Гончаров и его подзащитная - Петров Михаил (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Журнальный столик, на котором мы только что пировали, показался мне достаточно крепким, и если на него поставить табурет, а потом взгромоздиться самому, то вполне можно достичь цели… или разбить свою безмозглую голову об асфальт.
С такими невеселыми мыслями я нехотя принялся за дело, и вскоре мой эшафот, выстроенный собственными руками, был готов. Прочитав молитву во здравие отрока Константина и оглядевшись по сторонам, я начал восхождение. Удивительно, но не прошло и десяти секунд, как я живой и невредимый стоял на старухином балконе. Прячась за шифером парапета, я приготовил стамеску, чтобы быстро и аккуратно снять штапики, а потом вытащить стекло. Открывшаяся дверь, к которой я ненароком привалился, изрядно меня удивила. Неужели милиция даже в таком пустячном деле проявила невнимательность? В таком случае они здорово облегчили мою задачу, и за это им большое спасибо. Проскользнув в образовавшуюся щель, я плотно прикрыл дверь и задвинул шпингалет. Потом задернул довольно плотные шторы и только тогда включил фонарик. С момента моего последнего и единственного посещения здесь ничего не изменилось. Времени у меня было предостаточно, и я не спеша начал поиск.
Для устройства тайника комната — место наименее удачное, но я хотел проделать свою работу качественно и на совесть, чтобы потом Кнопке не в чем было меня упрекнуть. Начиная с люстры и кончая плинтусами, я до двух часов ночи перетряхивал и обнюхивал комнату. Не найдя в ней ничего, что хотя бы издали напоминало тайник, я перешел в совмещенный санузел и здесь тоже безрезультатно пропотел больше часа.
А может быть, Кнопка любит шутки? — подумал я, принимаясь за кухню. И то сказать, откуда у старухи брильянты? Что с того, что тоннами таскала окорока? Что с того, что горбатилась на огороде? Не нужно забывать, что на Урале у нее проживал двоюродный брат, который очень уважал немножко выпить. А если представить себе, что это был ее любимый и единственный брат, в котором она души не чаяла и не могла отказать ему в маленькой просьбе о ежемесячных дотациях. Что тогда получается? Тогда получается то, что вы, господин Гончаров, круглый болван, который ищет след пролетевшей мухи.
Рассуждая примерно таким образом, я уже закончил с газовой плитой, раковиной и батареей отопления. Следующим моим объектом должен был стать отключенный холодильник, и я уже осветил его контур, когда узкий луч фонарика случайно лизнул округлую решетку вентиляционной шахты…
Кажется, Кнопка не страдала чрезмерной фантазией, по крайней мере декоративную, пластмассовую решетку кто-то трогал, причем недавно. Об этом свидетельствовали шурупы, а точнее, их головки, травмированные отверткой. Встав на табурет, я внимательно их рассмотрел. Шурупов было четыре, причем двух сортов. Три шурупа были обычными, а один с крестовой насечкой. Вытащив отвертку, я осторожно их вывентил и, сняв розетку, осветил вытяжную трубу. Сомнений быть не могло — еще недавно здесь что-то лежало, а точнее, висело. Пыль на кирпичной кладке была потревожена, словно через нее протащили что-то мягкое диаметром с добрый кулак. С левой стороны вентиляционного окна торчало вмурованное металлическое кольцо с остатками задубевшего, капронового шнура. От сажи и копоти он стал черным, а вот косой срез был совсем свежим. Видимо, мой предшественник так торопился, что не стал его развязывать, а просто чиркнул ножом — и вся недолга.
Кажется, Кнопкина тетка отличалась завидной глупостью. Место для клада она выбрала не совсем удачное. Насколько мне известно, вентиляционные шахты периодически прочищают, и ее сокровища вполне могли оказаться в руках случайного, фартового трубочиста. А может быть, она была уверена в нашей всегдашней безалаберности? Теперь судить трудно. Жаль, но меня опередили. Обидно приходить вторым, но что делать? С сожалением я вставил решетку на место и закрутил шурупы. Теперь передо мною вставал нелегкий вопрос: что говорить Кнопке? Сказать ей чистую правду? Она может обвинить меня в воровстве. Солгать? Но рано или поздно, когда разберутся в их квартирных приватизациях и завещаниях, она найдет этот проклятый тайник, и тогда будет еще хуже. Что делать? Пока ничего, этот вопрос можно отложить до утра, а сейчас совсем не вредно убраться отсюда подобру-поздорову.
