Записки наемника - Гончаров Виктор Алексеевич (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Пришлось бежать на Комаровку – громадный центральный рынок столицы. Валютчики сбили цену и давали за доллар смехотворную сумму.
Я направился в торговые ряды, чтобы обменять доллары у торговцев. Картонная табличка «куплю» торчала почти возле каждого. Милиция пресекала торговлю валютой, поэтому слово «куплю» было формой компромисса.
И угораздило меня попасть на этих чучмеков! Они человек десять – сидели на мешках, обедали, разрывая куски жирной курицы руками, и отчаянно спорили о чем-то. Разговор их был явно политическим.
– Кому требуется сорок восемь часов на размышление? Кому, нам, или Ельцину? – кричал один парень, полный и круглоголовый.
Другой отвечал:
– Месяц назад Ельцин обратился к участникам конфликта в Чечне. Ну и что? «Надежда на самостоятельное разрешение внутричеченского конфликта полностью исчерпана», – передразнил чеченец российского президента. – И выдвинул ультиматум: в течение 48 часов с момента обращения, – чеченец опять начал кривляться, – «прекратить огонь, сложить оружие, распустить вооруженные формирования, освободить всех захваченных и насильственно удерживаемых граждан». Если же в установленный срок эти требования окажутся невыполненными, на территории Чечни будет введено чрезвычайное положение. А фиг ему!.. А этот меланхолик, Павел Грачев, – чеченец начал подделывать голос Грачева, – «не очень я интересуюсь, что там происходит», чтобы требовать «восстановления в Чеченской республике конституционной законности, правопорядка и мира» в течение двух суток. Правильно тогда Муса Мержуев заявил «Интерфаксу», что обращение Бориса Ельцина к чеченцам приведет лишь к объединению всех чеченцев, неизбежно выведет из стана оппозиции тех людей, которые слепо шли за ней. Я, вот лично я уже оппозиции не верю. Нахапали денег от Москвы – и все!
В разговор вмешался еще один парень:
– Любопытно, как бы отреагировал Кремль в ночь с третьего на четвертое октября девяносто третьего года на категорическое требование, скажем, Билла Клинтона к Борису Ельцину, с одной стороны, и к Александру Руцкому, с другой, немедленно разоружить своих «участников вооруженного конфликта» и отправиться спать. Неужели эта российская свинья, Ельцин, думает, что Чечня – часть России?
– Значит, думает, раз можно без церемоний, сурово, но по-свойски, – парировал его ответ плотный парень.
– Но, Руслан, в течение трех последних лет Москва словно забывала о нас. Москали фактически признавали независимость чеченского государства. И теперь, что там ни говори, введение войск – это вооруженная российская интервенция.
– Я тоже думал, – мрачно сказал тот, кого назвали Русланом, – что бикфордов шнур ультиматума сгорит за сорок восемь часов и… будет погашен, скорее всего, созданием какого-нибудь координационно-согласительного совета, центра, штаба. Потому что и там, и тут понимали: введение ЧП в Чечне – это начало большой войны, способной воспламенить весь Северный Кавказ, втянуть в смертельный круг десятки народов и народностей…
Мне пришлось перебить их трепотню, до лампочки были мне их политические дрязги, мне требовались деньги.
– Доллары возьмете?
– Сколько?
– Пятьдесят…
– Даю по десять тысяч за доллар…
– Хорошо!
Толстый, приземистый кавказец вытер руки о мешок и полез в карман. Он на глазах у меня отсчитал ровно двадцать пять двадцатитысячных купюр белорусских рублей.
– На, – сказал он и взял двумя пальцами протянутую мной пятидесятидолларовую бумажку.
Я взял деньги и пошел, на ходу пересчитывая купюры. Их оказалось не двадцать пять, как должно было быть, а двадцать четыре.
«Вот наглец!» – мысленно воскликнул я и возвратился.
– Дорогой! – сказал я. – Ты мне все деньги не отдал.
– Покажи! – ухмыльнулся толстый, молодой и наглый кавказец и взял протянутые мной деньги. Он опять на глазах у меня пересчитал купюры.
– Действительно, одной не хватает… – хмыкнул он и извлек из кармана еще одну двадцатитысячную.
Я сгреб деньги, сунул их в карман и ушел восвояси. Когда же я вышел почти на проспект, что-то подсказало мне пересчитать деньги. К моему глубочайшему изумлению, не хватало уже трех купюр.
