но ведь это он оскорблял тебя по телефону?

— Да, но меня интересует совсем другой… Я объяснила Весе в деталях прискорбное недоразумение. Он слушал и неодобрительно качал головой.

— Я уже во всяких твоих субчиках запутался. Лично мне не нравится скандалист. А которого из них зовут Януш?

— Подозреваю, что обоих. Этого точно, а того наверное. Вообще Янушей развелось как собак нерезаных.

— Вот именно, — с горечью подхватил Януш. — Я, пожалуй, сменю себе имя. Тот твой, из Лодзи, тоже Януш?

— Ага. Преследует меня это имя, хоть плачь.

— Я бы с удовольствием с ним повидался, — сказал Весе раздумчиво.

— С которым?

— Со скандалистом. Позвонить, что ли, и предложить встретиться?

— Бить будешь? Когда хватился! Все уже быльём поросло. И вообще я не хочу с ним связываться. Его личность меня не вдохновляет.

Уверенности в том, что Весе образумился, у меня не было, как бы теперь ещё и он не натворил глупостей, расхлёбывать-то придётся мне! Вот уж не было печали, и так на меня все шишки валятся, белый свет не мил, даже собственная персона ничего, кроме раздражения, не вызывает…

Видно, не судил мне бог дописать треклятую статью в тиши и спокойствии. Сразу же по возвращении домой я создала себе рабочую обстановку, вознамерившись целиком отдаться творчеству. Окно стояло распахнутым по причине внезапного и бурного наступления весны. И вот в это самое окно врывался странный, раздражающий своей монотонностью звук. Что-то где-то пыхтело: “пффф.., пффф…” — переходя в сочный рык, разносящийся далеко окрест. Сил моих больше не было, я встала и подошла к окну. Напротив на балконе какая-то баба набирала в рот воды и могучим фонтаном прыскала на свой цветник.

Казалось бы, балкон являет собой физический объект, ограниченный в пространстве. Как бы не так — балкон этой поливальщицы, засаженный цветочками, судя по продолжительности действа, тянулся в бесконечность. Все-таки запрет на владение огнестрельным оружием имеет свой глубокий смысл…

Я попыталась воздействовать на свою мучительницу устрашающим взглядом, но меня оторвал от гипнотического сеанса звонок. Подходя к телефону, я была уже на точке кипения. Кто бы ни звонил, чума на его голову! Значит, судьба к нему неблагосклонна, а я лишь слепое её орудие.

— Слушаю, — процедила я.

— Четыре сорок девять восемьдесят один?

— Да!

— Операция “Скорбут”…

Несмотря на дикое раздражение, я сразу усекла, что голос на этот раз совсем другой. При мысли о том, что полстолицы решило изводить меня припурочными розыгрышами, я окончательно вскипела и оттого стала олицетворением любезности.

— Что означают эти шутки? — спросила я строгим, но исключительно вежливым тоном.

— Какие шутки, это не их вина! — обеспокоенно вскричал голос. — Подвела синхронизация, почему никто не принимал сигналов?