Котел - Бонд Ларри (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Росс расправил плечи и вошел. Несмотря на то, что они с президентом были старыми друзьями, следующие несколько минут вряд ли обещали быть приятными.
Президент поднял глаза от огромного количества бумаг, разложенных перед ним на столе. Прошло два года с момента его избрания, но выражение его лица, на котором как бы читалось "все могу, все сделаю", так привлекавшее американских избирателей, все еще сохранялось, хотя и потускнело. Широкие плечи и мускулистая шея, в молодости хорошо послужившие президенту на футбольном поле. Сейчас же плечи его были чуть сгорблены – на них как бы давил груз постоянных битв с изоляционистскими тенденциями, разрушившими экономику и заставившими сойти с политической арены его предшественника на посту президента. За последние десять лет в Америке уже было два президента, не переизбранных на второй срок. И если в ближайшее время дела не поправятся, нынешний президент вполне мог стать третьим.
Однако, несмотря на сложность ситуации, лицо президента с квадратным подбородком озарилось жизнерадостной улыбкой, придав ему мальчишеский вид, несмотря на седину.
– Росс! Как долетел?
– Нормально. Только устал от долгого перелета.
– Извини за спешку. Но ты, возможно, догадываешься, что мне весьма любопытно услышать, как все прошло. – Президент нажал одну из кнопок на стоящем перед ним телефонном аппарате. – Марла? Позвоните, пожалуйста, в госдепартамент и попросите Термана зайти ко мне сегодня вечером. Ничего официального. Просто на пару коктейлей. Скажите ему, что вернулся Росс Хантингтон. Он поймет, что я имею в виду.
Хантингтон с любопытством взглянул на президента.
– Ты уверен, что это мудрое решение?
Госсекретарь Харрис Терман был помешан на строгом соблюдении протокола и общепринятых дипломатических ритуалов. И ему вовсе не нравилась идея президента использовать старинного друга семьи в качестве неофициального посланника. Хантингтону особенно запомнилась одна из его докладных записок, где в первой же фразе бросались в глаза слова "плохо обдуманное решение", а под конец следовали мрачные прогнозы, обещающие, что "вмешательство непрофессионала только ухудшит положение вещей".
Президент снова улыбнулся, обнажив ряд безукоризненно белых зубов.
– Мой высокочтимый госсекретарь давно уже понял, что ошибался. Теперь он один из твоих самых горячих сторонников. Я показал ему копии писем, которые послал с тобой. Он чуть не лишился дара речи.
Хантингтон вполне мог это понять. Любые контакты глав государств между собой обычно облекались в уклончивые и расплывчатые фразы, намекающие на взаимное уважение и восхищение. Однако в этот раз написанное от руки письмо французскому президенту было написано языком, даже отдаленно не напоминавшим дипломатический. То же можно было сказать и о послании германскому канцлеру. Терман, которого, несомненно, ужаснул тон этих писем, возможно, был благодарен за то, что они будут переданы через неофициальные каналы и без его санкции.
Хантингтон поморщился.
– Теперь я уже не так уверен, что Терман не был прав в самом начале. Мне немногого удалось добиться.
– А я и не думал, что тебе это удастся, Росс. – Президент слегка склонил голову набок и кивнул в сторону старинного глобуса, стоявшего в углу Овального зала. – Мы сами дали загнать себя в угол этим чертовым протекционистам. На сегодняшний день мы имеем такие ограничения и неблагоприятные тарифы пошлин, что удивительно, как это вообще кто-нибудь что-нибудь продает. И никто больше не хочет никого слушать. Почти все правительства крупных стран держатся у власти за счет обещаний "защитить торговлю". Французы. Немцы. Японцы. Каждый из нас. Мы втянуты в экономическую войну, в которой никто не может победить.
Президент покачал головой. На лице его было написано отвращение:
– Но никто не хочет отступить первым. Вожди всего мира, черт бы их побрал! Мы все похожи на кучку малолеток, вопящих, что это другой мальчик ударил первым.
– И ты тоже?
Президент недовольно фыркнул.