Вначале я перетряс все карманы. Медленно пошел назад, думая, что я потерял деньги по дороге. Но у меня все больше и больше росла уверенность, что я оказался жертвой обыкновенного шулера-заломщика.
«Ну и мастак! – думал я. – У меня же глаза снайпера, и я не мог такого заметить…» Смутно мне припомнилось, что когда парень добавлял одну купюру к моим деньгам, он сунул руку с деньгами в один карман, а из другого вытащил уже заранее приготовленную заломку.
«Не на того нарвались!» – меня бесило, что я так просто попался на удочку.
Кавказцы сидели на старом месте, у ног их стояла початая бутылка водки.
– Дорогой, – спокойно сказал я заломщику, – верни ты лучше мои доллары, а свои деньги забирай, и ищи простачков.
– Что ты? – прикинулся парень. – Ты уже ушел, забрал деньги, чего ты хочешь?..
Тем временем его глаза начали наливаться кровью, а ноздри нервно зашевелились.
Остальные кавказцы спешно вытирали руки и губы от куриного жира.
Я положил деньги на прилавок и произнес:
– Слушай, давай без шума, а?
Но без шума с восточными людьми нельзя обойтись. Заломщик неожиданно громко, на весь базар, заорал:
– Ты чего от меня хочешь? Какой наглый! Взял деньги и еще требует… Вам всем тут плати… Приходят одни – плати, приходят другие – плати… Я тебе все отдал, что надо…
Я положил руки на прилавок, перепрыгнул через него и очутился рядом с наглецом. Тот отпрянул назад, уже на ходу хватаясь за «кидуху», которая лежала на мешке и которой резали хлеб и курицу.
Носком ботинка я успел выбить нож из руки парня и тот затряс ушибленной кистью. Кавказцы заорали благим матом, привлекая всеобщее внимание, и гурьбой набросились на меня. Одного я остановил ударом локтя, второй напоролся на прямой встречный удар, а вот третий с тыла нанес мне по уху боковой удар, от которого посыпались из глаз звезды, а в ухе зазвенело мощное крещендо. В это время шулер сгруппировался и ногой ударил меня в пах. Я поймал его за ногу, сбил своей ногой его с места, повалил на землю и так заломал ему руку, что кавказец заревел диким голосом. Я сунул руку ему в карман. Сверху на меня свалился человек, который дубасил меня кулаками по голове, другой лупил ногой в грудь, а третий, вцепившись руками в балку крыши над прилавком, ударами двумя ног пытался свалить меня с шулера.
Если б мне надо было прикончить негодяя, я давно бы сделал это. Но в мои расчеты входило только забрать свои деньги и проучить наглеца. Покуда на меня обрушивался град ударов, я успел вытрясти карманы у поверженного парня, ухватить кипу денег, дать коленкой одному из парней в пах и перемахнуть через прилавок в проход.
К месту драки уже бежала в неуклюжих форменных бушлатах милиция. В мои расчеты не входило в этот предновогодний вечер общество молодых сержантов. Я более тяготел к цивильному женскому полу.
– Ну, свинья! – орал заломщик. – Ты сюда больше не покажешься. Я тебя из-под земли выкопаю! Ты подохнешь!
Я выбежал на улицу и чуть ли не побежал к проспекту, стараясь затеряться среди редких прохожих. Возле самого проспекта стояли двое милиционеров, один из них переговаривался по рации. Я свернул в первый попавшийся переулок.
Когда я выбрался на проспект и осмотрел себя, то впал в уныние. Весь мой праздничный наряд был испачкан следами обуви наглых торговцев. Из носа капала кровь. Ухо тоже было разбито. Показываться в таком виде на празднике, тем более среди престижного общества, было негоже.
Вот поэтому я и брел без настроения по проспекту, не зная, что предпринять.
Наконец, я все-таки опомнился, посмотрел на часы. «Черт побери, – выругался про себя, – первый раз на елке в этом городе, приглашен и опоздал! В конце концов, можно ведь и почиститься, и лицо вымыть». Однако выражение недовольства, едва появившись на моем лице, тут же исчезло. Я даже не ускорил шаг. Я опять с головой ушел в свои мысли, которые были далеко от Минска, от Нового года. Все чаще и чаще мне вспоминается Афганистан, Абхазия, Босния. На что потратил я свою жизнь?
