Версия про запас [Дело с двойным дном] - Хмелевская Иоанна (читать книги регистрация .txt) 📗

Я пообещала, не зная, сдержу ли слово. «Пошёл я к тому ветеринару, — начал Бартек, а у меня снова комок в горле. — Я там был прежде пару раз, сама понимаешь, на разведке. Дом предвоенный, капитального ремонта, видно, там не было, то есть я хотел сказать, капитальных разрушений не было. Стен не ломали, полы не меняли. Я понаблюдал за домом немного, ездил туда на автобусе, то на местном, то на междугороднем, а когда и на велосипеде, уж так все по-умному делал, чтоб меня, не дай Бог, никто не запомнил. Узнал, когда они работают, когда закрываются, ну и выбрался туда с отмычками…» Я слушала молча, притворяясь спокойной, чтобы он не прервал свой рассказ. Господи, что нам теперь делать?… И он, и я… Он из-за меня… Плевать мне на последствия, никому ни слова не скажу! Но ведь на него могут выйти. Ну и ладно, тогда и на меня пусть выходят!

Я тоже ему все рассказала, он ведь ничего ещё не знал: пока Константином занимался, у меня не бывал, не звонил, чтобы не подставить. Смех и слезы. Слушал меня сосредоточенно и, в отличие от меня, действительно спокойно, потрясения не испытал. Здорово мы с тобой влипли, сказал, погоди, дай-ка подумать…

Я убедила его, что в любом случае долг он должен отдать. Восемьдесят миллионов лежали наготове. Пусть хоть это его больше не будет терзать, у кредитора денег не отберут, и Бартек будет чист перед ним, а что дальше будет, на то воля Божья. Я вроде должна получить в наследство тёткино имущество или, точнее говоря, получить наконец обратно своё имущество. В случае чего будет чем уплатить компенсацию. Просто чудо, что тогда, во второй раз, меня никто не видел, у меня предчувствие было, что все пройдёт как по маслу. Второе чудо, что коллега моего работодателя позарился на нумизматические редкости. Он принял меня за шлюху, которой срочно понадобились деньги, и точно, я тогда была сама не своя. Сказала об этом Бартеку, боялась, что его покоробит, но он только в ответ рассмеялся. «Да я с самого начала знал, что ты из тех, кому сам черт не страшен, — сказал он. — Милая, за кого ты меня держишь? За полного идиота? Возможно, я произвожу такое впечатление, но внешность бывает обманчива. Единственное, что меня беспокоит, — я должен успеть, прежде чем меня посадят, хоть что-нибудь сделать для тебя. Знаю, ты меня и под присягой не выдашь, но мне от этого не легче. Слушай, а может, нам пожениться?…» Господи, если бы мы могли пожениться завтра утром!… Я имею право отказаться от показаний против мужа. Я боялась больше не за себя, а за него, хотя опять солгала, но, видно, жизнь с тёткой научила меня отлично притворяться, потому что, похоже, мне опять поверили. Ненавижу лгать. Пусть случится чудо, пусть мы выпутаемся из этой передряги, и тогда я никогда в жизни больше не буду врать!…

Мы договорились, что теперь затихнем, пусть оставшееся дедушкино наследство катится ко всем чертям. Нам хватит того, что есть, а работать мы оба умеем, могли бы начать с нуля. А если бы ещё отдали квартиру… Пани Яребская возвращается через три месяца, мне придётся выехать, а Бартек болтается между отцом и матерью, которые давно разведены и дети их не интересуют. Мать вечно всем недовольна, отец занят своими делами, странные родители…

Разумеется, Бартек был у врача. К счастью, ничего не сломано, просто рука в локте выбита из сустава. Помощь ему оказали в частной клинике и сказали, что через два дня все будет в порядке. В такой травме нет ничего подозрительного, её можно получить, споткнувшись на лестнице, так что до них не дойдут. «Нет, — сказала я, — никуда мы не пойдём и ничего не расскажем, будем сидеть тихо и работать, все останется как прежде». Он согласился со мной.

И все равно я счастлива тем, что мы вместе. Впервые в жизни я могу любить кого-то, не опасаясь, что любовь выйдет мне боком…

Бог ты мой, какая же это была жуткая трущоба! Великолепную некогда виллу, просторную, двухэтажную, с террасой, с балконами, превратили в хлев, которого бы даже свиньи устыдились. Я смотрела на неё с болью в сердце, жалостью и раздражением.

— И подумать только, что те, кто здесь живёт, называются людьми, — возмущалась я. — Каждый имеет такую жизнь, какую он заслуживает, и вот из-за таких мы никак не выберемся из дерьма!

— Полагаешь, её можно отремонтировать? — задумчиво спросил Януш.