– Я в особенности. Если я хотя бы задумаю снизить наши тарифы и квоты на импорт, то весь конгресс, не говоря уже о лейбористах, тут же вцепится мне в горло, выпустив когти и оскалив клыки. Это одна из причин, почему я послал в Париж и Берлин тебя, а не кого-нибудь из тех, в чьих паспортах красуется отметка "Служащий Правительства США". Если кто-нибудь попытается раздуть вокруг этого шумиху, то ты для них чересчур нетерпеливый американский гражданин, желающий поупражняться в дипломатии, частное лицо.
Хантингтон удивленно поднял брови:
– Но тем не менее, ты не ожидал многого от моей миссии?
– Не особенно. Экономическая война зашла слишком далеко для того, чтобы пара слов между воюющими сторонами могла иметь большой эффект. – Президент направил указательный палец в грудь Хантингтона. – Но я действительно хотел, чтобы ты познакомился с моими противниками. Мне необходимо твое непредвзятое мнение об этих людях. И твои предположения относительно того, какими будут их следующие шаги.
– Почему именно мои?
– Потому что ты хитрый, проницательный негодяй, который выдаст мне все как есть, без фиги в кармане. – Президент нахмурился. – Видишь ли, Росс, все остальные попытки анализа ситуации, которыми я располагаю, все так или иначе необъективны. ЦРУ юлит и мямлит, стараясь как можно меньше показать собственное участие. Госдепартамент слишком озабочен ползанием на брюхе перед конгрессом, чтобы изложить все прямо и ясно. А остальные мои так называемые эксперты не всегда способны решить, что скушать на ланч, какой уж тут может быть разговор о направлении европейской политики!
Хантингтон медленно кивнул. От работников бюрократического аппарата действительно было трудно добиться чего-нибудь кроме самых расплывчатых общих фраз. Человек, сидящий напротив за столом, был не первым американским президентом, который захотел составить окончательное впечатление о положении дел по "нормальным" каналам. И также не первым, кто использовал друга и политического советника, чтобы сделать это. Хантингтону тут же вспомнилось доверие, которое оказывал Вудро Вильсон полковнику Эдварду Хаузу, и помощь Гарри Гопкинса Рузвельту.
Но он тут же отогнал от себя эти сравнения. Несмотря на свой многолетний опыт на поприще как внутреннего, так и международного бизнеса, было бы слишком самонадеянно приравнивать себя к любому из этих людей. Хауз и Гопкинс помогали творить историю во время двух мировых войн. А он только хотел помочь своей стране выпутаться из текущих экономических бед. А история пусть сама о себе позаботится.
Хантингтон пожал плечами.
– Догадки – это почти все, что я могу предложить, мистер президент. С чего мне начать?
– С Франции.
Президента особенно интересовал его французский соперник. Все, что оба они знали о ситуации в Европе, указывало на то, что Франция становится ведущей политической силой континента. На первый взгляд это казалось совершенно нелогичным. Германия была намного богаче, да и население ее было гораздо больше. У немцев также была наиболее мощная армия в Европе. Но немцы держались как-то неуверенно – экономика и промышленность страны все еще была слаба, и они не очень стремились вернуть к жизни былую силу германского оружия. Хотя в обеих странах были экономические проблемы, но Франция все же не стояла перед необходимостью перестройки половины промышленности. Ее финансовое положение было лучше, и производственная сфера – гораздо стабильней.
И что еще важнее, французы имели одновременно и вполне приличный ядерный арсенал, и право вето в Совете Безопасности ООН. Это давало им свободу маневра без особого риска иностранного вмешательства. И, по крайней мере в данный момент, Берлину волей-неволей приходилось следовать курсом, который выбирал Париж.
Хантингтон вызвал в памяти образ президента Франции, каким он видел его в последний раз.
– Боннар слишком болен и слишком стар, чтобы управлять даже собственным аппаратом, не говоря уже обо всей стране. Говорят, последние несколько месяцев его вообще используют только для представительства. – Хантингтон поморщился. – Его помощникам пришлось читать твое письмо раза три или четыре, прежде чем он хоть что-то понял.
