Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна (список книг .TXT) 📗
– И правильно не звонишь, – сказал Денис, – ни у кого нет охоты второй раз получать по морде..
– Передай-ка трубку, – посуровел губернатор.
Майор опять завладел телефоном.
– Да. Да. Ищем, – коротко сказал он, – вон, ствол нашли незарегистрированный. Говорят, ваш подарок. Я так и думал. Разумеется, предъявим.
В кабинете Извольского, помимо бумаг, было довольно много всяких подношений: от копеечных безделушек до вещей вполне дорогих. В шкафу за стеклом стояли старинные японские нэцке и уральский кувшинчик из чистого малахита. Был и красивый подарок от северных коллег: тяжелая платиновая статуэтка изюбря с маркировкой «Норникеля» и надписью: «Вячеславу Извольскому».
Все это теперь, вперемешку с документами, безжалостно сметалось в картонные ящики, безо всякой описи, в связи с чем Денис не удержался и продекламировал бывшим двоюродным коллегам статью 176 УПК РСФСР, согласно которой «все изымаемые предметы и документы, а равно все описываемое имущество должны быть перечислены в протоколе или приложенной к нему описи с точным указанием количества, меры, веса или индивидуальных признаков и, по возможности, их стоимости».
– Ишь ты какой образованный, – усмехнулся майор, подхватывая со стола нефритового китайского божка, толстого и очень добродушного.
– Поставь на место, – сказал Черяга.
– Что?
– Поставь безделушку на место.
Майор новыми, внимательными глазами оглядел божка.
– Он что, старинный какой, что ли?
– Вряд ли. Но Славка его любит.
– Так значит, не старинный? – уточнил майор.
– Дешевая современная поделка. Стоит не дороже, чем сотрудник налоговой полиции.
Майор выпустил статуэтку. Божок грохнулся о пол. Денис вскочил. Статуэтка упала очень неудачно – у веселого божка обломилось крохотное нефритовое ушко.
– Ох, извините, Денис Федорыч, – сказал майор, подхватывая статуэтку. – Нечаянно вышло. Но вы же сами говорите, что это дешевка.
Первые слухи о том, что на завод пришла беда, образовались сразу же после приезда налоговиков, когда кто-то из инженеров поинтересовался назначением инкассаторского броневичка у проходной. Через полчаса после начала обыска к заводоуправлению приехало городское телевидение, получило по морде от группы силовой поддержки и обжаловало эти действия в прямом эфире.
Еще через полчаса после передачи перед заводоуправлением начала скапливаться толпа. Люди – в основном рабочие завода, отдыхавшие после смены, – приходили пешком и приезжали на машинах. Спустя два часа после начала обыска не только вся площадь была забита народом, но и дальние подступы к ней были наглухо перегорожены сотнями «Жигулей», «Москвичей» и потрепанных иномарок.
Неутомимый гендиректор Конгарского вертолетного товарищ Сенчяков, с самого утра пребывавший в городе, прибыл на демонстрацию одним из первых, в окружении кучки анпиловцев с портретом Извольского и с большим красным знаменем, на котором было написано: «Бей буржуев!» Тот факт, что генеральный директор Вячеслав Извольский, владелец контрольного пакета пятого по величине в мире металлургического комбината, является главным в области буржуем, приверженцев радикальной идеологии, видимо, не смущал.
С той стороны проходной к заводоуправлению тоже подходили, но там людей было меньше, потому что не все могли покинуть рабочее место и многие, простояв пятнадцать минут, возвращались в цеха.
Налоговая полиция была слишком занята внутри, чтобы обратить внимание на то, что происходит снаружи, а когда испуганный лейтенантик из группы силовой поддержки прибежал наверх и сказал майору, командовавшему всем парадом, что толпа вот-вот ворвется в здание, тот только засмеялся. Майор был ушлый и наглый, он привык, что перед налоговой полицией все разбегается, а позади ее все рыдает, и слова лейтенантика воспринял примерно как рассказ о курице, готовящейся вот-вот заклевать коршуна. Впрочем, подняв жалюзи в директорском кабинете и оглядев толпу, он немного посерьезнел.
– Что-то там много на улице кричат, – заметил ему Денис, – вам бы лучше уезжать побыстрей.
