Смесь бульдога с носорогом - Стрельцова Маша (книги полностью бесплатно .txt) 📗
Сынишку держали в плену чеченская группировка, и по всему выходило, что если он на их требования не пойдет, убьют. Выслушав, старик выложил мои 100 баксов и не прощаясь ушел. Меня после его ухода еще долго трясло, до того вид у старичка был неприятный. Потом я узнала — не уступил он, а парня и впрямь убили.
Я наконец добралась до машинки и, недолго думая, поехала за город — срочно нужна была живая курица, чтобы сегодня сделать себе вещий сон. А то конкуренты — то вон, не дремлют.
Пока складывалось все удачно. О том что я претендую на эти два миллиончика, не знает никто. Ворон, который их по должности искать должен — занят. Если я не ошибаюсь, Зырян его запрет в каком — нибудь подвальчике до тех пор пока Ворон не сознается где деньги. Три ха — ха. Если б он еще это знал…
Итак, в самом радужном настроении я приехала в Парфеново, деревеньку, в которой я куриц второй год покупаю.
— Здравствуйте, баб Галь! — крикнула я, подъехав к знакомым воротам, выкрашенным темно — зеленой краской.
Баба Галя, приветливая старушка лет шестидесяти, разогнулась над грядкой, отряхнула подол и подошла к забору.
— Ну здравствуй, — ответила она. — С чем пожаловала?
— Птичку б мне, — улыбнулась я.
— Ох, милая моя, заболели что — то они у меня, — сокрушенно ответила баба Галя, пряча от меня глаза, — извини, но продать не могу.
— Хмм… А что с ними случилось? — на мой взгляд, пеструшки, носившиеся по двору, были здоровей здорового.
— Дак эта, ынфекция какая — то, — смутилась старушка.
— Да ладно, мне ж не в суп, — я протянула ей сотенную купюру, но та испуганно замахала руками
— Нет, нет, не буду я греха на душу брать!
Я только открыла рот для дальнейших переговоров, как старушки и след простыл.
Странно… Я пожала плечами и, сев машину, поехала вдоль домов, высматривая на подворье курочек. Буквально через пару домов я остановилась возле белёного домика, и, высунувшись из окошка, крикнула старушке на крылечке :
— Бабушка, курочку не продадите?
Та степенно отложила недовязанный носочек, томительно медленно достала откуда — то из складок халата очки, водрузила их на нос и внимательно меня оглядела.
— Чего — чего тебе, доченька? — наконец приветливо отозвалась она.
Я решила что невежливо разговаривать сидя и, выйдя из машины, разогнулась во все свои почти два метра (помните о сумме роста и каблучков?), и двинулась к калитке, как обычно на ходу смахивая кончиком косы пылинки с колена.
— Курочку, бабушка, не продадите, говорю?
А бабушка с той минуты, как я вышла из машины, смотрела на меня, как будто у меня пара рожек на макушке. Внезапно она резво подхватилась и побежала в дом, оставив меня без ответа. Я посмотрела на брошенное вязание в глубоком изумлении. Странные они все сегодня, чего эт с ними?
Я снова села в машинку и поехала вдоль домов.
Странно, но куриц мне никто не продавал. Везде история продолжалась — от меня шарахались. В глубокой задумчивости я присела на лавочку и задалась резонным вопросом — Что, черт побери, здесь происходит?
И тут словно в ответ из калитки вылетел мальчуган лет пяти, за ним следовала женщина в синем ситцевом платье.
Мальчуган, увидев меня, притормозил, распахнул глазенки и завопил:
— Мама, мама, смотри, опять ведьма приехала!!! Завтра ветрянка начнется, и я в садик не пойду!!!
Малыш был явно в восторге от подобной перспективы.
Мать, увидев меня, побелела как полотно и, схватив мальчугана, поволокла его обратно в дом.
— Да какая она тебе ведьма, — бормотала она, испуганно косясь на меня.
— Ну как, тетя Клава ж сказала, что она высоченная и коса до коленок, не спутаешь, — простодушно поведал мальчонка.
— Погодите, — медленно произнесла я, — вы же только что вышли, зачем вам возвращаться?
— А, я это…, — беспомощно залопотала она, пятясь от меня и знаете, такой ужас был у нее на лице.
— Что тут происходит? — спросила я ее.
Женщина молчала. Я огляделась. С каждого крыльца на меня смотрели лица селян. Недобрые лица.
— Какие у вас ко мне претензии? — крикнула я им.
И тут их прорвало.
— Никитичну кто на тот свет отправил? — взвизгнула старушка в белом платочке с крыльца ветхого дощатого домика.
— А младенца у Дерягиных кто придушил? — возопил следующий голос с голубого домика.
— Картошку потоптал…
— Муж к соседке ушел…
— Сын утонул…
Гневные вопли летели со всех дворов. Зеленый домик — умершая корова, кормилица для всей семьи, младенец остался без молока. Трухлявый деревянный домик — сына отправили служить в Чечню, понятно что не вернется. Основательный дом из белого кирпича — непонятный мор, уничтоживший в три дня отару овец, шерсть и мясо которых должны были погасить кредит, так что теперь семейство белокаменного домика пойдет по миру побираться. Меня обвиняли буквально во всех несчастьях, выпавших на эту деревню.
— Хватит! — наконец не выдержала и крикнула я.
Меня не слушали.
Люди упивались возможностью сгрузить все на новоявленного козла отпущения, они выходили за ограды и надвигались на меня. И тут я вдруг почуяла свежий и нежный запах озона. Запах колдовства. Я не физик и хоть убей не могу объяснить, отчего при работе с магией воздух становится — словно только что прошел дождь. И я окунулась в этот запах, словно в горный ручей, текущий от снежной Фудзиямы, где я была в прошлом году, с хрустальной водой и розовыми лепестками сакуры на поверхности, слегка пахнущий духами «Вода» от японца Кензо. На меня напало дремотное состояние, и мне стало без разницы что около меня — беснующаяся толпа.
Куцый умишко вдруг взбунтовался, утверждая что уже месяц, как снег на Фудзияме растоплен нежными лучами Восходящего солнца. И следующего снега, а также ручьев и всего прочего ждать не меньше пары — тройки месяцев.
Почти равнодушно я с трудом повернула заледеневшее тело на восток и увидела мадам Грицацуеву. Звали ее конечно не так, родители назвали ее Клавдией, а фамилию у нас не спрашивают, однако на сию небезызвестную даму она походила как родная сестра — близнец. Была она ведьмой средней руки, но при этом — стопроцентно черной. На периферии сознания я удивилась — за что она меня так? Мы ж не ругались. Но действовала она при этом грамотно и тщательно. Я автоматически считала с людей слои заклинаний. Сначала — на доверие — так, она распускала про меня жуткие слухи. Потом — имплант моего образа в каждой душе. Потом — на коллективную ненависть. Умно. Толпа — слепое и жестокое существо.