— Почему бы нет? Дерево прогнило, но стены в хорошем состоянии. Посмотри, ступени, терраса, конечно, покосились, но ничего катастрофического, все можно привести в порядок в мгновение ока. Ну крыша… её, разумеется, придётся перекрывать, не знаю, какая там конструкция, на желоба прямо-таки смотреть страшно. Действительно, ремонт потребуется большой, паркет как пить дать надо будет поменять, сантехнику тоже… Но взяться стоило бы, тут сухо, влажность небольшая, и думаю, с фундаментом все в порядке…

Я вошла в раж, но Януш перебил меня.

— Значит, так, будем придерживаться версии о твоём детстве. Мол, бывала тут и хочешь из сентиментальных побуждений обновить воспоминания. Если придётся, приплетём хозяина, якобы нашего знакомого, который возвращается из Америки и попросил взглянуть на дом. Идём!

Первой, кто попался нам на глаза, была неприветливая с виду старушка. Она вышла на террасу и, насупившись, смотрела на нас.

— Извините, пожалуйста, вы здесь живёте? — обратилась я к ней как можно вежливее.

— А вам на что? — недоверчиво спросила старушка.

Я интуитивно выбрала второй вариант и принялась рассказывать о хозяине, которого знавала в незапамятные времена. Не исключено, что накинула себе лет десять, ну и что с того, почему я не могу молодо выглядеть. Бабулька жадно слушала. Мне знаком этот тип, и я носом чуяла, что она клюнет на приманку из сплетён и слухов.

Клюнет!… Ха-ха! Набросилась, как голодный зверь! Не обманула моих ожиданий, хотя упорно обращалась не ко мне, а к Янушу. Большинство женщин так реагирует, из-за этой его проклятой обворожительной улыбки они стараются разговаривать только с ним, делая вид, что меня рядом нет, а старушка, несмотря на возраст, тоже принадлежала к прекрасному полу. Видимо, женщина — она до смерти женщина. Старушка пригласила нас к себе. Жила она на первом этаже, что позволяло ей следить за всеми, кто приходил. Ступени мелодично поскрипывали, и она по звуку догадывалась, кто и куда идёт. При слове «ремонт» она покрылась румянцем, словно шестнадцатилетняя барышня прошлого века при известии о первом предложении руки и сердца. Уведомила нас, что проживает тут шваль страшная, это во-первых, а во-вторых, все разрушается и на кухне кран вываливается из стены. А одного соседа как-то током ударило, такой ужас творился, что даже специальная машина приезжала. Мы так и не поняли, какая именно машина приезжала — «скорая помощь» для пострадавшего или бригада электриков.

Дипломатично, стараясь не насторожить словоохотливую старушку, мы спросили о чужаках.

— Чужих тут полно шатается, потому что Татрак со второго этажа самогон варит в саду, я могу показать, и продаёт его, так к нему целые процессии ходят, и к Аньке тоже много народу таскается. Она из тех, что под фонарями стоят, и даже не скрывается, прости Господи. Приходил тут один человек, вы, может, его знаете, зашёл ко мне, понял, что я не чета другим, посочувствовал, сказал, таких в полицию надо сдавать, да что им в полиции сделают, гостей принимать никому не заказано. Я бы тоже могла принимать гостей, да вот не хочу, на что мне они. Хороший человек, все удивлялся, как здесь можно жить, и пол кое-где проваливается, и у шкафа дверца не закрывается, все надо ремонтировать. Сказал, что сам бы мог задёшево, да другие не хотят, может, хоть я соглашусь. Вы, наверное, от него?

Вопрос был задан так в лоб, что я чуть все не испортила неподобающим ответом, но Януш опередил меня.

— Ну конечно, — живо отозвался он. — Он нам рассказал про вашу ситуацию. Действительно, ремонт необходим.

— А квартира?

— Какая квартира?

— Ну как же, пан Ярослав — так его звали, я запомнила, скажу не хвалясь, склерозом не страдаю, — так как вот он обещал квартиру в многоэтажном доме на время ремонта, а на ушко мне шепнул, что, возможно, и навсегда, всякое ведь бывает. Хозяин-то, насколько я знаю, должен всем квартиры предоставить, если хочет дом себе вернуть, на улицу же людей запрещено выкидывать. И была бы у меня собственная кухня. А семья, что по другую сторону лестницы живёт, уже ждёт не дождётся. Пан Ярослав тоже с ними разговаривал, я-то знаю, но они трехкомнатную хотят, говорят, у нас четверо детей, вот нам и нужно три комнаты. Пан Ярослав у меня сидел и все переживал, две комнаты было бы запросто им предоставить, а три сложновато будет. Уж так он был расстроен, говорил, что, может, поначалу найти нам какое-нибудь временное жильё, в бараке например, потому что ремонт надо начинать чем скорее, тем лучше, но мне не о чем беспокоиться, барак, он всего на несколько дней, а потом уж обязательно в современный дом перееду. И все из-за них, третьей комнаты им, видите ли, захотелось, а где её взять-то…