Здравствуйте, я ваша «крыша» или Новый Аладдин - Латынина Юлия Леонидовна (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Я поднялся и стал ходить по комнате. Подписанный договор все больше и больше тревожил меня. Восточные ковры, устилавшие комнату, казались безвкусными, от водки противно першило во рту, и хохот Чабана, забавлявшегося в саду, злил и саднил.
Я громко и витиевато выругался.
— Засадил ты меня, Яниев, — сказал я, — так засадил, как никакой прокурор не засадит. Я тут вечность нацелился жить, а теперь мне семь лет сроку до адских котлов, если как-нибудь не расторгнуть договора. А, Яниев, — как мне договор расторгнуть, а?
— Молиться, — ответил Яниев, — это верный способ. Я все книжки о вас, колдунах, перечел.
— Ща! Молиться! Делать мне больше нечего! Губу раскатал!
Я хлопнул кулаком по столу.
— Да я бы тебя, Яниев, за такое дело в курицу должен был превратить! На американской ферме! Чтоб переднюю твою половинку съели в Америке, а заднюю — в России! Я тебя вон хочешь — в бутылку с шампанским засуну и в море брошу! Чтоб тебя черти опетушили! Чтоб тебя домовой трахнул!
— Есть еще способ, — проговорил Яниев, — надо, чтобы другой человек, с полного собственного согласия, договор этот на себя переписал.
Я хлопнул в ладони.
— Асмодей!
Тот мигом материализовался в виде черной вороны над камином. Настолько быстро, что мне показалось, что он с самого начала был в комнате и подслушивал.
— Слышал? Это правда?
— Конечно, — сказал Асмодей.
— То есть можно переписать договор на меня? — осведомился Яниев.
Асмодей внимательно оглядел полковника. Яниев этого не просек, но я-то понял, что, по меркам Асмодея, сделка была шикарная. Я, конечно, был ценным приобретением, но если приглядеться, то душа моя все равно немножечко порченая и на посмертной медкомиссии наверняка будет направлена на службу в котельно-топочные части. Другое дело Яниев. Слыхал я, что в раю недавно построили шестнадцатиэтажку для покойных чекистов, и наверняка для Яниева там зарезервирована жилплощадь. Это тебе не какого-то рэкетира заарканить!
— Могу, — заявил Асмодей, — но с пересмотром условий.
— То есть?
— В договоре с господином Ходжаевым значится, что я обязан исполнять любые его желания. Таких договоров в истории человечества подписано очень мало.
Асмодей растопырил воронью лапку и стал считать:
— С Апулеем, Гербертом Аврилакским, Фаустом, Агриппой Неттесгеймским и вот еще с господином Шарифом. На востоке похожие договора подписывались с Фан Ла, Ван Цзе да с Горным Старцем. Это исключительные договора. Их заключали с волшебниками, и без того досконально сведущими в своем искусстве. В них написано, что дьявол обязан выполнять любое решение такого волшебника, что является, по сути дела, простой формальностью, ибо господин Ходжаев и сам может выполнить все, что пожелает. Другое дело — человек вроде вас, полковник. Максимум, на что вы способны, — это разбить рукой парочку кирпичей. Это, конечно, очень много, если приходится брать дворец Амина, но это мало что значит в глазах Князя Света. Так что, конечно, если мы перезаключим договор на вас, то я пересмотрю условия.
В большинстве случаев люди продавали душу за какое-то ограниченное благо — за определенную сумму денег, или умение соблазнять женщин, или там за дар играть на флейте… Есть хрестоматийный случай, когда душа обошлась моему коллеге в напильник, принесенный каторжнику, причем этот каторжник все равно через два часа погиб при попытке к бегству. В вашем случае, полковник, речь может идти о счете в надежном банке, или, скажем, о жене с высокопоставленным отцом, или…
Ворон не договорил. Тренированное тело Яниева взметнулось в воздух. Здоровенные ладони полковника сомкнулись вокруг вороньей шеи, послышался писк и хруст ломающихся позвонков и перьев… — Сука! — орал Яниев. — Сука!
Я не препятствовал. Это действительно очень обидно, когда человек уже намылился пожертвовать своей душой ради отчизны, а ему вдруг предлагают высокопоставленного тестя.