С этой мудрой мыслью я слез с табуретки и тут же растянулся на полу, стараясь материться как можно тише и про себя. Нащупав потухший фонарик, я понял, что дни его сочтены, и потому при помощи зажигалки попытался отыскать причину моего внезапного падения. Она оказалась смехотворно проста. Никелированный штифт, на который я наступил, был тому виной. При детальном изучении им оказалось сменное крестовидное жало универсальной отвертки. От удовольствия я даже заурчал. Это просто удача! Обнаружить на месте преступления такую жирную улику, что в спешке обронил мой предшественник. Правда, пока я не представлял, в какую отвертку мне предстоит ее примерить, но это уж дело времени. А пока нужно отсюда линять — часы настучали четыре тридцать утра.
Без всяких приключений я проделал обратный путь сверху вниз и первым делом расставил мебель по местам. Вернул столу его первоначальный разгульный вид и за особые заслуги немного позволил себе расслабиться.
Когда нервное напряжение уступило место приятной эйфории, я набрал телефон любимой жены и после продолжительного ее залпа вежливо поздоровался.
— Кретин! — немного успокоившись, заревела Милка. — Где тебя сатана носит?
— Не сатана, а в гости я забрел. К Лерке Ефремову, помнишь такого? Я вас знакомил.
— Идиот, ты мог меня заранее предупредить? Я думала, ты опять в какую-то историю вляпался. Когда явишься?
— Как только, так сразу. Мне кто-нибудь звонил?
— Звонила твоя недорезанная где-то раз пять.
— Как ее состояние?
— Нормальное. Ты бы лучше о моем здоровье подумал, придурок.
— Милая Милка, ты всегда в моем сердце. Приятных тебе сновидений.
— Погоди, она чем-то сильно обеспокоена, по-моему, даже плачет. И просила немедленно, как только ты объявишься, позвонить ей по сотовому. Мне больше не звони, дай поспать. Устала, сил нет.
Закончив любовные признания, я умылся, привел себя в надлежащий вид и опять поднялся к старухиной двери. Только теперь я рассматривал опечатанную дверь гораздо внимательнее. После нашего варварского взлома ее капитально отремонтировали, заменив всю продольно-торцевую рейку. Чтобы понять, что дверь открывали, много времени мне не потребовалось. Непонятно, каким образом, но милицейское табу было нарушено — об этом свидетельствовал едва заметный след дважды переклеенной бумаги. Со скважиной внутреннего замка дело обстояло не менее интересно. Видимых невооруженным глазом следов отмычки не наблюдалось, а значит, открывали его родным ключом. Только вот кто?
Довольный своим открытием, я вернулся к Лерке и, дабы мозг мой заработал энергичней, дал ему необходимую подпитку. Когда он созрел, я задал ему все тот же вопрос: кто успел побывать в опечатанной квартире за период с тринадцатого февраля и по сегодняшний день?
«Господин Гончаров, вы задаете совершенно дурацкий вопрос, а поэтому я отвечу вам тем же. За указанный вами период в этой квартире мог побывать кто угодно, начиная от самого убийцы и кончая повторным набегом милиции».
«Зачем же милиции аккуратненько снимать свою бумажку, а потом так же старательно, высунув язык, клеить ее на прежнее место? Они просто ее порвут и присобачат новую. Не слышу возражений».
«Ты прав, вариант с милицией отметаем. Тогда у нас остаются следующие известные тебе товарищи, кто мог иметь ключи: Надежда Лукьянова, сестры Русовы и, наконец, сам душитель».
«Сестер Русовых мы пока отодвинем в сторону, как наименее вероятных. Иначе какой им был смысл подключать к этому делу меня, да и ключи у них отобрали».
«Не торопись, возможно, до того, как обратиться к тебе, они попытались все проделать своими силами, но теткиных бриллиантов не нашли, да и ключи в то время могли находиться у них».
«Согласен, будем иметь эту версию как запасную. А что ты думаешь по поводу госпожи Лукьяновой?»
