Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна (список книг .TXT) 📗
– У него спонсоров не будет… – неуверенно сказал губернатор.
Черяга оскорбительно засмеялся.
– Я вас уверяю! – сказал Денис, – денег у Сляба, чтобы президентом стать, хватит, даже если «Ивеко» ему ни копейки за акции не даст…
О творческой инициативе губернатора Извольский узнал на следующее утро. Плохо выспавшийся в самолете Денис пересказал ему разговор очень тщательно и в конце добавил:
– Так что ты все угадал.
– Лучше бы я ошибался, – философски заметил директор.
Денис просидел у Извольского с полчаса, в одиннадцать у него была назначена встреча с человеком из Генпрокуратуры, и Извольский сказал, чтобы Денис ехал по своим делам, а вернулся для разговора вечером.
– Как учеба-то? – напоследок с изрядной иронией спросил Извольский.
Три дня назад двое лбов из секрьюрити съездили на Ленинградский проспект с паспортом Дениса и пачкой денег и вернулись обратно без денег, но со справкой о зачислении Черяги Дениса Федоровича, должность зам. гендиректора Ахтарского металлургического комбината, на четырехнедельные курсы антикризисных управляющих при Финансовой Академии. Дениса строго предупредили, что экзамены ему все-таки придется сдавать и что желательно ему на этих экзаменах не очень плавать.
– Никак учеба, – буркнул Денис.
В коридоре Денису встретилась Ирина. Она была вся раскрасневшаяся, с мороза, и очень красивая, в длинной блестящей шубке, ничуть не напоминавшей тот старый китайский пуховичок, в котором ее привезли в больницу полтора месяца назад.
Денис очень хорошо помнил, как Слава уговаривал ее взять деньги и купить что-нибудь, кроме джинсов и пуховика. Он помнил это потому, что в конце концов Извольский взял и послал с ней за покупками Борю Семенова, московского представителя АМК, хотя мог бы послать и Дениса.
Все это время Ирина провела в больнице, и Денис не мог не признать, что если бы не она, Вячеслав Извольский вряд ли бы проявлял на больничной койке изумлявшие Дениса терпение и ровность характера, которые некогда начисто отсутствовали у директора по кличке Сляб. Да и кто знает, сумел ли бы отчаявшийся, одинокий и недоверчивый больной выкарабкаться без серьезных осложнений… Славка почти не отпускал ее от себя, лицо его светлело каждый раз, когда Ирина входила в палату, и он видимо капризничал и сердился, когда за ним ухаживал кто-то другой, дежурная медсестра или нянечка. Ни о какой работе, естественно, Ирине нечего было и думать. Она взяла сначала отпуск за свой счет, а потом наступили студенческие каникулы.
За это время Ирина перезнакомилась со всей верхушкой АМК и была довольно хорошо осведомлена о формальном положении дел на комбинате. Извольский почти никогда не выставлял ее из палаты, когда к нему приходили с визитом замы и преды. Наоборот – директор лежал навзничь, слушая отчеты подчиненных, а его постепенно обретающие подвижность пальцы слабо – очень слабо – стискивали ручку Ирины. Большинство сибиряков были людьми весьма эмоциональными и не особенно сдерживались в присутствии дамы, и как-то Ирина довольно сухо заметила Извольскому, что за это время память ее обогатилась не только сведениями о технологических тонкостях металлургического производства, но и доселе неизвестными ей идиомами живого великорусского языка.
– Слава, извини, – сказала она, – но неужто этот твой Скоросько не может объяснить, почему генератор на заводской ТЭЦ не держит частоты, не употребляя пять раз слова «долбаный»?
Извольский сделал строгое внушение главному инженеру, и в следующий раз Скоросько употребил вышеупомянутое слово только три раза.
Словом, за это время Ирина подружилась со всеми, и только, как ни странно, с Денисом она держала себя все настороженней и холодней. Эта настороженность началась со злосчастного утра 1 января, когда ошарашенная Ирина застала Черягу в постели с девицей, чья поза и род деятельности не оставляли никакого простора для толкований. Интеллигентная Ирина была поражена так, словно не знала, что на свете существуют проститутки и мужики пользуются их услугами.