Яниев окончательно додавил ворона и бросил его о стенку. Руки у Яниева были действительно что твой КамАЗ. От ворона остался клубок из мяса и перьев.
— Продолжим, — раздался спокойный голос. Яниев оглянулся.
Асмодей, в своем обычном виде — мужик с правильными женскими чертами лица, сидел за дальним концом стола.
— Я готов продать душу за спасение России, — твердо сказал полковник.
Гвозди бы делать из этих людей!
— Мне надо посоветоваться с начальством, — изрек Асмодей, — таких заявок у нас еще не было. Но думаю, что вопрос ваш может быть разрешен в положительном смысле…
Глаза Яниева так и заблестели.
— Не советую вам, полковник, — проговорил я, — черти могут дать вам это обещание, но понять его крайне своеобразно. Они же кидалы отъявленные. Уже было — купят душу за горшок с золотом, а потом и золото-то обратится какой-то дрянью, сором, жабами, пеплом… А ведь это золото, вещь наглядная. А что такое — «спасение России?» Вы им закажете спасение России, а они приведут к власти какого-нибудь Жирика и скажут: «Заказывали — распишитесь». И отправитесь вы в ад, полковник, с горьким чувством исполненного наоборот долга.
Асмодей зашипел:
— Помолчи, паскуда.
— Я с тобой согласен, Шариф, — заявил полковник. — За блесну я себя продавать не буду. Если я подписываю договор вместо Шарифа, то и условия должны быть такие же.
Следующая неделя ушла у меня на то, чтобы упросить кого-нибудь из моих знакомых переписать на себя договор с Асмодеем. Разговор, как правило, был короток. Все мои знакомые были та еще сволочь — рэкетиры районного значения, которым в любом случае рай не светил. По адскому прейскуранту Асмодей всего и мог-то предложить им кадушку с золотом или там бабу. А так как у этих парней, даже самых мелких, на шее была наворочена золотая цепь, то и выходило, что за кабальный договор дьявол предлагал им за семь лет зарплату, которую они выколачивали в месяц: видимо, адскую ставку рефинансирования никто с тринадцатого века не пересматривал. Картинка была одна и та же. Я заводил парней в кабинет, они выслушивали Асмодея и кратко отказывались:
— Я что, рыжий, что ли, Шариф за любое желание тебе душу не продает, а я должен продать ее за двадцать лимонов. Да я с терпилы за один раз больше вытрясу!
Все они были довольно высокого мнения о своей душе.
Яниев всю эту неделю прожил у меня в подвале. Я жалел полковника и даже выпускал его гулять — не в его собственном виде, разумеется, а в виде большого дымно-рыжего ризеншнауцера. Яниев бегал сам и всегда возвращался. Он понимал, что в виде ризеншнауцера его на Лубянку не пропустят.
Однажды его коллеги навестили мой дом в поисках полковника Яниева, и было довольно смешно видеть, как один из них пнул бандитского пса ногой, обутой в десантный ботинок пятьдесят второго размера.
А еще через неделю я опять пришел к Янйеву в комнату. Со мной был Асмодей.
— Я согласен, — сказал я.
— С чем? — осведомился Асмодей.
— Яниев продает тебе душу, — ответил я, — на условиях, оговоренных в приложении к договору. Приложение к договору представляет собой другой договор, между мной и Яниевым. В нем сказано, что я обязуюсь в течение семи лет выполнять все указания Яниева, за исключением тех, которые ставят под угрозу мою жизнь, безопасность и благополучие, а также безопасность и благополучие моих друзей. В случае, если я отказываюсь выполнять какое-то распоряжение Яниева, дело передается в суд присяжных, каковыми выступают двенадцать домовых и русалок. Если суд найдет, что мой отказ был не правомерен, наш с Яниевым договор аннулируется и моя душа по-прежнему принадлежит тебе. Твой же договор с Яниевым продолжает действовать, и его душа по-прежнему является твоей собственностью, чтобы у него не было соблазна кинуть меня, задав мне неисполнимую задачу.
Это были условия, предложенные Яниевым дня три назад. Мне не очень-то улыбалось их подписывать. Черт побери! Это я теперь к нему буду обращаться каждый раз: «Полковник, не соблаговолите ли постоять в углу шваброй, пока ваши коллеги проводят на моей даче обыск?»