Майор заколебался. Еще не все документы были изъяты и положены в броневичок. А изымать следовало именно все. Главная особенность обысков налоговой полиции в том и состоит, что налоговики имеют обыкновение подметать все подчистую, вовсе не разбирая, нужно оно обвинению или нет. И даже если впоследствии в документах ничего не находилось (а это маловероятно, учитывая, что при наличии заказа можно найти все что угодно, даже маленьких зеленых крокодильчиков), то один факт изъятия бумаг мог парализовать работу предприятия.
И хотя следовало учитывать, что завод наверняка думал о возможности обыска и документацию дублировал, все равно ему после сегодняшнего дня придется несладко.
– Боитесь, что мы еще не все интересное нарыли? – осклабился начальник, – обойдемся без ваших советов, Денис Федорыч.
Денис ничего не ответил.
Майор налоговой полиции был человек тупой и въедливый, и прошло еще часа полтора, прежде чем он вернулся в директорский кабинет.
– Собирайтесь. Поехали с нами.
– Основания? – поинтересовался Денис.
Майор махнул рукой, два бугая очень ловко завернули Денису руки за спину, нацепили наручники и в таком виде поволокли к выходу. Наручники особенно обрадовали Дениса. Наручники изготавливали в соседнем Новосибирске из ахтарской же стали. Денис узнал их потому, что новосибирцы расплатились за поставленную сталь именно наручниками. Денис прекрасно помнил этот эпизод. Дело было около трех месяцев назад, и Извольский еще орал по телефону: «На хрена мне десять тысяч браслетов? Кому я их впарю? Бандитам по сходной цене продам?» В конце концов наручники пристроили в областной бюджет по очень выгодному для АМК курсу – и вот теперь эти самые браслеты и сидели на запястьях Дениса.
Дениса провели по коридору в сопровождении автоматчиков. Рядом шел Камаз, в кожаной порванной куртке и с синяком под глазом, и еще сбоку вели двоих: зама по финансам Федякина и главного бухгалтера завода – толстую, смешливую Машу Дольникову, больше известную как «баба Маша». Баба Маша была без наручников, в строгой черной юбке и пиджаке, из-под которого виднелось ослепительно белое кружевное жабо, и с накрашенных ресниц на все еще гладкое лицо стекали черные ручейки туши.
Нижний этаж заводоуправления был огромный и пустой, со стеклянными дверьми, выходившими на площадь, и как только налоговики спустились вниз, то даже самым тупым стало ясно, что дело плохо. Толпа стояла на площади плотной стеной, поглотив и броневичок налоговиков, и два джипа. Над толпой колыхались красные знамена и белые плакаты. На самом крупнотелом было начертано: «Позор сионистам и МВФ!»
Тут же раздался звон разбитого стекла, и Денис увидел, как у последнего из налоговых джипов, стоявшего ближе всех к козырьку, разлетелось стекло. В толпе что-то неразборчиво заорали, одни кричали «бей жидов», другие «бей коммунистов», но было ясно, что и те и другие разумеют под жидами и коммунистами налоговую полицию.
Федякин отпихнулся от ближайшего автоматчика и бросился к выходу, за которым бушевала толпа.
– Ребята, – закричал он, – не дайте пропасть!
Он замешкался, проходя блокированную вертушку, один из автоматчиков перемахнул за вертушку вслед за ним, сгреб Федякина и как следует врезал от души. Это было опрометчивое решение. Как уже было сказано, нижний этаж заводоуправления представлял из себя светлый, почти сплошь прозрачный ящик. Стеклянными были и те двери, что выходили на улицу под козырек, и те, что располагались в двадцати метрах за вертушками и вели собственно на территорию завода. Все, что происходило на первом этаже, было видно в первых рядах толпы, а Федякин, работавший на заводе вот уже тридцать лет, пользовался репутацией самого свойского и добродушного руководителя из верхушки завода.
Сенчяков, стоявший с матюгальником на крыльце, мгновенно обернулся:
– Позор сионистским прихвостням! – вскричал Конгарский гендиректор. Одна из стоявших рядом с ним женщин – толстенькая пенсионерка в синтепоновой курточке, – покрепче перехватила обеими руками красное бархатное знамя, увенчанное жестяным серпом и молотом, и этим самым знаменем, как пикой, ткнула в одного из налоговых полицейских, с автоматами наперевес стоявших с внешней стороны входа.