С этой минуты словно разбилось какое-то розовое стекло, сквозь которое Ира смотрела на шефа безопасности комбината, и она увидела совсем другого Черягу. Смелого и толкового, но все же не до конца порядочного человека, который свой статус регента использовал не только для защиты комбината, но и для удовлетворения мелких личных амбиций, перекрывая кислород тем, кто мог претендовать на его место или насолил ему в прошлом.
Ирина, разумеется, не могла не слышать, как собровцы судачили о том, что Калягин был вынужден переехать из роскошного здания в центре города в пятиэтажку близ комбината, где раньше размещался профком. И если прежний Черяга был деликатней и тоньше прежнего Извольского, то новый Извольский, осунувшийся, почти ничего не евший, несмотря на хлопоты врачей, нуждающийся в непрестанной материнской опеке, явно выигрывал у самоуверенного визиря, выскакивающего в сопровождении ражих молодцев из бронированного «Мерса». У Ирины был в высшей степени развит материнский инстинкт, ей надо было заботиться о мужчине – а попробуй позаботься о мужике, которого сопровождает взвод автоматчиков.
Поэтому Ирина лишь слегка приостановилась при виде Дениса, хотя Денис точно помнил, что они не виделись ровно два дня, блеснула белыми зубками, – и, скинув шубку на руки поспешно вскочившему охраннику, пропала в двери палаты Извольского.
Ирина сразу почувствовала перемену в настроении больного. Извольский лежал, полузакрыв глаза, и только при звуке шагов Ирины на его в общем-то некрасивом, рыхловатом лице мгновенно обозначилась преобразившая его улыбка.
Ирина присела на корточки, осторожно провела пальцами по чуть колючей щеке, коснулась виска, у которого билась прозрачная голубая жилка.
– Слава, что-то случилось?
Извольский открыл глаза.
– Ничего страшного. Товарищ губернатор тоже решил поучаствовать в охоте на изюбря. Просит двадцать процентов акций завода.
– На каком основании?
– Я их, видите ли, на аукционе неправильно купил…
Ирина глядела на директора внимательными и влюбленными глазами.
– Так он что – он теперь на стороне банка?
– Он на своей собственной стороне, – он видит, что лев болен, и хочет отхватить кусок наследства…
Ирина внезапно с силой сжала тонкие пальцы.
– Господи, какой негодяй! Какие они все негодяи! Ты же его губернатором сделал! Он же у тебя на поводке должен ходить!
– Солнышко, это же губернатор. Сегодня он на поводке, а завтра, глядишь, хозяина съел…
– И что теперь будет?
Извольский умехнулся.
– Теперь, Иришка, будет плохо. Хреново будет в превосходной степени, потому что, имея в руках суд и налоговиков, можно такие кренделя выписывать… Ты представь себе такую картинку: какая-нибудь фирма из соседней области берет бабки в размере пятисот минимальных зарплат и кидает их на счет завода. Без договора, без всего. Ну, переписку какую-нибудь затевает, из которой на фиг не ясно, чего они от нас хотят. А через три месяца предъявляет иск о банкротстве, – мол, мы деньги дали, а прокат нам не поставили. Арбитраж в один день – бац! – удовлетворяет иск и ставит временного управляющего. А еще через недельку – бац! – временный управляющий жалуется в суд, что администрация завода мешает ему выполнять обязанности, и превращается в конкурсного управляющего…
– Это… действительно возможно?
– Вполне. Я такую штуку хотел сам провернуть с Сунженским трубопрокатным. Вся соль в том, что бухгалтерия крупного завода не заметит этих денег. Ну, пришли и пришли. Вот если договор есть, а денег нет, тогда, конечно, замечают… А если наоборот – очень трудно…
Извольский помолчал и добавил:
– Теперь все шакалы на комбинат бросятся. Энергетики с цепи сорвутся, я им давно поперек горла. Таможня чего-нибудь арестует… О налоговой я не говорю, этим сам бог велел падаль есть… Этот вчерашний разговорчик комбинату обойдется лимонов в пятьдесят. Баксами.
– Прости, если я говорю глупость, а помириться с банком нельзя?
